Залогинься!
Слушай сюда!
poetmarat
Ира - слитонах. По той же причине. Француский самагонщик
poetmarat
Шкуры - слитонах. За неуместностью. Француский самагонщик |
Автор: Имиш
Рубрика: ЧТИВО (строчка) Кем принято: AbriCosinus Просмотров: 1373 Комментов: 14 Оценка Эксперта: 38° Оценка читателей: 39° Идет опера Пиковая Дама.
Зал Чернышевского - четыре яруса к куполу – гигантская попугаичья клетка. Я всегда поглядываю на осветителей. Хочется, чтобы кто-нибудь ошибся. Тогда из мрака будет звучать ария героини, а мы будем смотреть, скажем, на освещенного лакея. А ещё лучше, если луч упадет в ложу. Публика будет видеть лица. Внимающие лица. В это время оркестровая яма будет светиться как магнитола в темной комнате. На сцене - сумрак, черные глыбы декораций, тени артистов… Я с девушкой. На спектакль нас провела Рена. Та самая - жена прославленного баса, глава медицинского профсоюза, веселая еврейка из юности моей мамы. Последние годы Рена работает гардеробщицей, и я воспользовался этим, чтобы лабиринтами кулис, складами пюпитров, футляров и контрабасов произвести впечатление на подругу. Подруга моя, кажется, спит с открытыми глазами. Я же перевожу взгляд на Рену. Она расположилась в сторонке, на крайних сиденьях партера и, в отличие от нас, слушает… Рена всех знает. Рена в курсе всего. Сидит в пол-оборота, повесив руку на спинку сидения и требовательно вскинув голову. Как я понимаю, единственный человек в этом составе, вызывающий её сегодняшний интерес, это Демидов. Баритон, мастодонт, старожил... К тому же преподаватель консерватории. Поет Томского. В первом действии разражается арией с рассказом о графе Сен-Жермене. Рена набирает в грудь воздуха, одобрительно кивает каждой музыкальной фразе. Седые кудряшки её мелко трясутся, рот приоткрыт и бесшумно вторит певцу. Я тут же вспоминаю консерваторию. Случайно оказался там на открытом экзамене. Актовый зал. Против концертного, как соломенная клеть на солнечной веранде. У сцены – за длинными столами экзаменационная комиссия, за ней, по всему залу - родители. Я тогда развалился на последних рядах… Вышла очередная студентка. Объявила Аве Марию, Каччини. Кивнула аккомпаниатору. Под меланхоличные аккорды рояля на столах педагогов зашелестели бумаги. Из крохотной девчонки вырвалось мощное меццо-сопрано. Зал притих. Какое-то время я смотрел на руку студентки. На белую девичью руку, отставленную чуть в сторону и короткими судорогами отражающую напряжение девушки. Наверное потому, что рука выглядела выразительнее. То цеплялась за юбку, то вытягивалась как струна. Пальцы вот причудливо складывались в колечки. Однако вскоре внимание мое привлек мужчина. Головастый такой крепыш в свитере. Он на цыпочках прошел между рядов и сел недалеко от меня. Сначала он выпрямился, вытянул шею и поверх голов призывно закивал девушке на сцене. Затем стал отсчитывать для нёе такты. С этого момента я не сводил с него глаз. Демидов, а это был Демидов, разыграл тогда целый спектакль. Он бил себя по ребрам и, как будто взвешивая воображаемые груди, тряс горстями перед собой. Широко раскрывал рот и при этом руками оттягивал себе щеки. Корчил рожи, грозил пальцем, тянулся всем телом за высокой нотой и резко, как будто ловил комара, сжимал в воздухе кулак. Всё это бесшумно. За спинами родителей и педагогов. И только я, невольно развернувшись все телом, бессовестно на него пялился. Сейчас я так же смотрю на Рену. Над оркестровой ямой скачут смычки, порхает дирижерская палочка. Оркестр гремит энергичнее, быстрее. Из его недр коротко и тревожно звучит труба. Демидов неузнаваем. Веллингтон, красный вицмундир, башмаки с серебряными пряжками. Медленно выходит из круга офицеров. Расправляет грудь для кульминации арии. И Рена уже на краешке сидения. Подобралась, сложила руки на груди и вытянула вперед голову. Она словно окунулась лицом в свет авансцены. Толстые её щеки блестят, маленькие глазки застыли монетками. - Три карты. Три карты. Трииии каааартыыы! Рена переживает этот пассаж с тем же напряжением, что и Демидов. Надувается, краснеет, не дышит. Затем обмякает всем телом. Руки падают на колени. И вот теперь, чтобы лучше всё увидеть, я поворачиваюсь в её сторону. Я знаю, что она сейчас сделает. Она заставит сонный зал аплодировать. Рена поднимает перед собой пухлые ладошки и с широкой амплитудой почти выпрямленных рук начинает хлопать. Негибкие старческие кисти создают глухой, но мощный хлопок. Пару секунд он одиноко звучит в темном зале. – хлоп – хлоп – хлоп… При виде пробуждающей зал Рены, мне на ум приходит фраза – «Золька лучше всех бросала букет». Это из рассказов моей мамы об их саратовской молодости. Три подружки – Рена, Изольда, Элла. Как сказали бы в Москве, «сыры». То