Залогинься!
Слушай сюда!
poetmarat
Ира - слитонах. По той же причине. Француский самагонщик
poetmarat
Шкуры - слитонах. За неуместностью. Француский самагонщик |
Автор: Марат
Рубрика: ЧТИВО (строчка) Кем принято: Француский самагонщик Просмотров: 1129 Комментов: 26 Оценка Эксперта: 35° Оценка читателей: 40° В мой запой ворвался телефонный звонок.
Звонила подруга, с которой меня связывала давняя межполовая дружба. - Собирайся, - сказала она в трубку. – Заеду через пятнадцать минут. - Водки привези, - прохрипел я. - Хуюшки, - и дала отбой. Я посидел немного, потом лег, потом снова сел. Посмотрел на часы. Пятнадцать минут истекали. Снова заверещал телефон. - Да. - Мы внизу. Спускайся. Мне было плохо, но я уже знал, что скоро все кончится. Я не умру. Господи, ты не убьешь меня в этот раз! У подъезда стоял синий «фордик». Шел мелкий дождь. Задняя дверца отворилось, едва я нарисовался на крыльце. - Ну и рожа! Я залез в салон. - На свою посмотри. - Да ты хамло! - Ладно, хочешь станцую? - Пожалуй, не надо. Можешь Белову поцеловать. Подруга Марины, сидевшая рядом с ней на переднем сидении, перекрестилась. - Бляц, бляц, бляц, - скороговоркой сказала она. – Спаси и сохрани. Мотор завелся, и машина тронулась. Я смотрел в окно, за которым мелькал город. Он был как живой. Кто-то кому-то смертельно надоел: то ли он мне, то ли я ему. Мы остановились возле подъезда наркологического диспансера. Дворники в последний раз смахнули капли с лобового стекла и замерли. Внутри была лестница, она вела наверх, но не к небесам. Меня охватило тупое равнодушие. - Что? – спросила Марина. - Все нормально. Просто устал. - Устал что? - Отстань от человека, - вступилась Белова. - А что? От чего он устал? - Ну, Марина… - Что Марина? Пусть скажет, чего он молчит? Кто устал? - Он, не ты. - Ах, он устал! - Да, блять, он! - А от чего это он мог устать? Он что, кирпичи своим пенисом разгружал? Белова улыбнулась. Ей понравилась картинка. - Ну, может, и разгружал. Может, даже и пенисом. Теперь они ржали на пару. Я вздохнул. Это была плата. Это меня не Бог наказывал, Тот вообще спал. - Прости, - Марина взяла меня за локоть. – Мы тут дурачимся, а тебе, наверное, на самом деле плохо… - Мне хорошо. Мы пошли по коридору, на стенах висели плакаты. «Разрез печени алкоголика». «Камни в почках алкаша». «Вредители тела и души». «Это больше, чем грех». Не знаю, как насчет греха, но то, что я чувствовал, уже давно не умещалось во мне. Как будто что-то, что я до сих пор легко нес в нагрудном кармане, разрослось до размеров этого коридора. Дверь с табличкой «Заведующий отделением» была закрыта. - Мы что, опоздали? Отворилась соседняя дверь. - Вам кого? – на пороге появился бородатый мужик в спортивном костюме. - Нам Елену Алексеевну. - Она уже ушла. - А как бы укольчик сделать? Мужик мотнул бородой вглубь кабинета. - Укольчик, наверное, тебе, - уставился он на меня, когда мы расселись перед ним на стульях. - Мне. - Согласен на химзащиту? - Согласен. - Правда что ли? - Конечно. Судя по всему, он отказывался верить в мою добровольность. Мы смотрели друг на друга как идиот на идиота. Он почесал под бородой. - А что если сейчас выйти на улицу, пройти сто метров до магазина и купить пива? Вопрос был неожиданным. Мне пришлось взять паузу. - Пиво не поможет, - наконец сказал я. – Водки. - Водки! – оживился он. – Холодной вкусной водки под соленый огурец! Я снова задумался. - Да. - Что да? - Вы мне выпить предлагаете? - Так! – вмешалась Марина. – Что-то я не понимаю. Мы сюда за чем приехали? - Кто эти женщины? – мужик разговаривал исключительно со мной. - Эти? – я обернулся на подруг. – Да хрен знает! Тогда он полез в карман и вынул лопатник. - Ну что, сгоняешь? Меня сотряс сильный тычок в бок. - Это что за цирк?! – Марина едва не орала. – Вы вообще кто такой?! - Ну? – не обращая на нее внимания, он глядел на меня в упор. Мне вдруг мучительно, до боли в груди, захотелось выпить. Еще пять минут назад казалось, что я не могу даже думать об алкоголе, а сейчас полжизни отдал бы за стакан