Иллюзия выбора

– Да не притворяйся, – насмешливо рекомендует голос. – Вижу, что в себя пришла.
Язык упирается во влажную от собственной слюны ткань. Что-то стягивает лицо, не давая открыть рот и вытолкнуть мешающую языку тряпку. Плечи вывернутых за спину рук противно ноют, а кисти саднит от врезающейся в них веревки. Попытка пошевелить ногами тоже оказывается безрезультатной. Ноги слегка разведены в стороны и привязаны в районе коленей и голеней. Что с ней? Где она?
Образы замелькали перед глазами, словно кто-то в её мозгу одновременно включил стробоскоп и ускоренную перемотку. Ресторан. Шампанское. Бокалы. Смех. Танцы. Улица. Шампанское. Кафе. Рюмки. Текила. Караоке. Бокалы. Вино. Пьяная Наташка. Такси. История о том, как шутили в общаге над первокурсниками, загадывая проигравшему в карты гавкать на лампочку до тех пор, пока она не потухнет. Пьяный Иркин голос:
– И гавкали. А чо ты думаешь? Пока кто-то не сжалится и на выключатель не надавит.
Дружный хохот подружек.
– А потом один умный нашелся, – Ирка обводит едущую в такси компанию пьяным взглядом, будто проверяет, все ли на месте и продолжает: – пока гавкал, плюнул на лампочку. Слюна на стекло попала, перепад температуры. Стекло ж у лампочки горячее, понимаешь?
– Ага, горячую лампочку в рот не брать, – невпопад бормочет Светка, которая пьянее всех.
Девчонки снова смеются. А отсмеявшись, Даша спрашивает:
– И чего там с лампочкой-то?
– Лопнула. Слюни на стекло попали, перепад температуры и… всё.
И снова стробоскоп отдельных кадров. Стриптиз-клуб. Коньяк с колой. Или виски? Попытки удержать Светку. Залихватский свист. Кто б мог подумать, что Светка умеет свистеть как настоящий разбойник? Стул на сцене. Руки за спиной. Стриптизер, извивающийся над ней. Приятный аромат парфюма с вкраплениями запаха мужского пота. Пьяное возбуждение, растекающееся по телу. Мозг, дорисовывающий танец еще более пикантными подробностями. Снова виски, уже без колы. Улица. Пластиковые стаканчики. Музыка из автомобиля. Попытки танцевать. Такси. Какая сауна? Нужно домой! Уже сегодня. Такси? Попутка? Темнота.
И вот, режущая боль в запястьях, ноющие плечи, затекшее от долгого сидения в одной позе тело. Неудобный стул. Набитый тряпками рот, заклеенный скотчем. Насмешливый мужской голос.

– Открывай глазки! – попросил собеседник почти ласково. – А то я заждался уже.
Даша открывает глаза и сырая серость подвала, освещаемого тусклой жёлтой лампочкой, налипает на сетчатку глаз. Вытянутая комната с серыми стенами, уродливыми бетонными плитами потолка, пыльным полом, который она ощущает под своими босыми ступнями. Угадываемые очертания деревянной лестницы у дальней стены. Невзрачный мужчина в мятых брюках, мешковатом свитере.
– Кто вы? – спрашивает Даша, чувствуя, как дергается сердце внутри грудной клетки, пытаясь перейти на беспорядочный ритм. Но из-за закупорившего рот кляпа вопрос звучит как «уоо ыы».
Мужчина, игнорируя Дашино мычание, легко поднимает и переносит в центр комнаты замызганный журнальный столик.
Продолжая сдерживать трепыхающуюся внутри панику, Даша наблюдает за его действиями.
– Сейчас мы будем играть, – сообщает мужчина, вытирая рукавом пыль со столешницы и любуясь результатом.
Ответ можно было бы назвать странным. Если бы не врезающиеся в запястья и лодыжки веревки. Вкупе с обстановкой, желание незнакомца сыграть со связанной девушкой, из разряда странных мгновенно переходит в разряд страшных.
Мужчина выкладывает на стол матерчатый свёрток. Бережно его разворачивает. Развернувшийся рулон являет собой нечто вроде походной сумки с инструментами. Он лезет в карман жилетки и, достав оттуда три игральных кости, кладёт их на стол.
– Всё просто, – говорит он. – Минимум, который может выпасть – три единички. Максимум – три шестерки. Итого, шестнадцать чисел, представленных различными комбинациями. Каждая из них, – мужчина достаёт из другого кармана лист бумаги, сложенный вчетверо, – состоит из чётных и нечетных чисел. Если больше нечетных – у тебя есть право выбора, если больше всё-таки четных – выбираю я.

