Как, всё-таки, мало нужно для счастья!... Утром... увидеть пронзительный солнечный луч, рвущийся сквозь кухонные жалюзи, и играя, дробящий и дразнящий струю воды, когда наполняешь чайник. Глоток кофе - как обещание, пропуск в новый день, в твоё благоустроенное завтра - ты знаешь, оно начинается прямо сейчас. Смотреть как листья ласкают ветер и он, беспризорный, лижет им руки и трётся словно кот в зелёных брызгах...
Слушать краем уха как за спиной, в гостинной по ящику "Янки" в полуфинале натягивают "Ред Сокс" и лениво, длинной двузубой вилкой накалывать огромную, величиной с большую сливу, ягоду клубники, сложенную аккуратной горкой в запотевшей вазе посреди накрытого стола... Счастье, не зависящее от внешних причин, как чистая песня сойки высоко в кроне клёна напротив, оно разлито в воздухе и от него привычные с детства предметы и незаметные, трогательные мелочи начинают светится и наполнятся мелодией... Счастье, когда отчаянное гудение шмеля, застрявшего лапкой между оконным стеклом и уплотнительной резинкой, будит где-то в груди непонятное тепло и, неожиданно изумляясь себе, помочь ему освободиться и с тихим восторгом радоваться, когда насекомое, недовольно жужжа и несколько раз гулко стукнувшись в окно, наконец-то вылетает в форточку.

Это всё счастье, его не заметить - оно буднично, оно пропитывает глупой пустотой, отсутствием мыслей, идиотской улыбкой, не сползающей с лица, оно - как любимая бейсбольная кепка с зализанным козырьком и надорванным с краю, ремешком на затылке. Порой даже слышно его, - золотые нити мелодии плавными кругами степенно набирают высоту, всё чище и чище, всё выше и выше, кажется ничего не происходит, но куда-то рвёшься ввысь, а изнутри всплывает не предназначенное ни кому конкретно, а значит - всему миру - солнечное "спасибо!" и стены дома твоего как вторая кожа...

А если у дома, на подъездной дорожке к гаражу, стоит то, чего так хотелось и что снилось последние полгода, - тогда мелодия приобретает такую глубину и завершённость, такую гармонию и звенящий накал!.. - что на глаза наворачивается слеза... Но это совсем не стыдно, в такую минуту желаешь только одного, - чтобы миг не кончался и пускай мелодия позвучит ещё...

Ещё звонче.

И будет звучать, ведь у дома вот он, - уже второй день стоит великолепное чудо цвета " лазурит" - Chevrolet Silverado, 4/4, грузоподъёмностью 2500 тонны, двойной кабиной Grev Cab и шестью посадочными местами... Бока его, ослепительно горящие на утреннем солнце фиолетово-синим металликом, - кажется в них кипит небо, - а в хромированной передней решётке смешно растягивается лицо и дублируется восемь раз подряд... Отныне новенький пикап будет радовать глаз и, отправляясь на работу на нём, не нужно будет даже мысленно возвращаться на задний двор к ржавому "форду", который соответственно второй день как ушёл на давно заслуженный отдых.

Не так-то просто было получить кредит, возникли кое-какие проблемы, но теперь всё позади. Внушительный крепыш, долго выбиравшийся по каталогу и оснащённый системой Qvadrasteer, созданной для улучшения манёвренности, ( на скорости примерно до 15 миль/час поворачивает задние колёса в сторону, противоположную повороту рулевого колеса, а как только скорость возрастает, все колёса поворачиваются в сторону поворота ), - наконец-то твой...

Прокатившись на нём впервые, убеждаешься в истине, что на свете, всё же, существуют вещи получше секса.
И сейчас, сидя на кухне, в тишине, нарушаемой только переполненными оптимизмом, последними минутами теле-матча и захлёбывающейся разноголосицей птиц, вплывающей в открытое окно, отдаваться симфонии всё нарастающей радости, пить её медленными глотками, пить и... и...

Что это.

Что?...

В стройное, гармоничное построение, ломая ритм, врывается посторонний звук.
Потом ещё.

И ещё.

И ещё несколько ударов, в которых отчётливо и резко слышится металлический скрежет.
Ещё пока ничего не известно, источник звуков и их причина витают где-то в надвигающемся будущем, но почему-то становится ясно как день - эти звуки уже стали пиком. Они прозвучали на самой вершине... И дальше нет ничего.

На пике закончилась симфония.

И теперь только один путь - вниз.

Мелодия смолкла и ушла и тут же возникший вакуум стал наполнятся тревогой. Ещё смутной и неосознанной, но неуклонно нарастающей и нитями тянущей за собой цепь мыслей и первая из них: - где Майкл?

Где Майкл?
Сынишка трёх с половиной годиков, он ведь только сейчас крутился под ногами? Может он в гостинной?

Майкл!...

Почему возникла эта мысль?

Где ты, надежда, когда так нужна? Почему сейчас ты угасаешь с каждой секундой, почему не разольёшься по телу твёрдой уверенностью, что он спрятался под стулом, как иногда любит делать, или залез за кровать в поисках теннисной ракетки, или играет в детской?