водки. - Не смей! – шипела мне на ухо Марина. – Уеду, и больше ты меня не увидишь. Я молчал. - Слышишь меня? Я не слышал. - Сдохнешь в этом кабинете! - Стоп! – остановил ее мужик. - Почему в кабинете? Не надо в кабинете. Где-нибудь, как говорится, под забором концы отдаст. Он проговорил это жестко, убирая со стола пухлый гаманок. - Хуясе, - тихо сказала Белова. - А вы как думали? Алкоголизм не лечится. Но блокируется. - И? – я почувствовал себя изнасилованным. - Будем блокировать! Мне захотелось сказать ему, какой он мудак. - Слава Богу! – выдохнула Марина. – Вы психолог. - Философ, - поддержала Белова. - Я всего лишь врач, - скромно улыбнулся тот. Надо мной висел потолок, под ним капельница. Подходила и отходила немолодая круглая сестра с лицом мадонны. Я чувствовал, как стремительно в нее влюбляюсь. Очень хотелось сказать ей это, но в глазах стояли слезы, и я боялся, что расплачусь. Все, что со мной было, все прошлое, весь мир сузился до ее лица с морщинками возле рта и глаз. Она наклонялась надо мной и спрашивала: «Все хорошо?» Мне было хорошо. У меня воняли носки, но мадонна даже не поморщилась. Я готов был пролежать так всю жизнь. - Послушайте, - позвал я ее. Послышались шаги. - Да? – заглянула она за ширму. Потом подошла и проверила капельницу, потрогав руками. Мне захотелось, чтобы она дотронулась и до меня. - Вас как зовут? – спросил я. - Нина, - ответила она устало. Я ждал ее улыбку, но улыбки не было. - А вы тут… давно работаете? - Нет. - А еще долго будете? На свой глупый вопрос ответа я не получил. Ей было не до меня. Я, скорее всего, был десятым или двенадцатым за сегодняшний день, от кого так же плохо пахло. Она устала. Что я хотел услышать? Слово «вечность»? Я буду работать здесь вечно. Буду каждый год ждать твоего появления. Буду твоим ангелом, твоим тайным агентом. Ждать и любить. Ждать, любить и верить. Физраствор промывает кровь, но не мозги. Кто же промоет мои мозги? Что меня спасет, вынесет и сохранит? Я лежал на кушетке, с полиэтиленовым отростком из руки, и вытирал слезы. Где мои сорок лет? Куда они подевались? Куда делся я, каждодневный в этих сорока долгих годах, такой разный и такой мучительно живой? Где та кровь, те чувства, тот воздух счастья и свободы? Как банально проходит жизнь! Господи, какие избитые тропинки ты протоптал для нас! Мы ходим по ним, стараясь попадать в следы, но, видимо, широки твои шаги. Ты знаешь, куда ты шел, а мы не ведаем. И несем чушь. И я говорю тебе это, потому что больше не знаю, что сказать. Снова подошла сестра. Она все так же была прекрасна, но я уже знал, что это обман. В ее руке был шприц. - В жопу, – сказал я. - Что? – не поняла она. - Колоть куда будете? - Под лопатку. Когда она сделала укол, меня охватил жар. Как будто огонь, родившийся в паху, прошел все тело изнутри и полез изо рта. - Вам часто признаются в любви? – обдал я ее напоследок. - Постоянно, - ответила она. Когда я пил, время двигалось неравномерно: то ползло на брюхе, то стремительно проносилось мимо. Я мог его погладить, но мне было страшно протянуть руку, - чего она могла коснуться? Вещей, разбросанных вокруг? Стен, дверей, ручки унитаза? Во всем, везде, в любой закорючке было время, – заглядывая в зеркало, я находил его в нечесаных волосах, в мешках под глазами. Казалось, замедлив свой ход, проявляясь тут и там столь откровенно, оно хотело что-то мне открыть. Например, что я умираю. Медленно, каждый день, по чуть-чуть. Что после определенного возраста мы, все, начинаем умирать, и нет пути назад. Все это хотелось кому-то рассказать, с кем-то поделиться. Было тоскливо понимать это одному, жить наедине с таким знанием и не попытаться разбить голову о бетонный угол. Сдерживать себя, борясь с чувством неминуемой утраты, которая уже происходит, ежесекундно, чтобы ты ни делал, как бы ни храбрился, наливая новый стакан. Очень легко опустить руки. Вот сосед с нижнего этажа ушел за полгода. Выдал замуж дочь, продал москвичонок, потушил глаза, как свет в прихожей, и стал хлестать не просыхая. У него была