Девушка смотрит на него глазами круглыми от страха и непонимания.
– Чтобы тебе было понятно, – продолжает мужчина, разворачивая лист бумаги и поднося к её глазам: – вот здесь всё расписано.
Он делает шаг в сторону и насаживает лист бумаги на торчащий из стены гвоздь.
– В любой момент можешь повернуть голову и свериться.
Даша так и делает, не до конца понимая, что от неё хочет этот странный мужчина, зачем эта табличка на листе бумаги.
Список начинается с цифры «3», напротив которой написано «игла». Напротив цифры «4» – «канцелярский нож». В списке присутствуют плоскогубцы, шило, отвертка, нож, молоток, долото, скальпель, степлер…
– Сейчас я достану у тебя изо рта кляп и отвяжу тебе руку, – сообщает мужчина. – Возможно, ты захочешь закричать. Кричи. Но помни, что людей поблизости нет и не предвидится.
Липкая лента скотча с треском отделяется от кожи, голову при рывке ведет в сторону, в районе шеи щелкает позвонок. Даша глухо ойкает и выталкивает языком изо рта тряпку с привкусом машинного масла. Несколько раз вдыхает и выдыхает. Спрашивает:
– Кто вы? Где я? Отпустите меня, пожалуйста.
– Это так не работает, – усмехается мужчина. – Чтобы выйти отсюда, нужно выиграть.
– Во что? – спрашивает Даша, испуганно глядя на стол.
– Вот в это, – кивает мужчина.
– И что нужно делать? – настороженно спрашивает девушка.
Мужчина тяжело вздыхает.
– Возможно, я плохо объяснил. Сейчас повторю, – говорит он, разматывая веревку, фиксирующую левую кисть её руки. – Напротив каждой цифры написано название инструмента, которым я буду наносить тебе травмы, – буднично продолжает мужчина. – Часть тела, к которой я применю инструмент, выбираешь либо ты, либо я, в зависимости от того, каких цифр будет больше на верхних гранях кубика. Больше нечетных – ты. Больше чётных – решение за мной.
От будничных интонаций, с которыми мужчина объясняет правила, по спине у Даши бежит холодок. В горле у девушки пересохло, пульсация в висках усилилась, будто внутри черепа, укутанная войлоком, расположилась маленькая кузница и внутри неё невидимый кузнец равномерно стучит молотком по невидимой наковальне.
– А если я откажусь выбирать? – голос Даши дрожит, но не так сильно как она от себя ожидала.
Привязанные к перекладинам стула руки, примотанные к ножкам щиколотки, это, конечно, очень плохо. Но в глубине сознания искоркой мелькает надежда. Она где-то слышала или читала, что сумасшедшие последовательны. А этот на нормального явно не тянет. И раз нужно выиграть, то вполне вероятно, следуя его правилам, можно остаться в живых, освободиться. По крайней мере, Даше очень хочется на это надеяться.
– Тогда выбирать буду я, – пожимает плечами мужчина и, затянув петлю на кисти руки, продевает веревку через ржавый крюк на потолке. Делает петлю на свободном конце веревки, тянет на себя, от чего рука девушки взметается вверх, выворачиваясь в суставе. Она видит, как мужчина накидывает петлю на другой крюк, торчащий из стены.

