ссылка
ссылка
ссылка

Доктор Федоров любил засиживаться на работе допоздна. Он очень серьезно относился к своей профессии. Любил ее. Можно сказать – был фанатиком и трудоголиком, хотя сам эти понятия по отношению к себе отвергал. Со своей профессиональной точки зрения объяснял это тем, что давал клятву Гиппократа и очень любил людей. Для того чтобы еще немного задержаться в кабинете, всегда находилась масса причин. По окончании рабочего дня доктору казалось, что наступает какое-то особенное, мистическое время. Он был полностью уверен, что именно тогда его мозг начинает работать в полную силу, чутье профессионала обостряется. Он мог часами прохаживаться по своему кабинету, заложив руки за спину, слонялся по опустевшим коридорам, удивляя стремящихся поскорее упорхнуть домой молоденьких дежурных медсестер. Садился дописывать книгу или статью, но как всегда не хватало данных. Любимым же занятием доктора был телефонный террор. Так он называл свое странное вечернее развлечение. Наугад набирал незнакомый номер телефона и пытался любыми способами получить полную информацию о собеседнике. Составлял его психологический портрет, узнавал о фобиях, проблемах со здоровьем и многое другое. Все это подробно записывал. Если собеседник представлялся ему интересным для дальнейшего изучения, то Федоров связывался со своим порученным Николаем. Тот был сотрудником одного охранного предприятия и частенько становился для доктора сыщиком. Собирал информацию о человеке – как живет, привычки, фото, окружение - передавал Федорову. И вот тогда начиналось самое интересное. Дмитрий Ильич выбирал время, основательно усаживался за стол и начинал сопоставление сведений, которые получил Николай со своими выводами, сделанными по одному телефонному разговору. Если сходилось, он радовался, глаза сияли, громко восклицал «Эка невидаль! Я тебя голубчик(голубушка) сразу раскусил!» Если эффект был обратным, то Федорова становилось даже жалко. Он мрачнел, мог часами наблюдать потолок, ни с кем не общался. В общем, впадал в глубокую депрессию.
Двенадцать лет назад Дмитрия Ильича, известного уже тогда психиатра, пригласили посотрудничать с недавно открытой частной клиникой. Работодатель в своем выборе основывался на трудах, опубликованных Федоровым в нескольких медицинских изданиях - в них он поднимал острую проблему клептомании в постсоветском обществе. Пояснил, что очень заинтересовался методом подхода к проблеме. Условиями сотрудничества являлись: полное неразглашение, подчиненность куратору и предоставление ему всех данных исследований.
Клиника располагалась на набережной в живописной части города. Здание в дореволюционной России принадлежало купцу Разуваеву, известному своим меценатством в области медицины, а в подвалах сохранились ценные архивы, неопубликованные, но и не уничтоженные во времена коммунистов. Архивы было строго запрещено выносить из здания клиники. Выдавались они только под строгую отчетность, а для удобства изучения был организован небольшой читальный зал.
Теперь инвесторами являлись частные лица. Об этом главврач – Павел Рудольфович, старый приятель Федорова, однокашник - предпочитал умалчивать. Но Дмитрий Ильич был слишком погружен в собственную работу и подобные факты его нисколько не интересовали. Клиника выделяла большие средства на его направление. Давала большую свободу в сфере деятельности. Способствовала заграничным командировкам, щедро оплачивала труд. Потому, «посотрудничав со стороны», он решил поменять место работы полностью. Ушел из городской психиатрической лечебницы, уволился с кафедры родного медицинского института.
Все, чем он был занят и поглощен – была исследовательская работа, связанная с проблемами клептомании. Самая малоизученная болезнь в области психиатрии. Поиски ее излечения стали для Дмитрия Ильича неким светочем в жизни, основной задачей. Жена умерла от рака три года назад, так и не подарив ему детей. Никаких хобби за всю жизнь он не приобрел. Так что все бодрствующее время суток старался проводить в клинике. Иногда выезжал в деревню, где навещал родную сестру жены. После смерти Натальи Васильевны у них сложились очень теплые отношения. Мария наотрез отказывалась переезжать в город. Считала себя потомственной травницей. На этой почве у них с Дмитрием Ильичом постоянно возникали научные дискусы, удовольствие от которых получали обе стороны.
