Залогинься!
Слушай сюда!
Автору "Письма". К сожалению, содержание этого послания идет вразрез с моими представлениями о текущем моменте. Да и не текущем тоже. Да и не только моими. Пешы исчо. Француский самагонщик
дд
софора |
Автор: Француский самагонщик
Рубрика: ЧТИВО (импорт) Кем принято: Француский самагонщик Просмотров: 1383 Комментов: 15 Оценка Эксперта: N/A° Оценка читателей: 48° От автора. Выкладываю этот старый рассказ, который, может быть, станет главой романа, потому, что готов еще один, с той же героиней. Тоже, возможно, глава.
Памяти А.Я.С. Лине было страшно. Бабушка давно уже уложила Мишку и закрылась с мамой в кухне. А про Лину как будто забыли. Если закрылись – входить нельзя, хотя и страшно, и спать хочется. Нельзя. Не маленькая уже, целых двенадцать лет. Надо терпеть. Большая квартира почти пуста. Раньше в ней жили Лина с мамой, папой и бабушкой, и двоюродная сестра Рита со своими мамой и папой. Теперь почти все уехали. Первым ушёл на фронт дядя Аля, потом тётю Асю с Риткой отправили куда-то на Урал. Последним провожали папу. Он раза три ходил в военкомат, но на фронт так и не попал. Лина слышала, как он рассказывал маме: «Говорит – ещё раз придёте, партбилет положите. Со всеми вытекающими последствиями. Я ему – я беспартийный. А он мне – значит, последствия будут сразу же. Под суд, говорит, хотите? Чёрт знает что!» Папа уехал с заводом, тоже в направлении Урала. Писем пока ни от кого не приходило. Да теперь уж и вряд ли – немцы ожидались в городе со дня на день. Город тоже опустел. И военных почти не осталось. Лине было страшно, потому что жизнь разрушилась. И ещё потому, что она всё понимала. Или – почти всё. До Лины докатился тошнотворный запах. «Обкакался», – подумала она и почти обрадовалась. Появился уважительный повод для того, чтобы напомнить о себе. Лина вышла из их с Мишкой комнаты в длинный темный коридор. Из-под двери в кухню пробивалась полоска света. Лина прислушалась. Что-то – не разобрать – говорила бабушка. Мама молчала. Лина тихонько прошла по коридору, осторожно открыла дверь и вошла. В последние дни мама с бабушкой всё время вели какие-то тайные разговоры, но стоило Лине войти – останавливались на полуслове и прогоняли её. Теперь же словно не заметили. Бабушка тихо и мерно говорила: – …и даже речи об этом быть не может. Пойми, наконец, Люся, его никуда везти невозможно. Он просто не выживет, это гарантированная гибель. Причем для всех. Ему семнадцать, а разум и психика – пятилетнего, да ты же и сама всё понимаешь. – Господи… – прошептала мама. – Понимаю, понимаю. Но не могу… Подождать еще день… – Нельзя больше ждать, – мягко произнесла бабушка. – Ты же видишь: от Левы – ничего, от Аси – ничего. И нет больше времени. А есть возможность хотя бы Линку спасти. Тем более сказала же Анна Михайловна – двоих может взять, а больше – нет. Последний же эшелон, ну, возьми же себя в руки! А иначе – пешком, а пешком мы и двух вёрст не пройдем… Мама – мама, светлая королева! – молча плакала. – Будь проклят тот день, – выдавила она, – будь проклята та акушерка… – Не гневи Бога, – сказала бабушка, – да, родовая травма, да, несчастье. Но ты-то сделала всё, что могла. Двенадцать лет по врачам, себя не щадя, всю жизнь на Мишеньку положила. Так что не гневи Бога. А может быть, ещё обойдется. Вот закончится всё, вернётесь, всё образуется… – Господи, Александра Яковлевна, – мамин голос стал неожиданно звонким, – господи, что обойдётся? Что образуется?! Вы тоже про то, что немцы – культурный народ? Да та же самая гарантированная гибель! Лина, ты что тут делаешь?! Лина вздрогнула. – Мама, бабушка, – дрожащим голосом сказала она, – там Мишка обкакался. – Вот, Люся, – сказала бабушка. – Вот. И куда, и как ты собираешься всем вместе? Всё, хватит! Поезжайте, а мы, даст Бог, пересидим. Мама закрыла лицо руками. Все замолчали. Потом мама выпрямилась, положила руки на колени и повернула голову к Лине. – Есть ещё одна возможность, чтобы всем вместе, – произнесла она неожиданно твёрдо. – Лина, ты уже большая, ты имеешь право знать и участвовать. Через несколько дней сюда придут немцы. Они звери. Нам будет очень плохо. Я даже не могу тебе объяснить, как нам будет плохо. Мы можем с тобой уехать: Анна Михайловна – военврач, она берет двоих в последний поезд до Краснодара. Мы с тобой уедем – бабушка и Миша останутся здесь. Скорее всего, они погибнут. Ты понимаешь меня? Лину бил озноб, хотя и в квартире, и на улице было тепло. Она с трудом кивнула и повторила: – Там Мишка обкакался… – Ты понимаешь меня? – повысила голос мама. – Люсенька, – начала было бабушка. – Подождите, Александра Яковлевна, – прервала мама. – Подождите. Вы уже готовы к своему решению. А мы – нет. Я – то есть мы – мы не знаем, какое