Вместе с болью к Даше приходит еще одна мысль, заставившая почувствовать, как немеет лицо, а колени начинают мелко подрагивать – её похититель не скрывает того, как выглядит. Во всех мало-мальски правдоподобных фильмах это означает, что оставлять жертву в живых похититель не собирается.
Проталкивая слова сквозь пересохшую гортань, Даша спрашивает:
– А вы точно отпустите меня?
– Да, – заверяет он. – Если на костях выпадут три шестерки.
Даша поворачивает голову к листу бумаги, надетому на гвоздь и напоминающему неуклюжую бабочку. Щурится, пытаясь разглядеть надписи внимательнее. Видит напротив цифры «18» слово «свобода». Она сама не знает, готова ли поверить в то, что обещает её похититель.
Веревка, тянувшая левую руку вверх, ослабла – мужчина снимает петлю с крюка в стене, стравив ровно столько, сколько нужно, чтобы Даша могла дотянуться рукой до стола и взять кости.
– Мечи кости, – говорит мужчина.
Даша неуверенно собирает со стола кубики и тут же высыпает их на стол.
Рука резко уходит вверх, почти выворачивая сустав – её похититель цепляет петлю со своей стороны на крюк, подходит к столу и наклоняется, рассматривая выпавший на костях результат.
– Тройка, тройка, двойка, – сообщает он. – В сумме восемь. Это шило. Две нечетных цифры, значит, часть тела выбираешь ты.
Даша впадает в ступор. В её голове красным на черном мигает слово «выбор». Но что-то в ней не понимает, как это так, выбрать в какой части тела будет… что?
– Я не хочу, – говорит она дрожащим голосом.
– А я и не уговариваю. Не хочешь? Значит, выбираю я, – говорит мужчина, подтягивая веревку к крюку и фиксируя ее руку в вытянутом положении.
Затем он берет со стола шило и подходит к девушке. Остриё сквозь кофту упирается в её правое плечо. Та смотрит на инструмент в руке мужчины взглядом, в котором смешались испуг и недоверие. Неужели вот так просто? Да ну не может быть. Как это, просто взять и просто проткнуть живого человека?
И тут мужчина резко давит, проталкивая шило вперед.
Даша слышит то ли треск ткани, то ли треск рвущейся под инструментом кожи и чувствует обжигающую боль.
Рывком мужчина выдергивает шило из плоти и, отступив на шаг, ослабляет веревку, тянущую левую руку вверх.
– Мечи кости, – говорит он.

Даша не кричит, не плачет, не теряет сознания, когда скосив глаза, смотрит на расплывающееся по ткани кофты тёмно-красное пятно. Оно чем-то напоминает цветок, лепестки которого, как в ускоренной съемке, распускаются прямо на глазах.
– Мечи кости, – повторяет мужчина.
Его голос доносится до Дарьи, будто сквозь ватные заглушки в ушах. Рука сама тянется к лежащим на журнальном столике костям, хотя какая-то часть мозга говорит ей о том, что не нужно этого делать. Девушка подбирает их пальцами по одной, встряхивает в ладони и высыпает обратно на стол.
Тут же рывок и веревка вытягивает её руку, закрепляемая петлёй в стенном крюке.
– Два, один, четыре. Семь, – сообщает мужчина. – Молоток. Две чётных. Выбор за мной.
Даша видит, как её похититель берет молоток и присаживается, разглядывая её ступни.
– Левая, – сообщает он и отрывисто, без замаха, бьет.
Боль отдаленно напоминает стыковку мизинца с прикроватной тумбочкой, но в разы сильнее. Девушка кричит, не до конца понимая, чего больше в её вопле, страха или боли. Мужчина спокойно ждёт, пока крик перейдет в стон. И когда это происходит, веревка на левой руке ослабевает и рука безвольно падает вдоль тела.
– Мечи кости, – говорит её похититель.
– Не надо, пожалуйста, не надо, – просит девушка, чувствуя, как слёзы текут по щекам против её воли.
– Мечи кости, – холодно повторяет мужчина.
– Не надо… – одними губами просит она, замечая краем глаза, что кровавое пятно на кофте становится всё больше.
– Как хочешь, – говорит он и сам берет в руку кубики.
Встряхивает их в слегка сжатом кулаке и высыпает на стол.
– Шесть. Три. Пять, – говорит он. – Выбирай часть тела.
Не до конца осознавая, что она делает, Даша поворачивает голову к нанизанному на гвоздь листу бумаги. Напротив цифры «14» написано слово «долото».
– Не надо. Не надо. Не-надо. Ненадоненадоненадо… – бормочет она, судорожно дёргаясь на стуле.
– Тогда выберу я.
– Не надо, – её рот кривится в гримасе отчаяния. – Пожалуйста, не надо.
– Правила есть правила, – пожимает плечами мужчина. – Не хочешь выбирать ты, выбираю я.
Она всё ещё повторяет «Не надо», словно заклинание, когда что-то прохладное упирается в мизинец её правой ноги. Она всё еще повторяет «Не надо», когда обжигающая вспышка боли впивается в её правую ногу.
– Больно! БОЛЬНО! БОЛЬНО! НЕ НАДО! – кричит Даша.
Когда вопль переходит в затравленное бормотание, вытянутая на веревке рука вновь безвольно падает вдоль тела, и она слышит:
– Мечи кости.
Что-то ломается внутри неё, и рука сама тянется к игровым кубикам на столе.
Даша берет их трясущейся рукой, встряхивает в полураскрытой ладони и, высыпав на стол, начинает выть. Она чувствует, как текут слёзы, искажая всё, что она видит, рассыпая тоненькие искорки преломившегося в них света от тусклой лампы под потолком. Она чувствует, как стекает по подбородку слюна.
– Пять, шесть, три. Забавно, да? Цифры другие, а результат тот же. Долото. Пятерка и тройка – нечетные. Выбирай.
Пока мужчина говорит, в голове девушки, словно синица в клетке, увидевшая кота по ту сторону прутьев, мечется мысль, что это всего лишь сон и она вот-вот проснётся. Даша, будто выброшенная на берег рыба, несколько раз беззвучно открывает и закрывает рот.
– Пожалуйста… – только и может выдавить она из себя.
– Мизинец на левой ноге, – игнорируя её мольбы, объявляет мужчина и присаживается на корточки перед стулом. – Он у тебя всё равно раздроблен.

