КОДЕКС
ДЕКЛАРАЦИЯ
Главная Регистрация Свеженалитое Лента комментов  Рюмочная  Клуб анонимных ФАК

Залогинься!

Логин:

Пароль:

Вздрогнем!

Третьим будешь?
Регистрируйся!

Слушай сюда!

poetmarat
Ира - слитонах. По той же причине.

Француский самагонщик
2024-02-29 17:09:31

poetmarat
Шкуры - слитонах. За неуместностью.

Француский самагонщик
2024-02-23 13:27:28

Любопытный? >>




Реверс тени

2010-12-09 21:21:35

Автор: trablin
Рубрика: ПЕРВАЧ
Кем принято: Француский самагонщик
Просмотров: 2892
Комментов: 6
Оценка Эксперта: 40°
Оценка читателей: 39°
Сегодня утром Семенов потерял лицо. То есть как потерял, не потерял в смысле деградации личности и стремительного падения в маргинальную яму – нет. Просто потерял. Вчера ещё лицо было, а сегодня с утра – уже нет его. Лица. Гладкая кожа, начисто лишенная выпуклостей и волосяного покрова. Мягкая и шелковистая, мда-а.

Хотя нет, начнем с другого боку.

Окраина города, в котором жил Семенов, была копией любой окраины любого города. Каждый городской житель может себе представить такую картину. Серые девятиэтажки, крыши которых связаны между собой отвратительной паутиной проводов и рогами кривых телевизионных антенн. Унылые дворы, ржавые детские городки, назначение которых наводит на мысль о геноциде, злобные старухи у подъезда, весь периметр которого завален окурками, бутылками из-под пива, фантиками, колбасными очистками и, конечно же, шелухой от семечек всех сортов и степеней прожарки. Довершали картину художественного оформления двора – пролежни растоптанных гвоздик, которыми в очередной раз провожали в последний путь очередную спятившую старушку.

Колдобины на дорогах, лужи, грязь, по углам тут и там - кучи грязного снега, собранного исключительно в местах предполагаемого потока пешеходов, что с головой выдает тот факт, что службы ЖКХ все-таки существуют, и даже – о, ужас! - функционируют.

Весна стремительно приближалась, отправляя в заслуженный отпуск холодную красавицу Зиму грязным сапогом под заиндевелый зад. Грязные сосульки, норовившие пробить прохожему голову, уступили пьедестал собачим какашкам – этому исконно русскому вестнику набирающей обороты весны. Ватаги бомжей, обновившие за зиму свои популяции, сновали туда-сюда в поисках хлеба насущного. Хлеб насущный маргиналы и люмпены находили в горах мусора, гнилых пищевых отходов и сломанных спальных гарнитуров «Сибирячка», что говорит о зажиточности и олигархических замашках некоторых жителей двора. Свары и драки среди лиц без определенного места жительства вызывали жгучий интерес патрициев-старух, рождая из пепла старых газет знаменитый римский девиз «Хлеба и Зрелищ!». В общем, типичная окраина любого типичного города. Города, которому не присущи разгон облаков и гей-парадов.

Пробежим как можно быстрее по лестнице обшарпанного подъезда, стены которого испещрены картинами и социальными месседжами местных непризнанных гениев граффити. Цитировать такое в образованном обществе неприлично. Справедливости ради заметим: сексуальная функция художников ярко выражена и послания эти – суть сублимация нерастраченной за зиму любви.
Почему мы бежим, а не едем на лифте, может спросить пытливый читатель? Да потому, что лифт не работает с самого первого дня, после сдачи на баланс города этой новостройки. Да и бежать нам не высоко.

