ИЗ СЕРИИ "ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ РАССКАЗЫ"


В ресторане «Sweet Tomatoes» было людно: пятница, день в этой стране, когда всей семьей ходят в заведения общественного питания. У длинной стойки с салатами среди всех посетителей выделялась шикарная пара: немолодой уже джентльмен, похожий на голливудского актера Джорджа Клуни, и его милая белокурая спутница в длинном бежевом платье. Они тихо переговаривались и не спеша зачерпывали ложками и клали в свои тарелки оливки, брокколи и прочую снедь. Было видно, что их связывают самые нежные узы – аромат настоящей любви исходил из случайных соприкосновений их рук, передающих друг другу салфетки, стаканчики и пакетики с зеленым чаем. Молодой бородатый джуд на кассе ласковым басом назвал сумму, и джентльмен, взмахнув кредиткой, благожелательно кивнул кассиру, подхватил сразу оба подноса – за себя и за спутницу, и повел красавицу вглубь зала, разделенного широкой стеной, по обе стороны от которой были прикреплены белые столики и обтянутые зеленоватой искусственной кожей скамейки со спинками.

Устроившись, девушка томно взглянула на своего кавалера и произнесла, предварительно нанизав на вилку огромную черную оливку-каламату:

-- Птицы поют дивную песнь в раздольных шатрах наших облаков, дорогой Итамар.

Кавалер, отправив в рот лист салата, не менее загадочно ответил:

-- Милая Терси, у берегов вселенской мечты не задерживаются шхуны мелочных желаний.

Отхлебнув чаю, красавица парировала:

-- Мокрый песок не отсчитывает секунды промедления в часах на тающем катке повседневности.

-- Конечно, Терси, у тебя теперь много денег, ты можешь купить себе пару неплохих идей, - неожиданно прагматично заметил шикарный Итамар и потянулся за бутылочкой с оливковым маслом, чтобы подлить в салат.

-- Постой! – перехватила его руку Терси. – Постой, дорогой Итамар. Посмотри (и она наклонила бутылочку, так что масло стало стекать ей в тарелку) – эти слезы не достойны руки, сжимающей бархат необдуманных решений. (Она еще сильнее сжала стеклянную оболочку.) Посмотри, как без всякой причины, не от моих объятий, а просто потому, что он увидел выход, капает дождь из расщелины пустых обещаний.

-- Кто-кто, а уж олени в лесах скорби должны знать охотника в лицо, -- Итамар ласково отобрал у Терси бутылочку и поставил на место.

Народ прибывал. Вскоре в знаменитом на все США ресторане, где на девять долларов можно есть что хочешь и сколько хочешь, не осталось ни одного свободного местечка. За соседним столиком галдели непослушные дети. Поодаль отдыхала за обедом пожилая пара, тщательно пережевывая и подмигивая друг другу. За стойкой горячих блюд подбадривал нескончаемых посетителей мексиканец-повар с бурой короткой шеей и блестящей улыбкой на круглом лице. Итамар дожевал холодную вареную фасоль, протер салфеткой губы и поднялся, чтобы взять горячее. Терси знаком попросила его взять что-нибудь и за нее.

Погрузив на подносы пустые чистые тарелки для супа, пиццы и макарон, Итамар пристроился в очереди за стайкой подростков. Мексиканец-повар бегал от одного контейнера к другому и ловко накладывал все, на что указывали посетители. Дошла очередь и до Итамара. Он осмотрел шесть видов супа, взял для себя экзотический русский bortsch, а для спутницы – легкий мисо. Пиццу почти всю расхватали, и он взял, что осталось – quattro formagio, с четырьмя видами сыра. Подумав немножко, он попросил мексиканца положить рядом с пиццей две запеченные в фольге красные картофелины. Мексиканец расплылся в улыбке и, кажется, даже произнес: «Кушайте на здоровье». И тут началось.

Повернувшись к проходу, Итамар застыл с подносом в руке: во всем ресторане, на всех зеленоватых скамейках вместо детей с родителями, пожилых пар и подростков сидели карлики, каких обычно показывают в цирке. Они все были гладко выбритыми мужчинами с короткой стрижкой, одеты в одинаковые черные камзолы с золотыми пуговицами, и у всех были белые брюки и черные лаковые туфли с золотой пряжкой в виде пятиконечной звезды. И только за их с Терси столиком сидела одна Терси. Вид у нее был не очень.