решение хуже. Лина, ты понимаешь меня? – Да, мамочка, – тихо сказала Лина. – Но есть другое решение, – продолжила мама. – Все вместе. Понимаешь? Вот таблетки. Это люминал, снотворное. Примем и ляжем спать. И всё кончится. Ну, Лина? Тебе решать. Ну? – Мама, мы никогда не проснёмся? – спросила Лина. – Никогда, – ответила мама. – Но больно нам не будет. Просто заснём. Ну? – Мама, я не хочу, – прошептала Лина. – Мама, бабушка, мне страшно… – Всё! – крикнула бабушка. – Люся, прекрати это! Собирай вещи, поезд завтра, и другого не будет! Она решительно встала со стула и вышла из кухни. Слышно было, как она прошла по коридору, открыла дверь к Мишке и закрыла её за собой. Мама ещё немного посидела глядя перед собой. – Собирай свои вещи, – сказала она безжизненным, чужим голосом. – Я пойду к Анне Михайловне договариваться. На следующее утро они простились с бабушкой и с Мишкой. Лина почти не запомнила, как это было. Сохранился в памяти одинаковый, совершенно серый цвет маминого и бабушкиного лиц. И обрывки слов – бабушка всё повторяла, что они постараются как-нибудь пересидеть. Потом обнимались – без слов и без слёз, плакала только она, Лина. Да ещё Мишка – он раскапризничался в это утро. Потом был вокзал, хлопочущая Анна Михайловна, молчаливая мама, долгий путь до Краснодара. Потом – ещё много чего. Осень и зима в Краснодаре, и никаких вестей из их города. Паническое бегство из Краснодара в Сочи – пешком, по ночам, в толпе таких же беженцев. Несколько бомбежек. Потом поезда: из Сочи в Тбилиси, из Тбилиси в Баку. Неделя на привокзальной площади. Голод. Грязь. Жар. Из Баку в Красноводск на пароходе. Много-много дней и ночей из Красноводска в Чимкент. По дороге – работа в каком-то колхозе, где её пытался купить у мамы узбек-председатель – в жёны своему девятилетнему сыну. Два мешка риса давал!.. И ещё – старуха, отставшая в Голодной степи от их эшелона. Поезд остановился, все, как всегда, повыскакивали из вагонов – кто воду вскипятить, кто надобность справить. Поезд тронулся, и старуха отстала. Как она бежала, как кричала, как рыдала! «Верная смерть», – сказала мама. Эту картину Лина запомнила навсегда. И бабушкино лицо – тоже. А Мишка почему-то расплывался в памяти… Потом был Чимкент. Потом папа каким-то чудом нашел их и, тоже, наверное, чудом, умудрился перевестись на Чимкентский свинцовый. Их город освободили в сорок третьем. Папа стал хлопотать, но вестей долго не было. Только в начале сорок пятого пришло письмо от соседей, которые жили этажом выше и уже вернулись в город. Бабушке и Мишке отсидеться не удалось: в декабре сорок первого их пригнали в гетто, устроенное на Тракторном, а в последние дни года расстреляли в Дробицком Яру. Жаль, Мишкино лицо никак не вспоминается…
это один из лучших рассказов ФС - убежденное имхо.
именно за такую прозу очень ценю этова аффтара. могу себе позволить подобную откровенность. ибо песдюлей при случае зашлю с не меньшей готовностью, гыгг. резюмирую: читал, помню, буду рад ознакомицца с продолжением.
цельность изложения - вот это пожалуй главное.
Ставлю оценку: 42
Охуительно.
Ставлю оценку: 52
Ставлю оценку: 48
Pure ФС
цепляет от души зарисовка - и, повторюсь, чисто в стиле ФСа.
тяжелая вещь, очень тяжелая.
когда поняла, что это еще и не выдуманный сюжет, воспринимать стало еще тяжелее. от себя хочется такое гнать.
Основа сюжета - да, не выдумана. И, полагаю, описанная ситуация далеко не уникальна для тех лет. Да в общем и для любых.
А гнать это от себя... Ну да, наверное. Только как?
это очень круто.
Цепляет
Ну, собрался наконец. Любая большая дорога начинается с первого шага. А гнать от себя - просто невозможно. Это надо - из себя и на бумагу (в монитор, на скалу, в бронзу). И тока так. Хорошо, что ты начал, Юр. Верно, никакого Холокоста не было. Выдумают тоже - Холокоост.. В Яр да под пулемёт. Слоями.
Пиши, Юр, пиши.
У одних моих товарищей в наше, мирное время случилось с их сыном подобное несчастье, когда нормальный весёлый мальчишка из-за врачей... Но, я не об этом. Всё в рассказе мне очень понятно, но, уверен, не только мне, кое-что повидавшему в жизни. Это не сухое описание событий - это не так уж часто встречающаяся передача чувства! Автору удалось именно через чувство, возникающее у читателя, передать историческую атмосферу времени, нравственный настрой и климат в семье. Только по штрихам и намёкам можно определить национальность и социальный статус героев (извините, я пишу не про сочувствие к героям, я - о литературе, и поэтому так сухо!).
Это - литература!
Ставлю оценку: 48
|
Щас на ресурсе:
80 (0 пользователей, 80 гостей) :
|
Copyright © 2009-2025, graduss.com ° Написать нам письмо ° Верстка и дизайн — Кнопка Лу ° Техподдержка — Лесгустой ° Site by Stan |