«У клептомании существуют основные критерии, соответственно им происходит диагностика, - рассказывал он своячнице. Она называла это явление бесовством. Загибая пальцы, доктор в очередной раз пытался доказать, что общего в этих понятиях мало, хотя в очередной раз она утверждалась в обратном. - Клептоман не ворует все, что попадается под руку - раз. Целью становятся только те вещи, которые кажутся особенно привлекательными. Отбирает по особенным критериям, понятным только ему, клептоману. Полагается на внутренние чувства. Объяснить причину своего выбора клептоман не может. Клептоманом никогда не движет цель материальной наживы - два. Непосредственно перед кражей и в процессе ее у клептомана появляется усиливающееся чувство радости, счастья - три. Важен сам факт совершения, процесс. После акта кражи – чувство удовлетворения и облегчения. Кража никогда не совершается из-за чувства мести, ненависти или гнева - четыре. Крадущий не является больным шизофренией – это показали опыты многих врачей – это пять. Клептоманическая кража происходит без ассистентства, пособничество невозможно. Проблема строго индивидуальна. Часто даже самые близкие родственники могут не догадываться о существующей проблеме – это шестое.
Так как клептоман не может профессионально реализовать свою страсть - болезнь превращается в мучение. Пироман, например, имеющий страсть к поджигательству, может работать пожарным. Суицидоман, страдающий от потребности в риске для жизни, – в каскадеры. Клептоману же деваться некуда. Он сам в одиночку переживает свои неудачи, захлебывается в эйфории от успешно проведенного акта воровства, страдает от неудачных попыток сопротивления своему порыву, сгорает от стыда после совершенного».
Но об этом было известно уже давно. А вот самое странное, над чем и работал Дмитрий Ильич, с чем столкнулся совершенно случайно, изучая доступные архивы, было побочное явление клептомании. Суть его заключалась в следующем. Определенная группа исследуемых, люди с явно выраженной и прогрессирующей болезнью были способны использовать украденные ими вещи особым образом. Они словно подпитывались от них энергией. Могли направлять ее в нужное им русло, использовать для воздействия на окружающих и повышать собственный тонус. Нет, это не было их целью. В таком бы случае это претило их зависимости – получалось бы, что воруют с целью наживы, для получения благ. В царской России была создана тайная экспедиция по поиску, отлову и уничтожению таких людей. Церковью они признавались пособниками сатаны. Властьдержащие боялись, что их посредством могут твориться революции.
Большой сложностью изначально было выявление подобных личностей. Довольно трудно провести грань между воровством и клептоманией. Многие воры выдавали себя за клептоманов, дабы избежать правосудия и не получить тюремный срок. Поэтому Дмитрий Ильич изобрел собственный метод, алгоритм выявления действительных клептоманов.
В пятницу вечером доктор Федоров, как обычно, подводил итоги рабочей недели. В кабинете напротив него, уютно расположившись в кресле, сидел старый друг, врач- невропатолог Виктор Сергеевич Забелин. В одной руке он держал бокал с коньяком, в другой неизменную трубку. Он внимательно следил из-под густых бровей, которые сходились над большим орлиным носом, за размеренными движениями Дмитрия Ильича. Тот перелистывал записи, сделанные им за неделю. Периодически недовольно крякал и протирал носовым платком уголки рта. Оба молчали уже двадцать минут. Наконец Забелин не выдержал:
- Ну, и как поступим?
Федоров взглянул на него поверх очков, которые держались на честном слове, на самом кончике носа.
- А что ты собственно предлагаешь? Придется данные подавать. Они оплачивают исследования и должны знать. Таковы условия моей работы. Я ничего не могу поделать.
- Ты хоть можешь предположить, для чего он им понадобился? Это же стихия, разрушительная сила. Да с такими способностями можно что угодно творить.
- Ну, здесь ты, конечно, загибаешь. О его полных способностях мы можем только предполагать – данных мало. А работодатели мои - приличные люди, спонсоры все-таки.