Одна боль наслаивается на другую, сплетаясь с ней, затмевая её. Девушка кричит и дергается, когда очередная порция боли расползается от мизинца по всей ступне.
Любой выбор приводит к боли, увечью. По сути, это лишь иллюзия выбора.
Дальнейшие события превращаются в карусель вспыхивающей то там, то здесь боли. Игла – пятно боли под ногтем. Молоток – хруст, а затем, пульсация в первой фаланге указательного пальца. Канцелярский нож – вспышка жгучей боли между средним и указательным пальцем. Несколько раз в мягкие ткани бедра входит шило. Один раз молоток бьет по коленной чашечке, дважды по предплечью правой руки. Отвертка входит в колечко серьги и за три или четыре рывка то ли рвется мочка, отпуская украшение, то ли застежка, наконец, выскакивает из паза.
В какой-то момент девушка перестает кричать. Мозг всё так же фиксирует болевые сигналы, какая-то часть сознания отмечает, что по задранной вверх руке струится кровь, но девушка молчит. Она молит, сама не понимая, кого, о том, чтобы сознание покинуло её. Однако, либо её не слышат там, куда она возносит молитвы, либо в этом самом месте на неё совершенно другие планы.

Она давно уже не следит за тем, какие цифры выпадают на маленьких игральных костях, задорно скачущих по столешнице. Она гонит прочь от себя смысл слов, произносимых её мучителем. Сознание. Расстаться с сознанием. Это единственное, чего ей хочется.
Шесть. Шесть. Пять. Плоскогубцы – зуб.
Одной рукой мужчина давит ей на щеки, заставляя рот открыться, второй засовывает холодный, отдающий химией металл в рот. Ухватывает плоскогубцами зуб, почти уперев руку в глаз, и начинает вращать инструмент. Именно с треском плоти выворачиваемого со своего места нижнего резца, который Даша чувствует всей черепной коробкой, именно с касанием её лица сжатых, напряженных пальцев в голове её возникает страшная в своей простоте мысль: глаза – вопрос времени. Он обязательно доберется и до них. Даша чувствует медный привкус во рту. Девушка не пытается сплевывать или сглатывать. Кровь, наполняя её рот, вперемешку со слюной стекает по губам, подбородку, капает на грудь, окрашивая кофточку причудливыми узорами.
– Дай кости, – требует она внезапно и для самой себя и для своего мучителя.
Он смотрит на Дашу с нескрываемым удивлением, а затем собирает маленькие кубики со столика и, ослабив веревку, вкладывает их в Дашину ладонь.