Возле надписи «хуй Вам!» (что говорит о высоком уровне образования писавшего и его уважению к читателю) сиротливой соплей повис двужильный провод звонка, образующий зачищенными концами причудливые буквы «Г», сцепив которые мы услышим протяжную трель на тему «Антошка, Антошка! Пойдем копать картошку». Нам откроет временный хозяин съемной однушки, собственно, сам Семенов. На нем: тапочки серые цвет «плюш» (поставщик - «Ашан», цена 79,99 руб.), с оторванными подошвами; трико фирмы «Nice» (поставщик - «Ашот» с местного вещёвого рынка). Довершает ансамбль майка-соколка, 1994 года выпуска (поставщик «мама Семенова»). Вечерний костюм Семенова не дает нам субъективной оценки места предполагаемой работы, но очевидно это что-то интеллектуальное.

Отметим лишь некоторые детали квартиры, в которой проживает Семенов: с внутренней стороны двери туалета на нас смотрит губернатор штата Калифорния; ручку сливного бачка заменила тесёмка, постоянно проваливающаяся внутрь; окна квартиры круглогодично утеплены грязной ватой и оклеёны полосками газеты «Труд» за 1983 год; мутное зеркало в ванной, забрызганное каплями зубной пасты, приклеено прямо к кафельной стене, сколы углов зеркала образуют авторский узор, подобно работе великого китайского мастера Ван Зо Ли, создавшего портал для соединения двух ищущих просветленных душ. Кран общий и для раковины, и для ванны, из него постоянно капает вода. В зависимости от дня недели вода капает или в раковину, или в ванну. По утрам субботы, зачастую, вода капает между ними. Кухня, в плане припасов, чиста и невинна настолько, что даже тараканы покинули свои насиженные места и отправились искать лучшей жизни на соседних территориях.

Пройдем в комнату. Возле грязного окна уныло расположилась колченогая тумба. На тумбе в рискованной и пошлой позе застыл красавец телевизор «Весна-308». Само собой разумеется, под одну из ножек тумбы подложена книга. Само собой, это «Замок» Кафки. Само собой, эта книга досталась Семенову от предыдущего жильца. И, конечно же, новый постоялец ее не читал. Стена напротив окна украшена узбекским ковром ядовито красного цвета; под ковром развалился во всех смыслах пружинный диван-книжка. Из всего многообразия раритетов выбивается лишь ноутбук фирмы Хьюлет-Паккард, намекающий всем своим видом на существование прогресса.

Вид из окна четвертого этажа так же неприхотлив, как и сама обстановка квартиры. И если удастся переселить сюда вредных старух, пивные бутылки и шелуху от семечек, то картина станет полностью гармоничной. Этакий российский инь-ян и фэн-шуй в отдельно взятом клочке Вселенной.

Накануне вечером Семенов, в изрядном подпитии, расколотил-таки болезное зеркало в ванной, обидел сиротку (зеркало в доме было в единственном экземпляре). Проорав что-то нечленораздельное про Родину и чью-то мать, припомнив пару поз из Ватьсьяны Камасутры (не отдавая себе в этом отчета, конечно), Семенов приземлил свое измученное непосильным трудом и лишним алкоголем тело на стенающий диван. Диван простонал: «Оуу-угх-хззсс», Семенов окончил не успевший начаться диалог лаконичным «Эыыыуу, бля!» и вырубился.

***

А на следующий день.… На следующий день у Семенова пропало лицо. Совсем. Еще вчера оно было, еще вчера он скреб нетрезвой рукой щетину, мечтая о станке и «жиллете», еще вчера он метко сморкался в раковину, зажимая поочередно ноздри большими пальцами, еще вчера лечил прыщ на лбу старинным дедовским методом – ушной серой. А сегодня.…Ни щетины, ни носа, ни прыщей, ни ушей. Колено с гладкой и шелковистой, как попа младенца, кожей.