Снова возникла пауза. Снова Забелин не выдержал первым:
- Вот смотрю я на тебя, Дмитрий Ильич и диву даюсь. Пятьдесят три года, а все как мальчишка – в сказки веришь. Какой дурак в наше время просто так без жажды наживы деньги вкладывает? Русское меценатство давно отжило свой век. Савва Мамонтов только на памятнике, да в учебниках по истории остался. Сейчас каждый из них – бизнесмен, спонсор – за копейку червонец хочет.
- Я не знаю как быть, - Дмитрий Ильич поднялся из-за стола, ослабил узел галстука и зашагал по кабинету, - я, в противоположность твоих слов, все прекрасно понимаю. Сам вижу, к чему это может привести, и к чему уже привело. Эх, Гриша, Гриша. Но ведь ради этой цели я и работал, ради этого мне платили, помогали. И вот, наконец, я его нашел. Вы точно по адресу сегодня ходили?
- Да я ж тебе говорю – дом правильный, квартира та, да и соседи подтвердили, что никто не проживает, квартира пуста.

Утром этого же дня в кабинет Федорова вошел без стука куратор. Это была стандартная проверка, поэтому его появление Дмитрия Ильича не удивило.
- Я не надолго, - заявил он прямо с порога, - что новенького?
Куратор был чем-то расстроен и явно торопился.
- Пациент новый, - сообщил Федоров, поднимаясь из-за стола.
- Откуда?
- Сам пришел во вторник. Сказал, что вычитал обо мне в Интернете.
- Чем интересен? - куратор жестом отказался от предложенного кресла.
- Диагноз на лицо, явно наш пациент. Судя пока только по его собственным рассказам, обладает интересующим нас отклонением. Очень переживает, хочет избавиться.
В глазах куратора загорелся нехороший огонек.
- Кто такой?
Дмитрий Ильич подошел к сейфу, вмонтированному в стену. Открыл. Немного покопавшись, извлек тонкую папку личного дела. Протянул куратору. Тот не открывая, продолжил допрос:
- Кто такой, как проявляется?
- Ну, что сказать? Залесский Ярослав Андреевич. Двадцать восемь лет. Образование высшее. Сотрудник торговой компании. Холост. Первые проявления болезни в детстве. Сексуальной подоплеки определенно не имеют. На учете не состоял, не привлекался. Очень осторожен и скрытен. На приеме был два раза. Успели провести только два сеанса. К гипнозу устойчив. Взяли анализы. На этом пока ограничились, чтобы не отпугнуть.
- Что-нибудь рассказали ему об области наших интересов?
- Нет, Вы же запретили.
- На чем сделали выводы о его принадлежности?
- Исключительно с его слов, плюс собственный опыт, если доверяете. Молодой человек может оказаться потенциально очень способным.
- Дмитрий Ильич, Вам-то как раз и доверяем, иначе бы Вы здесь не работали.
Куратор раскрыл папку, пробежался глазами по кривым строчкам и с укоризной посмотрел на доктора.
- Дмитрий Ильич, ну почему опять от руки, есть же компьютер. Прочитать невозможно.
- Лев Яковлевич, - обратился Федоров к куратору по имени, - мы уже беседовали с Вами об этом. Вы прекрасно знаете, что человек старой фармации и с компьютером не в ладах, а изучать некогда. Когда обрисуется более четкая картина, материалы передам секретарю, и Вы получите их незамедлительно в удобной для Вас форме.
- Ох, Дмитрий Ильич, Дмитрий Ильич. Ладно, ничего с Вами не поделаешь. Он бросил папку на стол. Стал натягивать перчатки, показывая, что собирается уходить. - Я сегодня действительно тороплюсь. В случае чего, сразу звоните.
- Лев Яковлевич, - аккуратно поинтересовался Федоров, - Вы чем-то расстроены?
- Начальство давит как никогда. Не обращайте внимания.
- И еще, простите, что отнимаю время.
- Да, конечно, - куратор обернулся, придерживая уже открытую дверь.
- Как там с моими последними пациентами?
- Ну, как сказать, считайте, что Вас ждет премия. Волков оказался очень способным.
- А Артемов? Гриша Артемов?
