Теги: блоу-джоб, вялый, хряпнуть, русские не сдаются…
* * *
Этим утром Краснов проснулся с тем же, с чем и заснул.
С насыщенным чувством голода. Здоровенное тело тридцатитрёхлетнего обормота всеми фибрами жаждало мяса. Надёжно прожаренного и, по возможности, с косточкой.
С ма-аленькой косточкой… вот свинство!
В смысле полного отсутствия видов на хорошо прожаренную отбивную.

– А у неё такая анатомия, видишь ли! С третьего захода начинает возбуждаться, а кончает, когда заметит на тумбочке фарфоровую собачку…
– Да иди ты!
– Уже собираюсь. Сегодня новый кастинг, зарисовка «Юные годы Рокко Сифреди-2». Мы-то с тобой, куда нам… изображаем кипеш за сценой.

На нижней койке бывшего общежития, кичившегося вывеской «Хостел» и ржавыми двухъярусными кроватями, вполголоса беседовали два бывших студента, выгнанные с юрфака за бешеный фак.

Утомлённый скрипом пружин в шестиместной каморке, Краснов называл кровати «двухъяростными». Несостоявшиеся юристы подвизались, по слухам, в какой-то кино-массовке, и Краснов, от нечего делать, прислушался к беседе – вдруг пригодится?
Один из собеседников упомянул про какие-то элементы нового кастинга, вроде «размаха манипулятора», потом ткнул шариковой ручкой в прорезь кроватной сетки Краснова:
– Эй, добрый молодец! У нас тут назревает небольшая халява, кофе с мак-даком… (и неплохой бонус за удачную кандидатуру для съемок, добавил он на ухо собеседнику).
– И чем придётся помочь? – лениво поинтересовался Краснов.
– Сходи с нами на презентацию. Надо кое в чём поучаствовать.

Участвовать ни в чём не хотелось, тем более в презентациях.
Краснову живо представились постные физиономии старых дев, бросающих тоскливые взгляды по сторонам, пара бородатых рябчиков, маскирующихся под художников-авангардистов, какие-то развинченные фигурки…
Ладно. Биг-мак того стоил, тем более с кофе.
Потом и поиски работы можно будет продолжить.

Кастинг, который студенты-недоучки именовали презентацией, проходил почему-то в ярко освещённом полуподвале. Широкое пустое пространство, крашеный бетонный пол площадью метров восемьдесят и стены с подмалёванным кирпичом в стиле лофт – всё это было нещадно залито огнём прожекторов на торчавших из стен треногах.
К Краснову подошла странная парочка – та самая старая дева, сощурившая на него чёрные веки, и коренастый, почти квадратный детинушка с румянцем и эспаньолкой, фигура которого вызывала странную ассоциацию с классическим рэкетиром, которого вбивали-вбивали кувалдой в землю, да только распёрли вширь...
– Самобытен, – сказала старая дева.
– В гримерную! – пролаял детинушка.
Парочка синхронно развернулась, устремляясь к прочим гостям.

Режиссёр, наверное, с ассистентом, догадался Краснов.
И с интересом обозрел дивное создание с блокнотом, следовавшее за парочкой главных киношников. Создание было лет двадцати пяти от роду, имело дивные каштановые волосы, непокорную чёлку над милым личиком и умопомрачительную талию. На талии Краснов бег праздных мыслей остановил, ограничившись стандартной формулой: я бы вдул…
Оборвав размышления, к Краснову подошёл один из недо-юристов:
– Шагай вон туда. Тебя приготовят к съемкам.
– Ну… я ведь ещё текста не знаю!
– Роль сложная, но без текста. Ты, главное, слушайся режиссёра.

В гримерке, узенькой клетушке с двумя яркими бра и огромным зеркалом, скрытой неприметной дверью в стене, Краснову велели разоблачиться, распечатали пакет и приказали напялить труселя-боксёры красного цвета.
Вот оно чё, Михалыч, подумал Краснов, аккуратно развешивая на спинку стула стёршиеся носки... массовка на пляже? Рыхлая тётка с размашистой мимикой провела пуховкой по выдающемуся подбородку и мощному носу Краснова.
Подумав, наложила лёгким туше смугло-розовый тон на живот и предплечья.
Затем скомандовала:
– Приспусти трусы!
– У вас тут что, медосмотр? – смущённо спросил Краснов, но подчинился.
– Ну и хобот… - протянула гримёрша. – Вот что, лобок подбривать не надо, пусть выглядит побрутальней.
На это возразить было нечего.
С нещадно бьющимся сердцем Краснов поплёлся на съёмку.