Скажи, он в доме, правда? Только не молчи, надежда - Майкл ведь должен сейчас быть в доме?!

В доме его нет.

Он оказывается именно там, да, - возле пикапа, с молотком в руке.

И это не вызывает удивления, потому что всё стало понятно ещё на кухне, с первых же аккордов, извлечённых сынишкой с помощью молотка из "нулёвого", фиолетового кузова.

Вся правая сторона словно прошита безжалостной автоматной очередью; - от начала заднего борта, обе двери и несколько заключительных, особо звучных пуль в переднее крыло.

Ну вот и всё...

Всё.
Теперь можно потише. Ни птицы... ни их пение... ни кипение... ничего.
Как просто, оказывается, всё рушится... Где теперь это... как его... счастье? Где вы, эти золотые струи?

Всё рухнуло в темный погреб, который, оказывается, всегда, всё это время был прямо под ногами...

Улица, дом, дорога, деревья, свет, солнце - всё задуто в мгновение.

В мозгу, прикинь, есть встроенный калейдоскоп, он меняет твою сущность в считанные доли секунды, по не зависящим от тебя причинам, всё равно - злой ты или добрый, хам или воспитанный, флегматик или холерик, любящий отец или конченный псих...

И он, калейдоскоп, мгновенно собирает в тебе чужую, незнакомую личность из того подручного материала, что успел накопить за годы жизни, а если не наберётся такого, чтобы соответствовал ситуации, то он настроит фокус и сведёт всё дерьмо, что в тебе, в одну точку....

И об этом даже не будешь знать.

Или будешь?!....

И очнёшься только тогда, когда увидишь перед собой расширенные от ужаса и обиды, полные слёз глаза своего маленького сына и его руки, с пальцами, превращёнными в кровавое месиво и молоток уже в своей руке...

И Майкл, ревущий, кажется, не столько от боли, сколько от дикого испуга: - что это с моим папой?!

Может быть, последнее, что осознанно ощутишь в, уходящем в никуда, дне: - что-то лопнувшее в области сердца, похожее на пузырёк воздуха, совсем не громко, но так, что ты понял - это конец.

Всё что потом, уже не будет иметь никакого значения; полиция... 911... один-ноль... ноль-ноль... носилки... соседи... лоскуты кожи с твоего лица под ногтями бьющейся в истерике жены... капельница в руках медбрата и маленькое родное тельце, уплывающее на носилках в тёмную глубину салона "реанимационной"...

Есть странное свойство у снов, что приходят каждую ночь... Бывает, долго не можешь уснуть, ворочаешься часов до двух-трёх, ковыряешь пальцем обои, мысли роем в голове самые разные, в непроизвольном хаосе, как шары в барабане лото - выскакивает всякая чушь... И вдруг, между двумя, никак не связанными между собой, мыслями, возникает коротенькое нечто, быстрая движущаяся картинка, образ и мгновенно понимаешь, что это сон. Кажется, даже не были закрыты глаза, мысли прыгали по соседским крышам и смешивались в круговорот, обрывки далёких воспоминаний и куски прожитого дня пронизывали друг друга и создавали привычный дремотный кисель, что видишь каждый день, как только голова коснётся подушки. Но это сновидение, сжатое в две микросекунды; ещё перед глазами стоит всё его действие, ты понимаешь, что лёгкая мысль о соседе справа через три дома, о его жене и их машине незаметно и необъяснимо превратилась в сон. За это время ты успел побывать у них в саду, попить с ними чай, поговорить о других соседях, вскользь отметить фигуру его жены ( в действительности она не в твоём вкусе ), побывать в их доме... Ещё ясно помнится каждый увиденный предмет, расположение вещей, лица... и ничуть не удивляет, что всё выглядит совсем не так как в реальности. Вспоминая его днём, трудно поверить, что знакомые люди - ты их встречаешь каждый день на улице и на работе - в снах могут принимать такие причудливые очертания и даже обычные бытовые предметы кажутся одушевлёнными, словно видишь не глазами, а как-то иначе...

И глядя в стену, чувствуешь как рассеивается этот сон. Хочется его удержать, но с таким же успехом можно удержать в ладонях дым...

Но главное совсем в другом. Главное в том внутреннем ощущении, которое выносишь из сна. Это непередаваемо, в бодрствовании, в окружающей галдящей реальности ничто и никогда не даст ни повода, ни возможности пережить это мгновение изумительной лёгкой грусти, нежной щемящей тоски, непонятной ностальгии по далёкому дому... Ещё это немного похоже на забытые запахи из раннего детства, на размытые, смутные воспоминания о первых шагах, о материнской груди и той бесконечной Любви, - Боже, ведь ты был дома!...

И эта искра неземного так же растает словно дым и через минуту уже невозможно вновь вызвать в себе даже его далёкую тень... Такое бывает редко, но пережив раз - не забудешь, как если бы получил долгожданное письмо оттуда, где тебя помнят, любят, ждут и куда ты обязательно, в конце концов, вернёшься...