- С Артемовым произошли некоторые… так сказать недоразумения, он погиб, но это уже наша забота. Не переживайте. Работайте. Вами очень довольны наверху. Да, кстати, - он снова повернулся, - в первую очередь вышлите мне контакты этого, как его, За… За…
- Залесский, - напомнил доктор.
- Вот именно, нужно сразу ставить на учет. До свидания.
- Всего хорошего.
Дверь захлопнулась. Дмитрий Ильич задумчиво достал платок. Тщательно протер стекла очков. Смысл слов - он погиб – еще не совсем дошли до него. Что же могло случиться с Гришей Артемовым?

Лев Яковлевич Ноткин вышел из клиники. Резкий порыв ветра с реки заставил поднять ворот пальто. Разглядев свою машину, направился к ней, переступая длинными ногами через лужи. Из машины выскочил водитель, открыл заднюю дверь. Ноткин подобрал полы пальто, забрался на высокое сиденье. Машина тронулась.
- Юрик, давай-ка просто по городу покатаемся.
Водитель понял, что от него хотели. Молча кивнул и вывернул на окружную. Он уже пять лет работал у Ноткина. Знал, что если шефу просто захотелось покататься, то нужно сидеть молча, музыку не включать – шеф думает. Достал свой мобильник и установил вибровызов.
Лев Яковлевич сидел за водителем, так что видеть тот его не мог. Достал зеркало, внимательно вгляделся. Сухое, словно обветренное, морщинистое лицо, темные круги под глазами от вечного недосыпа, умные проницательные глаза, плотно сжатые губы, волевой подбородок. Вздохнул. Подтянул к себе купленную утром коробку сигар. К ним он имел особое пристрастие. Откинул крышку, втянул ноздрями аромат. Вынул одну, остальные отложил на место. Долго вертел ее в пальцах – думал – закурить или нет. Врачи запрещали, но отказать себе не смог. Соблюдая ритуал, обрезал аккуратно концы. Порылся в карманах в поисках зажигалки. Прикурил и стал смотреть в окно.
С Гришей Артемовым действительно как-то не очень хорошо получилось. Нормальный парень с виду, подавал огромные надежды, а тут пошел на попятную, заупрямился, собрался бежать к властям – дурак.

Гришу, семилетнего подростка, к Федорову привела мать восемь лет назад. Она очень сокрушалась, что ребенку из такой приличной семьи приходит в голову воровать. Бедная женщина оббегала всех доступных врачей. Все они обещали помочь мальчику. Но ничего не получалось. С семи лет он состоял на учете в психиатрическом детском отделении из-за своей тяги к воровству. Поначалу мать не могла понять этого влечения. Порола, запирала дома, в школу водила за руку. Но ничего не помогало. Гриша не поддавался никаким методам воспитания. Врачи поставили диагноз - клептомания.
Первое, что отметил для себя на приеме доктор Федоров, мальчик не принадлежал к касте клептоманов. Либо пока болезнь не обрела полную форму, либо просто криминальные наклонности - вор. Причина выводов была проста. Ребенку нравилось воровать, и делал он это практически открыто. Не боялся быть пойманным и наказанным, что клептоманам несвойственно. Его не мучило чувство вины. Федоров провел курс терапии, назначил гормональные препараты, которые должны были снизить развитие болезни, если та действительно могла иметь место.
Прошло пять лет, мальчик все еще состоял под наблюдением, но никаких повторных проявлений не выявлялось. Гриша хорошо учился, занимался волейболом, плаванием, пользовался вниманием у девочек, его приводили в пример другим подросткам. Но вскоре произошло странное событие. Мать пораньше вернулась с работы. Она поднималась по лестнице к квартире и услышала странные звуки. Осторожно поднялась выше. На лестничной клетке возвышался, раскинув руки, Гриша. Вокруг него на коленях стояли трое одноклассников, обижавших его в детстве – мать знала их в лицо. От них Грише частенько доставалось за маменькиного сынка, за музыкальную школу, за лучшую, чем у них одежду. Сейчас бывшие обидчики заливались слезами, просили прощения, долбились лбами о пол. «Гриша, что происходит? – спросила мать». Гриша улыбнулся ей в ответ. «Да ничего, ма, это мы репетируем. В школе скоро спектакль» Он обернулся на одноклассников: «Правда, парни?». Те поднялись. Отряхивая коленки, отчаянно кивали головами в знак согласия. Мать поверила, но осталось непонятное сомнение.