- Что за нахуй!? – воскликнул Семенов. – Какого хуя!!! А-а-а-а!!!
Мысли метались в голове подобно урагану «Катрина», он так и кричал про себя: «Кхаа-трыыы-Наа-ааа!» Пометавшись по комнате и наступив, до хруста, на раскрытый и необдуманно брошенный на полу ноутбук фирмы Хьюлет-Паккард, больно ударившись о колченогую тумбу, попиравшую нетленное творение австрийского еврея, Семенов рухнул на развалившийся во всех смыслах диван.
«Оууу---ииихххссс!», - проворчали пружины. «ЫЫЫЫЫ!», - вторил им Семенов.
Диван стонал, Семенов выл и бился о стены и пол так, что в комнате стоял грохот канонады; Кафка унижался перед тумбой, телевизор испускал дух, а менеджеры компании Хьюлет-Паккард радостно потирали потные ладоши в ожидании новой продажи.

В стену стали стучать. Нет, в стену долбили шваброй, как тараном в ворота осажденной крепости. Громогласный вопль соседки Семенова, Лидии Полуэктовны Снегиревой, заглушил девятым валом стенания и мебели, и ее, мебели, хозяина.
- Семенов, сука мерзкая, заткни свое ебало нахуй! – пыталась прекратить истерику сердобольная соседка, - я твою жопу щас на британский флаг порву!
Антошка дверного звонка ненавязчиво предложил копать картошку. О начале уборочной страды также возвещали глухие удары чем-то тяжелым в дверь.

Канонада стихла. Семенов прекратил вой: «Люди…люди должны мне помочь! Пусть хоть эта старая парамойка Снегирева, пусть хоть участковый. Люди помогут мне, врача там вызовут или еще какого знатока. Должны же быть знатоки по этой хуйне?»
Пробираясь наощупь к входной двери, в очередной раз хрустнув ноутбуком, врезавшись, до онемения, плечом в дверной косяк, Семенов, тем не менее слегка успокоился.

Соседка яростно молотила в дверь, еще пара ударов – и она слетит с петель, под ритм ударов агроном Антошка-Антошка верещал свою овощную песню. Семенов открыл дверь. Ураган мата и чесночного амбре разбивался подобно волнам об остров Буян, воспетый великим русским негром, об абсолютно гладкий овал, некогда бывший физиономией нашего страдальца:
- Ты, козел вонючий, достал уже всех! Ты житья нам дашь когда-нибудь?
Казалось, соседка совершенно не замечала такой разительной перемены в облике Семенова.

Семенов заорал:
- Мое лицо!
- Ты чего молчишь, когда с тобой люди разговаривают, черт помойный! – Снегирева напирала как фашистский танк «Тигр» на оборонительный бруствер, то есть не мелочась в деталях.
- Мое лицо, где мое лицо! Ты что, ведьма старая, не видишь? У меня ебало пропало! Е-Ба-ЛО ПРО-ПА-ЛО! – орал Семенов.
Соседка криков о помощи не слышала:
- Хуле ты молчишь, засранец? Запомни, гнида! Еще раз ты, сука, будешь шуметь, когда я с ночной, я тебе эту швабру!.. - Снегирева убедительно потрясла перед Семёновым деревянным изделием, - Я тебе эту швабру засуну в жопу по самые гланды!
Лидия Полуэктовна круто, по-армейски, развернулась и, чеканя шаг насколько позволяли домашние тапочки, прошагала в свою резиденцию.

Семенов обмер.
- Не заметила! Старая блядь что, не заметила, что у меня вместо ебальника гандон кожаный?
Семенов сполз по стене и чуть слышно заскулил.
- Что происходит? Что за блядство тут творится? Неужели у меня башню сорвало? – Семенов сидел на грязном полу, обняв колени и, раскачиваясь из стороны в сторону, скулил, - нужно что-то делать! Завтра же на работу, а как я до нее доберусь, наощупь, что ли? Хе, представляю себе рожу Егорыча, когда он меня увидит, хе-хе. Хе-ХЕ!! Ха-ха-ха! Семенова била истерика, он крупно трясся в конвульсиях, шар, бывший еще вчера головой, бился затылком о стену с такой силой, что с потолка посыпалась старая штукатурка. Удар, еще удар! Раздался треск лопающегося арбуза. Брызнула кровь. Семенов изогнулся в судороге, по его телу пробежала крупная дрожь. Он дернулся и растянулся на полу в позе ныряющего пловца. Соседка приходила еще раз, обещая Семенову анальные муки, но он ее уже не слышал.