Пока Даша запоминает расположение вещей, в голове у неё раз за разом прокручивается история о карточном проигрыше в игре на желание. Девушка взвешивает кубики в окровавленной руке, отмечая, где именно лежит молоток. Собравшаяся во рту кровь сворачивается, превращаясь в подобие сопли. Но девушка не глотает и не сплевывает эту мерзость. Она заносит кулак над столиком и, взбалтывая языком солоноватую субстанцию во рту, резко швыряет кости в сторону, в пыль.
– Глупая, – интонации её мучителя и сейчас не изменились ни на йоту. – Я же говорил, это работает не так. Сейчас я подниму их, и мы продолжим.
Рука вновь натягивается, влекомая веревкой, и Даша старается провернуть её таким образом, чтобы петля вокруг кисти испачкалась в крови полностью. И, кажется, ей это удается.
Когда её мучитель отходит к дальней стене и присаживается на корточки, ища взглядом игровые кубики, девушка вдыхает через нос, задирает голову, чувствуя, как пульсируют мочка уха, лунка вывернутого зуба и харкает в висящую над головой лампу.
– Ах ты сука! – раздается в темноте.
Несколько шагов, щелчки выключателя туда-сюда.
– Играть со мной вздумала?! – зло спрашивает мучитель.
Слыша какую-то возню, девушка вытягивает пальцы левой руки, стараясь придать кисти как можно меньший объем, и тянет на себя, чувствуя, как скользит, но всё-таки обдирает кожу пропитавшаяся кровью веревка.
Рука выскальзывает из плена и тут же Дарья протягивает ее к столу. Пространственное восприятие в темноте срабатывает так как надо и пальцы сжимаются на рукоятке инструмента, уводя руку за спину.
А в следующее мгновение чиркает зажигалка, озаряя помещение еще более тусклым светом, чем лампочка до этого.
– Я еще не понял, что ты сделала, – говорит мужчина, огибая стол и наклоняясь прямо к её лицу. – Но за это ты должна быть наказана. Нельзя нарушать правила игры.
То ли из-за того, что его в его плане возник сбой, то ли от злости на пленницу, мужчина не замечает того, что левая рука девушки не вытянута вверх.
И в следующее мгновение Даша бьет его молотком в голову. Куда-то в район виска. Свет зажигалки тухнет, а тело, обмякнув, валится на неё, затем падает куда-то вниз.

***

Она не знала, сколько времени ушло на то, чтобы выпутаться из веревок. На ощупь она нашла канцелярский нож и освободила сначала правую руку, а потом и израненные ноги. На ощупь добрела до дальней стены и, – о чудо! – поднявшись по приставной лестнице, обнаружила, что крышка люка открыта. Выбравшись наверх, Даша выяснила, что это гараж.
Но и на этом лимит чудес не исчерпался. В гараже стояла машина: в замке зажигания – ключи, на заднем сидении аптечка, фонарь, ножницы, моток веревки. Тут же лежали её туфли, сумочка, джинсовая куртка и разряженный мобильник.
Кое-как обработав раны, девушка перебинтовала ноги и, отрезав рукава от куртки, намотала их поверх бинтов, здраво рассудив, что свежеизуродованные ноги не стоит даже пытаться поместить в туфли.
Закусив губу, Даша доковыляла до гаражной двери, отодвинула массивный засов, приоткрыла её и увидела в темноте силуэты таких же гаражей. Даша предположила, что это какой-то заброшенный гаражный кооператив, потому что не увидела ни одного горящего фонаря.
Сколько она пробыла без сознания до того, как в её жизнь вторгся кошмар наяву? Сколько длились пытки иллюзией выбора? Чем бы эти издевательства закончились? Она провела языком по свежей лунке на месте переднего нижнего резца. А действительно, чем? Чёрт. Надо позвонить кому-то, рассказать всё. Я же сама не доберусь. В скорую или полицию...
Она прикрыла гаражную дверь, задвинула засов, вернулась в машину, проверила бардачок, еще раз безуспешно попыталась включить свой смартфон. Затем внимательно оглядела пыльные полки, стоящие вдоль стены. Взяла фонарь, дохромала до крышки подвала, посветила внутрь, убедившись, что тело её мучителя так и валяется возле стула. Осторожно спустилась по лестнице, обшарила в свете фонаря карманы мужчины. Не нашла там ничего похожего на мобильник, но с удивлением обнаружила, что мужчина дышит.
– Интересно… – пробормотала она, ведя лучом фонаря по инструментам.

***

– Ну, что, поиграем, иллюзионист? – спросила Даша и встряхнула на ладони игровые кубики. – Всё по твоим правилам. А?
Мужчина истерично задергался в кресле и испуганно забормотал:
– Нет, нет, нет. Нет…
– А чего нет? У тебя есть шанс спастись, – язвительно усмехнулась Даша, кивая на кости, лежащие на столе. – Выпадет три шестерки, я просто уйду отсюда. Развяжешься до того момента, как сюда доберется полиция – поживешь в бегах. Но до тех пор, пока шестерки не выпадут, я буду отдавать тебе долги…
– Не выпадут. Они не выпаду-у-ут, – завыл мужчина. – Там на одном кубике нет шестерки. Там единица два раза…
– Вот как? – девушка повертела кости в руке, выискивая тот самый, дефектный кубик.
Нашла. Недобро усмехнулась.
– Ну, что ж, – сказала она, – тем хуже для тебя.
И, потрусив кости в ладони, высыпала их на журнальный столик.