Спустя пару месяцев Гриша со своей командой уехал на соревнования, и мать затеяла генеральную уборку в его комнате. Свернула ковры, сняла в стирку занавески. Попробовала отодвинуть кровать, но та не поддавалась. Что-то мешало снизу. С помощью мужа кровать все-таки была отодвинута, а взору родителей предстал огромный старый чемодан. По приезду сына он был предъявлен ему со всем содержимым с требованием объяснений. Так Гриша встретился во второй раз с доктором Федоровым.
Личное дело Гриши по инструкции было передано куратору. Ноткин подъехал на очередной сеанс терапии, похвалил и поблагодарил Федорова за работу. Попросил оставить его с парнем наедине. После почти двухчасовой беседы за закрытыми дверьми, Ноткин вышел в коридор и проследовал к выходу. За ним, весь сияющий и одухотворенный, направился Гриша. Увидев доктора, Гриша бросился навстречу, долго тряс его руку, говорил слова благодарности, пока не услышал твердый голос куратора и не ушел вслед за ним.
Гришу Артемова Дмитрий Ильич видел еще пару раз. Его привозили на служебной машине и под охраной доставляли прямо в докторский кабинет. Ему нужна была помощь. Парень терял веру в себя. Несколько раз срывался на окружающих, нанося им физический вред. Доводил до состояния глубочайшей депрессии. Он терял контроль.
О том, что происходило вне стен кабинета, говорить было запрещено. Но Федорову становилось интересно. Гриша отказывался рассказывать. Тогда Дмитрий Ильич пытался использовать гипноз, но пациент ставил глухую защиту и был абсолютно недоступен во время сеанса.
Потом Гриша пропал. Несколько месяцев Дмитрий Ильич ничего о нем не слышал, а у Ноткина боялся спросить. Пока сегодня утром не выяснилось, что с Гришей приключилось несчастье.

Дмитрий Ильич весь день после утреннего посещения Ноткиным не находил себе места. Сновал из угла в угол, корил себя, что не смог помочь парню – он еще не совсем понимал, что произошло. Он даже не догадывался, с чем связана смерть Гриши. Не понимал, как на этих событиях был завязан его куратор. Он слишком был увлечен своей работой, не видел, что происходит вокруг. Не верил, что подтолкнул своего пациента к мрачному финалу его жизни.
После обеда Дмитрий Ильич набрал номер Сергея Викторовича и попросил его приехать. Забелин, услышав странные нотки тревоги в голосе друга и коллеги, тут же бросил все дела и поспешил на встречу.
- Итак, - подвел итоги обсуждения Забелин, - прежде всего надо скрыть адрес Залесского, контактные телефоны, - нужно оградить парня от этих людей, предупредить.
- Каким образом? – устало спросил Дмитрий Ильич. Сказывались переживания прошедшего дня.
- Ну, ты же говоришь, что Ноткин не смог прочитать твоих записей, так?
- Так.
- А пациент мог не оставить координаты?
- Нет, не мог, с этим строго, но Ярослав только адрес назвал, телефон давать отказался, сказал, что корпоративный номер и было бы неудобно на него звонить.
- Тогда ты мог потерять адрес или забыть записать. В твою рассеянность легко поверят. Хотя бы до тех пор, пока мы сами его не найдем или он не объявится.
- Как же мы его найдем?
- Завтра суббота? Так… Еще раз заскочим с Николаем по сегодняшнему адресу. Вполне возможно, что мужик этот перепутал или соврал. Он пьяный был. А ты, самое главное, за телефоном следи, чтобы не отключался. Зарядку проверь. Может позвонить, у него же визитка твоя есть?
Забелин заметил, как доктор густо покраснел, опустил глаза.
- Ты чего это? – подозрительно спросил он.
- Сереж, я телефон дома сегодня оставил, забыл утром, а за весь день и не вспомнил. То-то, думаю, не слышно звонков.