Осмыслить такое переживание невозможно, просто в тебе оседает знание - Рай всё же существует. И это помогает жить.

Но бывает и иначе.

Когда снится кошмар, то же самое приходит, но с точностью наоборот. Странно, но если увидеть во сне чёрта, пусть даже самого страшного, со всеми спецэффектами, что можно наблюдать в кино про домашних монстров и симпатичных тварей - при пробуждении это вызовет только улыбку облегчения. На самом деле страшно другое, - когда в обычный порядок вещей, даже в сновидении осмысленное и привычное течение событий вмешивается крупица неизвестного и необъяснимого. Припоминая кошмар, порой трудно осознать, - что же в нём так могло напугать? Ничего, противоречащего логике, не произошло; просто кто-то сбоку стоял тенью, смутное движение по периферии, чьё-то присутствие за спиной...

И такого необъяснимого страха тоже не пережить при свете солнца - настолько древний, первобытный ужас не может иметь обоснованной причины, он возникает в мгновение ока, как смерчь, всё сразу поглощает тьма и главное, - он парализует и превращает тебя в глыбу льда.

А иногда ты впускаешь его в свой мир сам.

Когда заканчивается жизнь, ты уже знаешь, что иначе просто не могло и быть, всё сложилось так, как должно было, от тебя мало что зависело, ты был кнопкой, пешкой, и она сделала свой единственный в жизни ход.
Ещё поймёшь, что та симфония счастья, что звучала сегодня всё утро и тебе ещё казалось, что так будет всегда ( даже где-то сверкнул отголосок взбалмошной мысли, что быть настолько счастливым - не совсем прилично и наверно, скучновато ), - на самом деле была дьявольски задуманной и исполненной увертюрой к мрачной драме...

На пешку надавили и пешкой сделали ход.

Весь сияющий, лучезарный мир оказался нарисованным картонным фасадом, он разорвался в клочья и сквозь него в действительность вошёл сон.

И нет ничего удивительного в том, что весь путь из полицейского участка в больницу хочется спать, ведь вокруг просто сон... Копы отпустили, скрепя сердце, ( судя по их тяжёлым взглядам, они с удовольствием пересчитали бы тебе рёбра ) взяли подписку и велели прийти завтра.
Конечно.
Как штык.

В больнице, совсем крошечный на огромной койке, присниться тебе тот, ради кого ты и купил новую машину ( между прочим, те вмятины заделать - пара пустяков и долларов пятьсот, максимум) и строил планы, ради кого работал как вол, имея всего один выходной в неделю и отказывая себе даже лишний раз пойти с друзьями на бейсбол, кем ты гордился и кого считал первенцем - он сейчас под капельницей и тоже спит. Час назад ему сделали операцию.
Молодой врач сухо сообщил, играя желваками и глядя в пол, что пальцы спасти не удалось, кости ещё не совсем сформировались, а хрящи при таких повреждениях не срастаются. Почти все разбитые фаланги пришлось удалить. Остался только один, большой палец на левой руке.

Приснится твоё отражение; бесцветные, пустые глаза, случайно пойманные в стеклянной перегородке между палатами реанимации.
Приснится пол, на нём ты будешь сидеть до утра, вспоминать свою жизнь, равнодушно листая, что было и что могло бы быть, что успел, чего хотел достичь, мелкие радости, ещё более мелкие неприятности, - весь мусор, который теперь не стоил ни цента....

А утром идти домой, пешком, через несколько кварталов, цеплять глазами знакомые дома, улицы, столбы и небо, - оно с утра такое ясное и чистое, что хочется просто лечь на землю и смотреть на него...

Дома достать из ружейного сейфа старый, ещё отцовский дробовик, зарядить оба ствола зарядами с крупной дробью ( вспомнить как покупал их недавно, готовясь в уик-энд с братом на уток), посидеть с минуту в гостинной ( на дорожку ), глядя на пыльную люстру, и выйти на задний двор. Там, забраться в узкую щель между домом и "Фордом", сесть на землю и прислонится к стене.

Теперь надо быстро прикинуть и сделать как-то так, чтобы сразу оба курка... Об этом думал ещё по пути из больницы. Рукой не дотянутся - ствол длинноват, а пилить - времени нет...

Решение приходит всегда само, нужно всего лишь позволить ему прийти.
Разуться и снять носки, направить дуло в рот, а большие пальцы на курки, с обоих сторон.

А перед тем, как одновременно нажать, вспомнить сегодняшний рассвет, проснувшегося Майкла, его перемотанные культи, точечные красные пятна на белых бинтах в местах, где ещё недавно были пальцы ( теперь ему не останется ничего другого, как показывать всем единственный большой палец и говорить "окей!" ) и несколько слов, которые ты услышал от него впервые со вчерашнего дня, - ты ведь так любишь, когда он смешно шепелявит:

- Пливет, папоцька... Пап, пласти, сто я побил твою масыну... Я больсе не буду...
Слысыс, пап, а КОГДА тепель у меня отластут новые пальцики?