В деревушке Питменстер, все дома были сплошь "добропорядочными". Ах эти зеленые лужайки, цветочные клумбы, аккуратно выкрашенные заборы! А традиционный обмен любезностями между соседями? Как это грело сердце, в отличие от скупого солнца графства Сомерсет:

-- Доброе утро, мистер Бэйтс! Как ваша мигрень, не беспокоит?
-- Доброе утро, миссис Уортон, благодарю, мне уже гораздо лучше.

И всё в Питменстере было начищено и отглажено, как новенький костюм-двойка мистера Бэйнса - ни одной морщинки, идеально.
Однако, прибывшая откуда-то с севера страны, одинокая мамаша с шестилетним сыном, стала видимым изъяном на безупречной репутации деревни.
-- Ах, вы это видели?! Cрам, да и только! - кудахтали две пожилые тётушки вслед рыжеволосой молодой женщине.
-- Это возмутительно! Её юбка едва прикрывает... сами знаете что!
-- Да, да! Вульгарная девица! Немудрено, что она незамужняя.
Пересуды пересудами, а только мисс Макмиллан успешно не замечала впрыскивания старушечьего яда в свой адрес.
Она проносилась, как пожар по улочкам Питменстера дважды в день: на работу и обратно - домой. Не заметить её было трудно: волосы цвета меди, стремительная походка, насмешливый взгляд. Казалось, эту женщину смутить невозможно: рыжая, что с неё взять! А уж когда мисс Макмиллан устроилась в местный паб - подавальщицей, посетителей в пабе умножилось на двое, точно. Даже мистер Бэйтс, cедой джентельмен шестидесяти с половиной лет, стал захаживать. Присядет за столик с кружечкой пенного пива и мозолит глазами выпуклости подавальщицы.
А маленький Мартин, сынишка мисс Макмиллан, всё чаще бывал один. То играл в саду, то затихал внутри дома. Прохожие часто видели его прильнувшим к окну и жадно вглядывающимся в узкую извилистую дорожку.
-- Не дело это, - ворчали старушки, -- эта пигалица совсем ребёнку времени не уделяет! Мать еще называется!
-- И правда, вот в наше время...
Тут разговор смолкал, так как на дорожке возникала сама обсуждаемая персона. Гордо вздернутый подбородок, уверенный шаг и... презрение в глазах. К ним, к этим всем!..

Мисс Макмиллан торопливо целовала сына в лоб, спрашивала сильно ли он тосковал, пока её не было. Потом переодевалась в домашнее, серое платьице и становилась совсем другой...
Мурлыча песню под нос, совсем как ласковая кошка, она готовила ужин для себя и Мартина. Они долго болтали о разном, а после мисс Макмиллан непременно рассказывала сыну сказку на сон грядущий. Мартин замирал и вцепившись пальчиками в одеяло слушал мамины истории.
-- ... и вот однажды, этой женщине стало так плохо и горько, что она разозлилась на весь мир. Она стала жестокая прежестокая и сердце её превратилось в уголь.
-- А что стало с её дочкой, мама?..
Мальчишка выбрался из-под одеяла и сел, оперевшись спиной о холодную стену.
-- Что стало с Фанни, мама? Почему ты молчишь?..
-- Cпи, малыш. Завтра расскажу.

И Мартину приходилось засыпать с мыслью о том, что всё у той женщины с её дочкой будет хорошо. А как иначе? Ведь все сказки заканчиваются хорошо?
Закончилось лето, пролетел сентябрь, близился День всех Святых.
Как-то, в один из вечеров, когда посетителей было особенно вдоволь, мисс Макмиллан пришлось задержаться. Она уже собралась уходить, когда дорогу ей преградил тот самый мистер Бэйт. Он галантно открыл дверь перед женщиной и предложил проводить её до дома - время позднее.
Однако, гордячка встряхнула гривой и решительно отвергла предложение.