- Эх, Дмитрий Ильич, - в сердцах бросил Забелин, - одевайся, едем к тебе. – Посмотрел на часы, - да и рабочий день уже закончился.
Федоров спрятал папку обратно в сейф. По совету Забелина сменил цифровую комбинацию кода и вышел из кабинета.
К квартире Дмитрия Ильича они подошли уже в восьмом часу. Впопыхах открыв дверь, Федоров первым делом бросился к телефону. Схватил его с журнального столика – мобильный был отключен. Прошла томительная минута. Наконец экран приветливо засветился. Всего было четыре пропущенных вызова. Три из них были знакомы, четвертый вполне мог принадлежать Залесскому. Дмитрий Ильич нажал кнопку вызова. «Абонент временно недоступен» - раздался голос в трубке.
- Не доступен, - доложил он Забелину, опустился в кресло и виновато посмотрел снизу вверх, - оставайся-ка ты, Сергей Викторович, сегодня у меня, а завтра с самого утра отправимся на поиски, если дозвониться не сможем.
- Оставаться, говоришь? Договорились. А есть чего?
- Обижаешь, Сережа, - поднялся и направился на кухню за коньяком.

Ольга стояла около ларька, торгующего шаурмой. В воздухе витал запах прогорклого жира. От окна раздачи вытянулась очередь. Под ногами валялись куски грязного, разбухшего от воды картона. Выбрали местечко для встречи. Нечего сказать – романтично до жути. Она вертела головой по сторонам, выискивая Ярослава. Но вокруг стояли незнакомые, отталкивающие своим видом люди. Позади нее пристроилась пара студентов, с остервенением жующих шаурму. Они обжигались горячим содержимым, тут же запивали пивом. Трое мужчин возле высокого столика, оглядываясь по сторонам, разливали в пластиковые стаканчики водку. Громко матерились, обсуждая рабочий день. Потом беззвучно чокались, сминая края посуды, и залпом выпивали. Рядом стояли две молодые мамашки. Они курили, пили пиво, качали коляски, покрикивали на детей, если те начинали реветь. Ольга с негодованием заметила, как сорвавшийся с обмусоленной сигареты пепел упал прямо в коляску. Ее передернуло. Она не была чистоплюйкой, но от всего этого коробило. Да куда же он пропал?
Становилось прохладно. Пока гуляла среди домов, ветер не казался таким сильным, новенький зонтик спасал от противно моросящего дождя и радовал обновкой. А вот теперь, на проспекте, было очень неприятно. Захотелось в горячую ванную. Еще эти волосы от влаги вьются. Она сняла свою заколку, аккуратно спрятала в сумку и забрала разлетевшиеся локоны резинкой. Затем стала гадать, откуда он появится и появится ли вообще.
- Привет, - послышалось из-за спины. Она обернулась. Рядом стоял неприятного вида худощавый тип. Мерзко скалился. Это был один из студентов. Очевидно, уже набрался пивом и обрел нужную для попытки познакомиться уверенность и наглость. Хоть рот после шаурмы вытер, и на том спасибо.
- Что?
- Да так, ничего.
Ольга отвернулась.
- Ты это, чего стоишь в стороне? Давай к нам, сейчас пивоса еще зацепим.
- Нет, спасибо, я не могу.
- Да ладно тебе, ты же сама оглядывалась на нас.
- Извините, вам показалось. Я просто жду человека.
- Да ладно тебе, - он взял ее под локоть.
Ольга отступила на шаг в сторону, выдернула руку и гневно посмотрела ему прямо в глаза. Она где-то читала, что ни на собак, ни на пьяных нельзя так глядеть. Это воспринимается как вызов. Но из-за гнева не смогла сдержаться.
- Молодой человек, я же вам сказала, я жду мужа.
- Ага, - оскалился тот, - а я Брэд Питт.
- Я бы так не сказала, рожей не вышел, - парировала Ольга, чем явно взбесила студента. Тот снова двинулся по направлению к ней. Она решила срочно ретироваться. Резко обернулась и уткнулась лицом… в букет. Вместо того чтобы посмотреть на препятствие, прикрыла глаза и вдохнула аромат.
- Парень, ты потерял что-нибудь? – звук исходил от цветов.