***

Серый щербатый берег был усыпан костями, острые каменистые осколки до крови прокалывали кожу на пятках, ветер студил до костей, стаи черных, как уголь, ворон, прохаживались вдоль берега с видом хозяев и мерзко каркали на толпу оборванцев, что выстроилась в змееподобную очередь. Очередь упиралась в самую кромку черной реки, волны неторопливо накатывали на берег. От реки исходил смрад, он клубился над поверхностью удушливым туманом. Когда волны захлестывали щиколотки первого стоящего в очереди, тот в ужасе отпрыгивал назад, напирая на толпу.

В толпе шла постоянная возня, слышались угрозы и оскорбления на всевозможных языках и наречиях. Стоял невообразимый гул голосов.
- Говорят, он не такой, как нам в школе рассказывали.
- Говорят, без платы не повезет.
- Говорят у него вместо волос – змеи, и молот в костлявых руках, которым он добивает ИХ и волочит в этот, как его…Аид, во!

К Семенову прицепился мерзкий картавый старик в грязной хламиде. Лысый, с редкой козлиной бородкой, он постоянно тряс ею; изо рта летели слюни.
- Ты из России? Я сразу понял, русский - он везде выделяется. Как там, в Миру, я тут вдоль берега уже долго хожу, счет времени потерял, лет сто, наверное. Я этому скоту предлагаю золотом заплатить, а он не берет. У меня этого золота, как грязи, а он не берет, сука империалистическая! Я даже не знаю почему – не объясняет. Молчит и толкается, а везти не хочет, гнида пархатая!
Семенов пихнул его локтем под дых: «Пошел нахуй, пидар!»

Казалось, прошла целая Вечность, пока очередь дошла до Семенова. Из мертвого тумана показался неясный силуэт перевозчика. По мере приближения он все разрастался. К берегу причалил плот, покрытый черной слизью, внутри которой копошились белые слепые черви. Высокий, метра под три ростом, одетый в грязное серое рубище, перевозчик стоял недвижимо на плоту, словно врос в него ногами в стоптанных сандалиях. Голова его, покрытая капюшоном, была склонена к самой груди. Когда он поднял голову, по толпе прошел ропот. Лица у перевозчика не было, вместо него под капюшоном клубился все тот же едкий смрад.

Голос прогремел, казалось, отовсюду:
- Харон перевозит тени за один обол. Аид щедр к грешникам! Ха-ха-ха-ха!
Смех вгрызался в уши ржавым винтом, разрывал головы несчастных, сдирал кожу и вышибал воздух из груди. Толпа в ужасе повалилась на острые камни, многие хватались за головы и зажимали ладонями уши, кто-то бился головой о камни. Внезапно смех оборвался.
- Сто тридцать семь теней Харон переправит в Аид. Готовьте вашу медь, вам она больше не пригодится!

Семенов в давке оказался в середине плота. Но, когда Харон протянул к нему растопыренную костлявую длань, вложить в нее было, увы, нечего. Кормчий, взревев от ярости, ударил наотмашь Семенова по уху своим огромным веслом, и тот свалился в черную ледяную воду. Под водой какие-то мерзкие щупальца обхватили лодыжки и стали тянуть ко дну. От страха и холода все тело его свела судорога, и сознание вмиг поглотила непроглядная холодная мгла…

***

Тусклый свет одинокой лампочки, висящей под потолком, озарял небогатое убранство коридора. На стене запеклись пятна крови. Все тело затекло. Семенов закашлялся и застонал.
- Я вижу? Я вижу!!! – он вскочил с пола, в голове тут же раздался раскат грома, острая боль пронзила затылок.
Кряхтя и потирая свою худую цыплячью шею, он, шатаясь из стороны в сторону, дошел до ванной и уставился в зеркало. Оно было цело. Семенов хмыкнул и начал ощупывать свою небритую физиономию, машинально выдавив прыщ на лбу.
- Почудилось. Мне все это почудилось. Я нормальный, ха-ха!