есть поклонницы, свита, непременное окружение артиста. Билетеры пропускали этих девчонок в театр за символические копейки, прекрасно осознавая, что без них не будет фурора. Не будет оваций, восторгов… Хочется сказать – не будет ничего. Изольда, правда, давно умерла. Но я всё же успел с ней познакомиться и, поэтому сейчас, аплодируя вслед за Реной, я представляю себе, как её подружка бросала букет. Допустим, финал оперы Севильский Цирюльник. Смолк оркестр, пошёл занавес, с гигантской попугаичьей клетки сдернули покрывало. Девчонки – Элла и Рена, просидевшие весь спектакль на откидных сидениях, оживляются, кивают Изольде. Та с букетом флоксов. Задорно подмигивает. Живо представляю себе эту ухмылку. Изольда была похожа на мальчишку. Дочь азербайджанца, маленькая, чернявая, с бешеным темпераментом и звонким голосом. Зал ещё плещется кое-где аплодисментами, когда труппа выходит на поклон. Альмавира, Фигаро, Бартоло, Розина, Берта, Фиорело – кринолины, банты, кружева и парики пестрят на авансцене. Новый шквал оваций и, наконец, выход Изольды. Под восхищенные взгляды своих подруг она выскакивает на проход. Держит над собой букет, бежит и мальчишеским криком перекрывает шум аплодисментов – «Браво! Браво!» Как правило, Изольда не добегает до сцены. Она бросает букет из центра зала, да так, чтобы он высоко взмыв над публикой, очертил в воздухе дугу, и точно упал в ноги адресату. В данном случае, насколько я знаю, это была Розина, колоратурное меццо-сопрано Калинина… Прихожу в себя и вижу, что старенькая Рена в своей прежней взыскательной позе. Недоверчиво следит за молодыми артистами. Наверное, она теперь ждет вторую арию Томского, песенку: «Если б милые девицы…». Я же запрокидываю голову и изучаю зал. Меня поражает одна мысль. Ведь то, что я только что вообразил, было именно в этом зале примерно пятьдесят лет назад. Господи! Полвека назад. И именно тут!Я смотрю на черные балконы, на провалы лож, на массивную каракатицу люстры. Какая большая и древняя клетка! И вон на жердочках сидят осветители и без устали светят на сцену. Мне снова почему то хочется, что бы кто-нибудь из них ошибся. И, скажем, осветил Рену. А лучше тот и тот, нарочно развернули бы свои прожекторы и направили на меня. Я смеюсь. С чего бы это? Ну ладно, не на меня. Я вспоминаю про свою спутницу. Вот на неё. – Хочешь, на тебя прожекторы посветят? Прикинь, – шепчу я ей на ухо. Девушка моя выходит из транса и глупо ухмыляется. – Хочу… * * * Да. И вот ещё что… Как-то я в очередной раз заглянул в Дом Книги, на Кирова. В разделе искусство натолкнулся на огромную книгу «Таганка. Хроника театра». Действительно, огромнейший фолиант, внушающий уверенность в том, что найти там можно кого угодно. Разумеется, я тут же вспомнил Изольду. Она служила в этом театре почти всю жизнь. Как и было ей уготовано в амплуа травести. Мальчики, старушки. Была, кажется, роль в «А зори здесь тихие». Я взялся за книгу, залез в именной указатель, нашел – И. Фролова. Наивно удивился всего одной странице против фамилии. Открыл и увидел фотографию мизансцены репетиции какого-то спектакля. Там было много женщин и мужчин в военной форме и где-то на заднем плане лицо, которое, скорее всего, принадлежало Изольде. Изображение было нечеткое, я не был уверен. Только список фамилий указывал на то, что Изольда там есть…
Театр. Что еще сказать...
Отлично.
Имиш, я лучше на альтерлите почитаю росказ твой, а то там пиздец - никто его нечитал кроме Урюка походу.
Качественная во всех отношениях проза.
Ставлю оценку: 40
Патоцкай 2011-05-26 12:54:33
Ты знаешь - были многие.. но никто почему то не высказался..хуй знает, наверно не понравилось, что ещё тут скажешь..
Имиш, то что я у тебя читал - сплошь лирика ранимого поэта, который хорошо чувствует язык и умело им пользуется. слог хорош, но есть один большой минус - очень чувственно и воздушно, нет жесткости. просто утопаешь в светлых, но при этом абсолютно кисельных чувствах.
Мне очень понравилось. Живая картина, выпуклые персонажи - Рена, Демидов - класс! И главгер за кадром хорош!
Как здорово, что ты пишешь эти зарисовки! Оживляешь людей и картины дней минувших. Респект!
Картина - она, может, и живая, но мне не с чем сравнивать: не был я в театре, вы не поверите! Говорят, билеты дорогие. Но не в этом дело, конечно.
Ставлю оценку: 35
Банально в который раз вспоминать Рубину. Да и ваабще, если уже и неформат, то вот такой. Хорошосс.
душевно и зримо. концовка про Изольду может лишняя? все же главная героиня - Рена.
Ставлю оценку: 40
|
Щас на ресурсе:
305 (0 пользователей, 305 гостей) :
|
Copyright © 2009-2024, graduss.com ° Написать нам письмо ° Верстка и дизайн — Кнопка Лу ° Техподдержка — Лесгустой ° Site by Stan |