- Да нет, ничего.
- Ну и чеши, пока ментам не сдал, - студент намек понял сразу и отошел. - Привет, - это уже относилось к ней.
Ольга подняла глаза. Вот, собственной персоной. Явился – не запылился.
- Я думала, не дождусь никогда. Ты где ходишь?
- Это вместо приветствия? Похоже, что уже лет десять вместе живем, троих детей растим.
- Есть печальный опыт?
- Нет, не имел… Может начнем сначала?
Не дожидаясь ответа, Ярослав развернулся и пошел в сторону остановки. Ольга смотрела на него удивленно – она не поняла намека. Он обошел остановку и снова приблизился. До нее наконец-то дошло.
- Привет.
- Привет, - ей стало смешно. Она посмотрела на себя со стороны и поняла, что выглядела довольно нелепо, - извини, я просто испугалась этого отморозка.
- Это тебе, - он протянул букет.
- Спасибо. Очень красивый.
Букет действительно был очаровательным, и Ольга в благодарность приподнялась на носочки и легко чмокнула Ярослава в щеку.
- Извини, я немного не рассчитал со временем, да и с местом оказия вышла.
- Да уж, - снова надула губы Ольга, но уже не со зла.
- В таком случае я постараюсь приложить двойные усилия – искупить вину и устроить приятный вечер.
- Это радует. Куда пойдем?
- Я надеюсь, у тебя нет особенного желания прогуляться? Погода как-то не вызывает расположения.
- Точно. Лучше куда-нибудь посидеть. Я, если честно, замерзла. Вот только со свободными местами может возникнуть проблема.
- Тогда предлагаю в Марокко.
- Там вход по клубным картам.
- Потому и приглашаю.
- Частый гость?
- Бываем иногда.
- Ок. Пошли?
Ярослав предложил руку. Она с удовольствием протянула свою и даже попыталась поплотнее прижаться – с его появлением стало очень уютно и спокойно. Захотелось положить голову ему на плечо. Захотелось, чтобы он ее обнял. «Вот черт! – попыталась она отогнать от себя эти мысли. - Да что такое творится? Я его вижу вживую десять минут! Мамочки, да я действительно влюбилась…» В общем, надо отметить, что первое впечатление от встречи было приятным. Все, конечно, немного по-книжному, наивно, но захватывающе. Плохие парни, внезапно появившийся герой, цветы. Поцелуй в щеку, от которого, как ей было стыдно признаться самой себе, она покраснела. Ольга шагала рядом с ним. Украдкой поглядывала снизу вверх, пытаясь заглянуть в глаза. Поймала себя на мысли, что совсем не смотрит под ноги, но не попадает в лужи. Ярослав заботливо обводил ее вокруг них. А как же его называть? Ярослав? Ярик? Вроде когда переписывались, проблем не возникало. А теперь…
Он очень удачно выбрал заведение. Было приятно, что у него есть эта карточка клиента. У ее знакомых не было, потому попасть туда не представлялось возможным. А очень хотелось. Заведение было просто обвито слухами. По одним – там тусовались звезды, по другим – устраивались отвязные сеты, по третьим – в меню входили напитки с кровью. Ольгу передернуло.
- А там правда есть напитки с кровью?
- Что? Прости, я отвлекся.
- Ну, рассказывают, что в Марокко подают коктейли с настоящей кровью.
- Это только в подвале, где вампиры тусят.
- Я серьезно.
- Не знаю, ни разу не попадалось. Вообще очень много преувеличивают. Я тоже слышал про дикие оргии, но поучаствовать как-то все не удается. Еще слышал про пьяную Бритни Спирз, но не видел.
- Может, она под столом весь вечер провалялась? – засмеялась Ольга.
- Вполне возможно. Юмор оценил – здорово. Там обыкновенное, уютное заведение. Просто владелец ограничил вход, чтобы не портить наличием быдла впечатление для постоянных посетителей.
- А ты веришь в вампиров?
- Нет.
- А в какие-то необычные силы?
- В силы?
- Ну, в феноменальные способности, в экстрасенсорику?
Ярослав призадумался.
- Если только совсем немножко. Вот и пришли.