Прильнув к крану, Семенов с наслаждением напился затхлой водопроводной воды. Затем, фыркая, умыл лицо, все еще не веря своему счастью. Чисткой зубов Семенов пренебрег, все-таки понедельник только завтра. Прошлепал мокрыми ногами в комнату и замер, открыв рот. Посреди комнаты, на табурете, восседала огромная ворона, закинув ногу на ногу. Семенов уставился на нее выпученными глазами, и оторопело замер.

- Я не Ворона, я Галка, идиот! – прокаркала серо-желтым, покрытым отвратительными наростами клювом, птица. Голос был противен и скрипуч, но то, что это человеческая речь – не вызывало сомнений.
- Ты зачем зеркало разбил? Клетка пошла искать птицу, - многозначительно прокаркала галка и принялась выщипывать что-то клювом под крылом, очевидно блох.
- Я что, действительно сошел с ума? Я не хочу, этого не может быть!
- Ты – это задача, которую надо решить. А учеников нет. Класс пуст. Отсюда вопрос, имеет ли смысл решение этой задачи. И вообще сама задача.
- Мама, - Семенов лихорадочно топтался на месте, руки его бесцельно сцеплялись в замок.
- Ты кренделя-то не выкручивай, Семенов. Ты подумай лучше, как ты докатился до жизни такой, что с тобой вымышленные птицы разговаривают, а реальные люди не замечают, что у тебя вместо морды…как ты там сказал…а-а-а гандон кожаный, хе-хе-хе, - птица начала мерзко хихикать, переходя в противный клекот, – у тебя выпить есть чего-нибудь?
- Должно было со вчерашнего остаться, я зарплату получил, дохуя взял. О-о, так может у меня горячка белая? Мне проспаться просто надо, и все пройдет.

- Ты, Семенов, уже тридцать лет спишь. Может тебе проснуться надо? Семенов, пойми, стоит лишь только впустить в себя зло, и оно уже не требует, чтобы в него верили.
- Что за хуйню ты городишь, ворона?
- Я Галка! – птица гневно закаркала и замахала огромными грязными крыльями.
- Извини, - Семенов смутился, - я забыл. Если уж я спятил, то давай выпьем, чего уж там.
На кухне отыскалась початая бутылка теплой водки. На закуску Семенов предложил птице закурить, протянув ей мятую пачку «Максима». Птица отказалась:
- Я не курю. И тебе не советую.
- Водку значит, птицы пьют, а курение не одобряют. Смотри-кась, какие мы гордые. Как предпочитаете, из горлышка или в рюмашку накапать?
- Стакан. Лей полный, не жопься.
Семенов разлил по стаканам водку. Протянул птице. Галка ловко схватила стакан, каким-то хитрым образом изогнув крыло.

- Есть цель, но нет пути; то, что мы называли путем, — это промедление! Не тормози – сникерсни! – прокаркала птица и залпом влила себе в клюв содержимое стакана.
Семенов последовал примеру мудро говорящей визави. Водка привычно обожгла нёбо. Семенов вынул мятую сигарету, чиркнул спичкой и закурил. После первой же затяжки он понял, что снова пьянеет.
- Ну что, еще по одной? – галка моргнула черным глазом, который начал затягиваться поволокой, - давай неси, замахнем еще по стаканчику.
Семенов сходил на кухню и принес еще одну бутылку и вскрытую банку сайры. Разлив водку по стаканам, он вытянул правую руку вперед и торжественно произнес:
- За тех, кто в море, на небе и под землей! – и не дожидаясь собутыльника, выпил.
- Ну-ну, теперь мне понятно, почему общение с людьми совращает к самоанализу, - галка опрокинула стакан и по-утиному крякнула.

