Недавно встретил одного старого знакомого. Двадцать пять лет не виделись. Это очень долго. Некоторые столько не живут. Он теперь не хило поднялся. Свой бизнес, говорит. Одет прилично. «Камри» под жопой. Улыбался во всю свою ухоженную дантистами челюсть. Во всё изъеденное оспинами лицо, похожее на бородатого Фрунзика Мкртчана. Оставил номер мобилы. Сказал, что подыщет для меня неплохое место с аналогичной зарплатой.
Он меня тоже сразу узнал. Я похож на Алена Делона в его лучшие времена. Почти. Ни с кем не перепутаешь. И еще, двадцать пять лет назад по кустам, откуда он кричал - "Аллаху акбар", я выпустил четыре полных магазина. В тех кустах потом нашли пустой тубус от РПГ-18, из которого прилетело то, из-за чего у меня текла кровь из уха. И не у меня одного. Я тогда попал в госпиталь, а он в особый отдел. В госпиталь как раз наведался какой-то большой генерал в отставке, который писал книгу. Генерал привез с собой Шевчука и жал всем руки, а Шевчук играл на гитаре «Не стреляй». Было весело.
А моему знакомому не очень. Его пиздили сначала в нашей комендатуре, потом сдали местным властям, и те наверняка его тоже пиздили. Хотя не уверен. Восток, дело тонкое. Может и расцеловали в бородатые щечки и возлюбили. Не знаю, свечку не держал. Я вообще, тогда ни о чем не думал кроме демобилизации.

В общем память у меня хорошая. Никогда не жаловался. Периодически что нибудь да выскакивает из самых ее дальних, давно покрытых мхом закоулков. Внезапно, как тот бешеный кузнечик. Или скрипнувшая под тобой среди ночи половица у холодильника.
Иногда даже кажется, что помню как родился. Переварил в себе все муки носившей меня девять месяцев женщины и со свистом вылетел, обоссав акушерку и выскользнув у нее из рук, как пингвин какой.
Про поссыкульки и бобслей мне, правда, уже мама потом рассказывала.

Недавно вот сразу узнал в соц.сетях знакомое лицо с веснушками. Когда-то давно мы буквально прилипли друг к другу, пылая эдакими чувствами. И это выливалось такую умопомрачительную, суперфантастическую порнуху, что я до сих пор сам себе завидую.
Мы были как разнополые Кирилл и Мефодий, созидающие новую Камасутру, и однажды решили, что даже если и расстанемся когда- нибудь ( что, конечно же, никогда не призойдет) и она выйдет замуж за другого, то первого же родившегося у нее мальчика назовет моим именем.

Но потом меня забрали в армию, а она воспылала чувствами к кому-то другому. Мне же, если честно, в то время было совсем не до нее, и вообще насрать на все чувства, кроме чувств голода и самосохранения.

И вот теперь она выплыла где-то в Гомеле. Лебедь такая. Замужем. Трое детей. Все девочки. Все. Без шансов. Не оставил я след в истории Белоруссии.
"Как же так?" - написал я ей.
А она засунула меня в черный список. Беспредельщица.
Вот в Японии ей наверняка было бы очень стыдно. Прочитав прощальное хокку и расправив кимоно, она воткнула бы себе нож в пупок, а ее папаша рубанул бы ей по шее катаной, облегчив страдания. Хайя! Умри сука, умри дочь самурая!

Время все списывает - подумал я, и набрал сегодня номер успешного бородача. Человек уже давно амнистирован, порядочный гражданин и платит налоги, а у меня семья, трудности без всяких перспектив, и в конце концов, я ведь тоже в него стрелял. Да насрать. Стану клерком, получу столик с кондиционером и кулером, буду тыцать по клавиатуре и многозначительно поглядывать на ухоженых офисных дамочек, трепетно догадывающихся о некой ужасной тайне моего здесь появления.
Мне ответил какой-то яндекс такси Бекмурад. Бородатый Фрунзик, оказывается, сегодня выходной. Мобила что ли у них одна на двоих?
Я положил трубку.
Горите в аду, моджахеды сраные.