-- Мисс Макмиллан, подождите!
Джентельмен догнал женщину на полпути, хватаясь за сердце и страдая тяжелой одышкой.
-- Погодите же, не заставляйте старика бежать за вами!
Рыжеволосая нехотя остановилась и обернулась назад.
-- Простите, но мне правда не нужны провожатые. И потом, я спешу. Мартин дома один и ему страшно.
Мистер Бэйнс мялся на месте и, кажется подбирал какие-то важные слова.
-- Я не отниму у вас много времени... подождите всего минуту! Я... не молод, а вы... Вы!
-- Прошу вас... я спешу.
-- Мисс Макмиллан... Бэтти... Я в состоянии обеспечить и вам и вашему сыну безбедное существование до конца дней!
Женщина резко развернулась, не желая продолжать разговор, но мистер Бэйнс удивительно проворно схватил её за руку и рванул к себе.
-- Не будь дурой, крошка, выходи за меня... О... ты пахнешь как воскресный пудинг!..
И липкие пальцы мистера Бэйнса скользнули в декольте женщины.
Удар пришелся точно промеж ног, в пожилой пах мистера Бэйнса. Старик сложился пополам, шипя проклятия.
Из свидетелей этого недоразумения был только бродячий пес, да подслеповатый фонарь. Мистер Бэйнс в душе возблагодарил Всевышнего, что более никто не видел этой сцены.
"Какова сучка!" - с досадой думал мистер Бэйнс, когда боль понемногу утихла. "Ну я тебе гордыню-то пообломаю!"
После неудачной попытки склонить мисс Макмиллан к законному супружеству, мистер Бэйнс озверело глядел на неприступную гордячку.
-- Суть шотландское отродье! Говорю вам, миссис Уортон, без стыда, без совести! Лапают её в том пабе, а она готова за пару пенсов себя продать любому забулдыге! Как она леди может называться и матерью - ума не приложу!
Гадкие, гадкие слухи расплодились по Питменстеру. Теперь всякий считал своим долгом плюнуть вслед "этой распутнице".

Тем временем, на порогах и окошках домов яркими пятнами расселись тыквы с огоньком свечи внутри. Жители Питменстера готовились к празднику Хэллоуин. Детвора, разряженная в костюмы страшилок, стучалась в двери и требовала конфет в обмен на жизнь.
Веселье шло полным ходом, пока на утро не обнаружили тело миссис Уортон с разорванной глоткой, почти бескровное с вытаращенными в безликое,
осеннее небо глазами. Не успел Питменстер прийти в себя от ужаса, как соседку почившей мисс Уортон нашли на пороге её дома с подобными же симптомами, то есть убита она была тем же самым зверским образом...
Третьего дня празднования Хэллоуина печальная участь постигла небезызвестного мистера Бэйнса.
Его нашли в собственном доме, в кровати. На нем была милая, фланелевая пижама, еще вчера небесно-голубого цвета...
Жителей деревни охватила паника; говорили разное: о мести, о нечисти и прочем, прочем.

В тот вечер мамы не было особенно долго. Мартин скучал, без интереса собирал модель самолетика и зевал. Засыпать в одиночестве мальчик боялся, но его отчаянно клонило в сон. Когда он очнулся от дремы в неудобном кресле, то увидел влетевшее в дом...нечто(!)что отдаленно напоминало маму. Волосы всклокочены, в глазах полощется адское пламя, ноздри хищно подрагивают и... губы! В крови! Кровь была на подбородке и на маминой кофточке!..

Мальчик зажмурился и заорал изо всех сил. "Нечто" пронеслось вверх по лестнице и хлопнуло дверью.
Через некоторое время Мартин устал кричать и успокоился. Вжавшись в кресло он мелко трясся от страха, не в силах пошевелить и пальцем.
Мама спустилась вниз, на ней было обычное серое платьице. Взгляд её был теплым, как парное молоко, а мамина ладонь, поглаживающая рыжие вихры Мартина успокаивала. Веки стали липкими и тяжелыми; мальчика вновь затянуло в дрёму.

-- Всё хорошо, дорогой, всё хорошо.
-- Мам? - сквозь наваливающуюся темноту спросил Мартин.
-- Да?..
-- Что же стало с Фанни?
-- Она прожила долгую и счастливую жизнь, но об этом завтра. В дороге у нас будет много времени для историй. Спи, малыш, спи.