Семенов же стремительно пьянел. Он кое-как включил ноутбук, который чудом заработал, и стал крутить плей-лист медиа-проигрывателя. Наконец, после минутного скрипа колеса мышки, из динамиков раздался голос Анатолия Крупнова. Галка поморщилась.
- Фу, что за мерзкая песня.
- Заткни ебало, ворона! Ты вообще глюк! – Семенов стал пританцовывать и подвывать, - Я-яаа, я остаюсь, я остаюсь, чтобы жить…
Веселье нарастало с каждой минутой, Семенов дрыгался и орал, стряхивая пепел на развалившийся во всех смыслах продавленный диван-книжку.
Галка спрыгнула с табурета и подошла к Семенову, всматриваясь в него то левым, то правым глазом:
- Семенов, запомни. Дух лишь тогда делается свободным, когда он перестает быть опорой!
- Да иди ты нахуй, не мешай отдыхать рабочему человеку, сраная галлюцинация, хей-хей-хей, - Семенов пританцовывал, хлопая ладоням по худым щиколоткам. Подбежав к табуретке, на которой расположилась бутылка с водкой, банка консервов «Сайра тихоокеанская. Бланшированная в масле» и такая же пустая, заменявшая пепельницу, Семенов не предлагая галке, налил себе водки.

Галка подошла к Семенову вплотную, помолчала, поскребла когтями пол и произнесла:
- Руку вытяни.
- Чего? Какую руку еще, - галка вложила что-то в ладонь Семенова и сжала до хруста его кулак.
- Грешны мы не только тем, что ели от дерева познания, но и тем, что еще не ели от дерева жизни. Грешно состояние, в котором мы пребываем, независимо от вины.
Покеда, Семенов!
Птица разбежалась и, высадив раму, вывалилась в окно. Снизу раздался звон битого оконного стекла. На миг оконный проем заслонила огромная тень с распростертыми крыльями.

Ветер ворвался в комнату, взъерошив Семенову волосы. Он оторопело посмотрел в окно, потом разжал кулак. На раскрытой ладони, реверсом вверх, лежала старая позеленевшая медная монета, на которой были изображены лук и палица.
В тот же миг, черные ледяные волны сомкнулись над головой Семенова, и тьма поглотила его.

Примечание: в рассказе использованы фразы Франца Кафки. Выбор вида птицы – не случаен.
Первач, раздел "О смерти"

ВИКТОР МЕЛЬНИКОВ

2010-12-09 23:28:00

Ставлю оценку: 39

докторЪ Ливсин

2010-12-09 23:55:24

удивительный автор..
прочел два его опуса в перваче..
весьма и весьма читабельно..

докторЪ Ливсин

2010-12-09 23:55:59

добавлю -с удовольствием прочёл..ггг

Лесгустой

2010-12-10 00:20:16

Очень интересно. Автор кроме Кафки явно начитался "Останкинских историй" Орлова.

2010-12-11 23:30:34

Походу, афтор не может забыть и терзания некоего Ковалева, описанные неким Гоголем... "Кожаный гандон", как маркер современности, не маскирует, увы.. не маскирует..
Читабельная хуетень. Или - кропотливая компиляция сюжетных загибов. Или - пижженное вдохновение. Кому как больше нра...

Щас на ресурсе: 307 (0 пользователей, 307 гостей) :
и другие...>>

Современная литература, культура и контркультура, проза, поэзия, критика, видео, аудио. Все права защищены, при перепечатке и цитировании ссылки на graduss.com обязательны.
Тебе 18-то стукнуло, юное создание? Нет? Иди, иди отсюда, читай "Мурзилку"... Да? Извините. Заходите.