ГЛАВА ЧЕТЫРЕ

ВАЛЯ

Мара сидел на пригорке и крутил «козью ножку». Фашистские листовки, которые по вторникам разбрасывал над лесом залетный «Мессер» идеально подходили для курения. Типографская краска оттеняла вонь прогорклой махорки, поэтому листовки так ценились среди партизан.
Цигарка получилась знатной. Мара поджег кончик самокрутки и закурил. На оставшейся части листка значилось:
«БОЙЦЫ И КОМАНДИРЫ РККА! Знаете ли вы, почему Красная армия, терпя поражение за поражением, отступает с первого дня войны, НЕСМОТРЯ НА ВАШЕ УПОРНОЕ СОПРОТИВЛЕНИЕ? Потому что Германское Высшее Командование, средний и младший командный состав отлично знают военную науку. А ТАЛАНТЛИВОЕ РУКОВОДСТВО РККА СТАЛИН РАССТРЕЛЯЛ В 1937-38 г., когда вместе с Тухачевским, Корком, Егоровым, Орловым и другими в сталинских застенках было замучено БОЛЬШЕ 30 000 ЧЕЛОВЕК СРЕДНЕГО КОМСОСТАВА. Потому что Германия и ее союзники единодушны. В СССР же нет и не может быть единства народа с властью, так как власть ЭКСПЛУАТИРОВАЛА И УГНЕТАЛА НАРОД 23 ГОДА. Потому что в Германской армии взаимоотношения между офицерами и солдатами построены на взаимном уважении, доверии и любви. А в РККА никто никому доверять не может, так как все насыщено шпионами и предателями из НКВД. Потому что за…».
Вдруг Мара вздрогнул, почувствовав чье-то теплое дыхание. Он осторожно потянулся к голенищу сапога, где держал штык, но его на месте не оказалось.
-Ха-ха-ха, попался,- зазвенело над самым ухом. – Туше!
Мара облегченно вздохнул, то был Валя. В руках он держа тот самый штык.
Его штык.
С Валей он познакомился уже в отряде, хотя и учились они в одной школе. Родители 13–летнего Вали – учителя. Мать – химичка, отец – физик. Когда в деревню вошли немцы, отец одним из первых вызвался им помогать и стал полицаем. Мать не вынесла такого позора и как-то ночью, после очередной ссоры, повесилась в бане.
Отец горевал недолго. На следующий день после похорон он привел в дом сисястую доярку тетю Наташу. В жизни тетя Наташа любила три вещи: хорошо выпить, сладко поебаться и от души попиздеть. Если две первые потребности она удовлетворяла сполна и прежде, то хорошая беседа была недостающим компонентом триединства, которое должно было смерить ее мятежную душу. Валин отец – заядлый книголюб и любитель городского романса стали именно тем недостающим пазлом в картине мира доярки.
-Понимаете, Натали, существует два основных класса благ: необходимые блага и блага, без которых можно обойтись. Необходимые блага можно использовать только одним, правильным образом, тогда как необязательными благами можно пользоваться и хорошо, и дурно, - засадив стакан самогона, рассказывал отец.

-А самогонка – это необходимое благо? – поглаживая его колено, спрашивала тетя Наташа.

-Я думаю в данном контексте – да, но, Августин бы со мной поспорил.

-Ух, ты, моя красатуля, - ревела в ответ тетя Наташа и волокла отца в койку.

Когда отец задерживался на «работе», тетя Наташа пила в одиночку, периодически прерывая попойку музыкальными паузами. Репертуар ее был скуден: «Полюшко-поле», «Черный ворон» и старая революционная песня «Борцы идеи, труда титаны». Последнюю она исполняла чаще всего, а в дни особенного душевного подъема горланила ее «на бис».
Удостоверившись, что тетя Наташа спит, Валя сливал остатки самогона в заранее приготовленную бутыль, которую прятал под кроватью.


***


В те редкие минуты, когда Валя оставался наедине с отцом, он казался ему прежним – жизнерадостным, веселым человеком, но стоило ему вспомнить о матери, кулаки его сжимались, а на лице выступал багрянец.
-Революцию ведь умнейшие люди делали, сынок, как не крути! Троцкий, Плеханов, Мартов. Да что уж там! Ленин-Ульянов – голова! А лозунги, какие были! Какие были песни! «Землю – крестьянам!». «Заводы – рабочим!». «Кто был ничем, то станет всем!». А где теперь эти люди? Где лозунги? Сталин. Сталин. Людоед проклятый. Он виноват! Была Россия молодильным яблочком, а стала белоснежкиным – ядом напитанным, - сбивчиво болтал отец. - И не прав был Пушкин, когда писал «Страшен русский бунт»! Это про бунт калмыцкий, степной, пугачевский, русские тут не причем. Русские до последней минуты щадят русских, щадят сотворенное руками братьев. Вот поэтому так долго и терпели мы этих иуд. А немец нам был нужен, чтобы верный путь указать. Немец, нам русским во спасенье был дан. С ним-то мы всю плесень с нашего яблочка и счистим. И мы заживем, Валька! Ох, как заживем! По-царски! Папка, ведь он у тебя какой? Ух, какой!
Валя слушал и кивал:
-Да, папа, заживем.
-Ух, как заживем?
-Ух, как!

-Я знаю, ты меня за мамку коришь, но ведь и я ее любил. И пуще твоего, наверное, любил. Мамка наша хорошая была, только вот в идейном плане… Думаешь, мне как от того, что нет ее?! Я ведь все слезы выплакал, какие есть, и каких нету, тоже выплакал. А мамку не вернуть больше. Ты уже взрослый, ты поймешь, я ведь еще молодой, мне пожить хочется. И Натали я тоже люблю. Не так, как мамку – по-другому, но люблю. Я тебе ее в матери не сватаю, сама она не ангел. Но, это мой выбор, сынок, понимаешь?

-Понимаю, - соглашался Валя.


***


Той ночью отец пришел поздно. Тетя Наташа не стала ждать его сладкоголосых речей и отужинав бутылочкой с последующим исполнением:
-Борцы идеи, труда титаны
Кровавой битвы час настал!
На баррикады! За раны – раны!
За гибель – гибель! Борьба зовет! - отрубилась за столом.
Отец не стал ее будить, а деликатно прошел на цыпочках в спальню.

Убедившись, что правлению «сонному царству» ничего не грозит, Валя снял со стены охотничье ружье и пальнул из обоих стволов в мясистую спину тети Наташи.

На шум явился заспанный отец.

-Сынок, да как это? Что это? Да как?

Не став делиться своей версией происшедшего, Валя воткнул ему в живот кухонный нож.

Добивать отца он не стал, оставив лежать на полу и любоваться на вывалившиеся из брюха кишки.

Из своего тайника Валя достал вещмешок с припасами, тепло оделся и, облив хату припасенным самогоном, занес горящую спичку.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...