Поднос еще медленно падал из рук Итамара, превращаясь прямо в воздухе в еще более экзотичный, чем bortsch, винегрет, а правая его рука сделала легкое движение под пиджак, на левую сторону, где на рубашке висело что-то тяжелое. Движение это заметил карлик, сидевший лицом к Итамару за ближайшим столиком. Видимо, оно ему не понравилось, потому что он вскочил на столик и истошно завопил: «Хууурррррмаааа!» Тут же все карлики повскакивали, а Итамар таки успел вытащить огромный серебристый пистолет, похожий на космический бластер из «Звездных войн», но выстрелить первым ему не удалось. Сзади послышался металлический шорох, и Итамар, еле успев броситься под стойку с десертом и мороженым, увидел, как мексиканец-повар, еще минуту назад услужливо подававший ему картошку, стоит с длинным пулеметом, который в Чикаго 1930-х годов называли «чикагской пишущей машинкой», и нажимает на спусковой крючок, целясь прямо в него. Не справившись с тяжестью оружия, мексиканец обдал режущей струей первые ряды карликов, и они разлетелись в разные стороны зала, как лотерейные мячики. Итамар нажал на спуск. Лоб мексиканца как-то даже раньше времени разорвался на части, и на контейнеры с супом, подносы с пиццей и картофелем хлынул бело-красный густой поток. Пулемет на прощание еще раз изрыгнул огонь, отправив на тот свет очередную порцию карликов, и неудачливый воин рухнул своим круглым лицом прямо в широкую стальную миску, где еще дымились спагетти с соусом бешамель, а затем сполз на пол. Раздался стук упавшего оружия.

В этот момент над залом разнесся истошный женский вопль: «Итамаааааар!» - орала бледная, как Белый дом, Терси, глядя помутневшими глазами на своего любимого. Итамар перекатился из-под десертной стойки влево, где находилась чистая посуда, и оттуда увидел нечто. Карлики, забравшись один на другого, соорудили некое подобие боевого слона. Эта страшная конструкция, у которой вместо бивней угрожающе торчали две белых швабры, двинулась на Итамара, покачиваясь верхней частью. Все карлики злобно выкрикивали: "Хууурмаааа!» и набирали ход. «Итамааааар!» - еще раз прокричала хрупкая Терси и хлопнулась в обморок, предусмотрительно поддержав свое падающее тело рукой за край скамейки.

«Черт знает что», - прозаично процедил Итамар и понял, что выхода нет. Резко поднявшись, он взмыл к потолку, вытянул руку с пистолетом и стал, не опускаясь, из положения лежа методично расстреливать мерзких гадов, разрушая кусок за куском их произведение воинского искусства. Первыми из боевого слона вылетели карлики, державшие швабры. С обагренными кровью брюками они упали на пол и долго бились в агонии. Затем Итамар пятью выстрелами сбил тех, кто держал на себе «голову» этого импровизированного слона. Голова отвалилась, и тогда Итамар стал целить во внутренности чудовища. Карлики гибли десятками, но, когда победа уже вот-вот была за Итамаром, произошло самое страшное.

Крыша заведения затрещала по швам, как будто на нее садился дирижабль, посыпалась штукатурка, разорвались железные балки, и все полотно с шифером, заклепками, трубами отопления и вытяжки медленно отъехало куда-то вбок, открывая сияющие на вечереющем небе звезды. Из этой синевы в зал вплыл огромный летающий поднос с гигантским жареным поросенком. Накренившись, поднос с высокой скоростью помчался на Итамара, и, не успел он и глазом моргнуть, как поросенок открыл мерзкий обугленный на углях рот и проглотил Итамара целиком, оставив на обозрение только его ноги с модными коричневыми туфлями от Jeffrey Campbell.

-- СТОП МОТОР! ДУБЛЬ СЕМЬ СНЯТ! – закричала помощник режиссера и махнула осветителям, чтобы вырубали верхний свет. Тут же к бутафорскому поросенку подбежало несколько ассистентов мистера Клуни и стали аккуратно вытаскивать его из пасти.

-- Наверное, в следующий раз это должны будут делать каскадеры, - заметил один из них.
-- Похоже, так, - отплевывая желтый пенопласт, ответил мистер Клуни.

Супервайзер, молодая стройная женщина с конским хвостом на голове, точными фразами отдавала приказы для следующего дубля: «Наполнить контейнеры, картофелин должно лежать шесть штук, перевести стрелки часов на стене на пять тридцать восемь». Деловито поправив прическу и бюстгальтер, она повернулась к небритому человеку с грустными глазами, который сидел в широком режиссерском кресле и думал о чем-то своем:

-- Вам понравилось, месье Бессон?
-- Да, Джессика, тре-бьен, превосходно, -- ответил он, потер щетину и заявил куда-то в сторону: «Мне надо отлить».

***
В туалете, выложенном черно-белой керамикой, было прохладно и сумрачно. За угловым писсуаром стоял мистер Клуни, и месье Бессон пристроился рядом. Расстегивая ширинку, он спросил:

-- Ну как тебе вообще наш фильм, Джордж?
-- Знаешь, Люк, по-моему, ты выветрился.
-- Это как? – прервал процесс месье Бессон.
-- А вот так. Ты стал снимать настоящее дерьмо, мой друг.

Мистер Клуни задумчиво посмотрел на свою мощную струю и добавил: «Или, по крайней мере, мочу».