Там, однако, никого из гостей уже не было.
Посреди зала белым полукругом возвышался огромный диван с полу-разбросанными подушками. Поодаль стояла группка людей, которыми командовал квадратный топ режиссёра. Старая дева что-то внушала кинооператору с тележкой, периферийным зрением Краснов углядел за этой парочкой красавицу-помощника режиссёра.

– Подходишь к кровати! Таечка приспустит с тебя трусы, немножко взбодрит… потом ты, рыча, на неё набрасываешься. Стандартно работаешь догги-стайл, а дальше - всё по моей команде. По местам! – зычно оборвал себя режиссёр, кивнул ошарашенному Краснову и вернулся к группке.

– Мотор! Сцена первая, проба! – раздался его трубный глас.
Камера застрекотала, вертясь по сторонам, однако с пол-минуты ничего не происходило. Краснов уже начал успокаиваться, как откуда-то вывернулась ярко размалёванная тётка лет сорока. Подойдя к дивану, тётка смахнула с плеч пелеринку, ничего, впрочем, под собой не скрывавшую. Уверенными движениями базарной дивы, обвешивающей гостей курорта Краснодарского края, провела когтистой лапой от красновского пупка в сторону паха и приглашающе потянула на простыни.
У Краснова заныло под ложечкой.

Обнажив его заветный снаряд, базарная тётка чуть не присвистнула.
– Рокко Сифреди в молодости ни о чём подобном и мечтать не отваживался, – уважительно заметила старая дева.
– Работаем, работаем! – прикрикнул режиссёр.
Камера уныло стрекотала. Прожектора сжигали дотла.
Тётка двигала Красновым во рту, как поршнем.
Ему даже захотелось подбодрить её чем-нибудь вроде вагонного стука: тыгы-дым, тыгы-дым… но вялый упорно не заводился. Своими усилиями размалёванная порноактирса с серой обвисшей грудью, скорее, укорачивала мужской век Краснова.

– Ты спишь или чё? – поинтересовалась тётка, освободив на минуту бронхи.
– А у вас другие актрисы имеются? – спросил Краснов, пожирая глазами нежную фигурку помрежа.
– Имеются! Могу отправить в группу анального фистинга, – проворчал режиссёр.
Краснов поёжился. Такое не принимается, ни за какие биг-маки.
Застонав, режиссёр поманил помощницу пальцем:
– Разбуди обормота!
– К-какого из двух? – растерялась красавица.
– Обоих!!

Делать нечего.
Помреж обошла диван с противоположной стороны, чуть подумала…
Приподняв лёгкую юбочку, дразнящим движением указательного пальчика слегка погладила себя в просвете межножия… и Краснов моментально ощутил готовность к работе. Но девушку не отпустил, и режиссёр, скрепя сердце, согласился на непредвиденную мизансцену.

Кое-как, с грехом пополам (хотя какое там, пополам…), камера отстрекотала три сцены.
Режиссёр хлопнул в ладоши: всё, снято!
К Краснову подскочила старая дева:
– Вы знаете, я в перерывах провожу в гримёрке лёгкий спецкурс…
– Где мой биг-мак? – прохрипел Краснов.
Старая дева застыла в недоумении.
И поманила к себе летучее видение красотки-помрежа:
– Принесите белковый коктейль! Всему вас надо учить… это же элементы кастинга!
– И парочку отбивных, – умоляюще протянул Краснов, утирая пот со лба.

Красавица улыбнулась, подтвердив заказ лёгким кивком.
К собственному изумлению, кастинг на роль юного Рокко Краснов прошёл с лёгкостью, но от карьеры киноартиста позорно отрёкся. Всю следующую ночь, барахтаясь в глубинах тяжёлого сна, Краснов принуждал к интиму красотку-помрежа. Она лишь молча улыбалась ему и щёлкала в красновское пузо резинкой от труселей.