квартира, дача, жена, собака. Он стал дедом, но это его уже не колыхало. Ему все обрыдло. Думаю, он вдруг понял, что его наебали - цинично, намеренно, безжалостно. Равнодушно. И тогда он сорвался в пропасть, чьи отвесные стены были отполированы до блеска. Не за что было зацепиться. Ну, или не за чем… - Ужасные истории рассказываешь, - Марина тормознула у моего подъезда. Было уже темно, в окнах пятиэтажного дома горели огни. Все, кто хотел, включили свет. Белову мы высадили раньше, я пересел на ее сидение. - Покурим? - Угу. Марина достала из бардачка сигареты. Мы закурили. - Ты давай-ка, не хандри, - она нажала какую-то клавишу, и стекла дверей поползли вниз. – У нас на тебя планы вселенские. - Ладно, - я затягивался дымом и выпускал его в темный сырой воздух. Он был густ, в нем можно было выдувать коридоры. У меня немного кружилась голова. Хотелось спать. - Завтра утром за тобой заедет Антоха. Где-то в десятом часу. Аркашку в садик закинет и сразу к тебе. Я молчал. Мне не хотелось идти домой. Попроситься поспать в машине? В детстве я мечтал иметь дом на колесах. В Америке в трейлерах живут бедные люди. Ну, насколько я знаю об Америке. А в Швеции есть, по крайней мере, один домик на крыше. Тоже для, скажем, бедного человечка. А в моей стране - подвалы. Нелюбовь к государству, в котором ты существуешь, начинается с малого. Просто однажды замечаешь, что тебе не хочется возвращаться домой. Я щелчком забросил бычок в кусты. Потом потянулся к Марине, мы обнялись. Она была одна из немногих, кто не отвернулся от меня. Вот где был Бог и все, кто клянется в любви к нему? А подруга – вот она, я чувствовал грудью ее грудь. Мы разлепились, и я вышел из машины. Пошел к подъезду, шаря в карманах куртки в поисках ключа. 2 (продолжение следует)
очень хорошо. верю.
люблю тексты где многа диалогофф
Ставлю оценку: 42
ахуительно.
дальше!
Действительно хорошо. Без лишней мутоты.
Ставлю оценку: 35
Ставлю оценку: 38
посмотрим что дальше.
что дальше сам не знаю, Лес. буду писать прямо в приемник. заебало в стол
Марат, а ты бы из стола - тоже в приемник. м?
кстати, привет
Марат, дароф. Рад.
Ставлю оценку: 40
привет, ЮрСаныч.
всем привет. в столе хлам и мишура. не получается в уединении, энергии не хватает.
привет, Абри.
жалко, что роман-эстафета стух.
эстафету жаль, да. а всё потому, что пошли выстраивать единый сюжет, когда изначально предполагалась менее жесткая структура
странно, я то думал иначе. что следующий просто не знал, с какого конца дернуть клубок
охуеть, класс. укол "магнезия", вероятно называется? "горячий укол" - морда вся красная.
Ставлю оценку: 40
Ставлю оценку: 39
хорошо
Атлично. Динамика, ирония, стайл, диалоги, баланс, характеры. И между прочим орфография кажысь безупречная! Про громатеку вапще малчу.
"Мы смотрели друг на друга как идиот на идиота" - точно и смишно. "- В жопу, – сказал я. - Что? – не поняла она." - пацтулом! Мог ищо дальше спросить: "- В жопу будете?" - а она уж пускай решает, в каком смысле.
Ставлю оценку: 47
Удивительно, но Марат написал наконец-то что-то нормальное в стиле психокинеза и доходчевое для безбашенного суда на кюзетке голяком. К строю сказать, есть здеся фантом горечи и есть здеся правдивая болическая нотка, от которой моЖно ткать образа других лиано-линий симфониального чада и восторгаться уткой плавающей в дерьме.
Ставлю оценку: 32
присоединил к ранее выложенному только что засланное - коротенькое окончание части 1, начиная со слов "Когда я пил, время двигалось неравномерно". тут мелкие замечания:
многовато "я", "мне" в первом абзаце этого кусочка. там же - про ручку унитаза. мне кажецца они сохранились только в призыве "если ты посрал зараза, дёрни ручку унитаза". ну и при чем тут нелюбовь к государству, когда человеку обрыдло дома, тоже не понял. автор ответил, что нелюбовь еще проявится, пока идет разбрасывание камней. |
Щас на ресурсе:
492 (2 пользователей, 490 гостей) :
|
Copyright © 2009-2024, graduss.com ° Написать нам письмо ° Верстка и дизайн — Кнопка Лу ° Техподдержка — Лесгустой ° Site by Stan |