В общем и целом тебе тут все рады. Но только веди себя более-менее прилично! Хочешь быть ПАДОНКАМ — да ради бога. Только не будь подонком.
Ну, и пидарасом не будь.
И соблюдай нижеизложенное. Как заповеди соблюдай.
КОДЕКС
Набрав в адресной строке браузера graduss.com, ты попал на литературный интернет-ресурс ГРАДУСС, расположенный на территории контркультуры. ДЕКЛАРАЦИЯ
Главная Регистрация Свеженалитое Лента комментов  Рюмочная  Клуб анонимных ФАК

Залогинься!

Логин:

Пароль:

Вздрогнем!

Третьим будешь?
Регистрируйся!

Слушай сюда!

poetmarat
Ира - слитонах. По той же причине.

Француский самагонщик
2024-02-29 17:09:31

poetmarat
Шкуры - слитонах. За неуместностью.

Француский самагонщик
2024-02-23 13:27:28

Любопытный? >>




13 ( на конкурс)

2014-01-07 22:03:10

Автор: евгений борзенков
Рубрика: ЧТИВО (строчка)
Кем принято: Лоффкач
Просмотров: 982
Комментов: 24
Оценка Эксперта: 36°
Оценка читателей: 36°
13

Для кого-то может самый обычный день, но только не для Серёжи. Сегодня с утра так пахнет нагретыми утюгом, свежими рубашками, бельём; вот заботливой маминой рукой приготовлены брюки со стрелками, и носовой платочек, и запах душистого цветочного мыла перемешан с пьянящим ароматом котлет, лука, базилика, - из кухни особенный звон тарелок, щемящее-тревожный, праздничный, в воздухе отдаёт суматохой, расплавленный июль заполняет все щели, всё свободное пространство тёплым, мягким как воск золотом, луч из окна то и дело напоминает, подсвечивая часы. Стрелка тянется по циферблату, подхватывая на липкий язык секунду за секундой; через два часа поезд. Этот день настал. Его провожают.
Серёжа Беликов ехал один, впервые, без мамы. Да что там, эту ночь вовсе не спал. Безмерно гордый собой, - вот-вот стукнет тринадцать - он давно знал весь маршрут, со всеми стрелками, пересадками, ходы-выходы. Там, в ста километрах от Киева, среди лесов, у реки в маленьком городке он отдыхал почти каждое лето, но всегда с мамой. До сих пор не верилось в это везение, - наконец-то дела заставили мать с отцом заняться ремонтом квартиры.
Он едет, едет к тётке – один!
Вот и вокзал, плацкартный вагон, сейчас главное, чтобы никто не занял место у окна. Удостоверился, на месте ли в потайном кармашке сигареты, томился в нетерпении: когда же мама чмокнет его на прощание, проверит ещё раз билеты, сунет десятку дополнительно – на всякий пожарный – тётка в фуражке и синем кителе выгонит провожающих на улицу, прощально лязгнут сцепки вагонов, мама будет семенить рядом с уплывающим поездом, махать рукой и что-то ещё говорить, смешно округляя губы, дописывая в воздухе пальцем длинные прощальные буквы.
А потом, прикипев у окна и свысока косясь на соседей, Серёжа будет гадать; разложат ли они прямо сейчас на столе варёную курицу, яйца и помидоры, как это принято в поездах, дань традиции, звякнет стекло за знакомство, и когда можно уже пойти в тамбур, не таясь, чтобы не прятать в кулаке сигарету при каждом стуке дверей. Позже, разомлев от выпитого и съеденного, все усядутся, задушевно переглядываясь, загалдят, он вскарабкается в своё законное гнездо наверху, станет листать глазами столбы, вглядываясь в ночные огни с верхней полки, представляя себя то в океане, то в бездонном космосе, лениво скользить вслед за полусонной мыслью.
Дорога закончится быстро, вот уже колёса отсчитали последний стык рельсов, противный скрип тормозов, он шагнёт со ступенек прямо в оглушительный Киев, простуженный голос диспетчера разносится как дым под огромными сводами, и тётя Мила с рюкзаком на спине, муравейник вокзала, лёгкая заминка перед эскалатором в метро: его встретила тётка, да он и рад, ведь одно дело поезд, и совсем другое кино затеряться в огромном Киеве, где хоть и был сто раз, но всё равно глаза всегда разбегаются, и никому нет до тебя дела. Они зашли в гастроном подкупить продуктов, отстояли очередь, взяли масла, сыра, колбасы конечно, конфет и печенья.
Потом автостанция в Святошино. Маленький, набитый колхозниками, мешочниками, грибниками, залитый солнцем и духотой, приторным запахом ситро и растаявшим мороженым, автобус, поскрипывая и ревя глушителем, вырулит в сторону Житомира.
Ещё там, стоя за спиной водителя, задыхаясь от мелькающих линий электропередач, деревьев, полей, криниц, Серёжа мысленно подгонял время и думал, как пройдёт мимо того странного дома по улице им. 1 Мая. Они свернут с трассы в проулок, который всегда начинал сниться ему к концу весны, из года в год, а где-то там у себя дома Серёга Крыжановский, тёзка, и ухом не ведёт, что я уже почти приехал, а тётка еле-еле плетётся сзади, хоть толкай её в спину. А там и Валько, но вряд ли они сейчас дома, наверное, на речке, или на стадионе, играют в футбол, да мало ли где.

В этом доме жила Прындела. Так звали старуху, Серёжа её никогда не видел, так, только однажды, мельком, под вечер, когда они проезжали мимо на великах, показалось что кто-то смотрит в окно. Скорее догадка, смутная тень – будто кошка в темноте. Наверное показалось, потому что у неё никогда не горел свет. Её дом видно издалека, особенно сейчас, когда проулок нырнул вниз и вправо. Да и трудно не заметить это серое, почти чёрное пятно в зелёном разливе улицы. Своего рода местная достопримечательность, такой диковинный забор редко встретишь. Сколько себя помнил, он не мог пройти мимо и разевал рот, как истукан, глядя на частокол мёртвых деревьев вокруг древней, по круглые оконца вросшей в землю избушки, мазанки под соломенной крышей. То ли кто в давние времена посадил с таким умыслом саженцы, то ли уже готовые огромные коряги были вкопаны в землю, но мёртвые толстые стволы стояли стеной почти вплотную друг к другу, чёрными кронами нависали на хатынкой, которую было едва-едва разглядеть сквозь щели. Узкая калитка была сбита из тяжёлых на вид брёвен, и не бросалась в глаза,- даже не понятно, как туда войти. Да и не открывалась она никогда.
Серёжина первая мысль кольнула – кладбище. Откуда она – не понимал, так, вертелось в голове назойливой мухой, кладбище, причём тут Прындела, подумаешь – страшный забор, да мало ли. Кладбище. Мурашки по спине под липкой от пота рубашкой, а ведь жарища и сумку тащить не так уж и легко. От самого слова «кладбище» по ногам тянет сыростью, как из погреба.
Соседи неохотно говорили о Прынделе. Каждый отнекивался, обходил стороной, предпочитая умалчивать, будто её и не было. Будто старались забыть что-то прошлое, не трогать ноющий зуб. Люди свыклись, проходя мимо, отводили глаза от нелепого до дикости забора, - стоит ли пачкать мысли, когда вокруг краски и более живые вещи? Да и чёрт с ней, летом всегда есть чем заняться.


Вечером они втроём лежали в траве, курили «Космос», резались в дурака.
- Может на речку? – предложил Валько.
- Да ну, лень пилить, - сказал Крыжановский.- Серый, ну у тебя уже было с кем-нибудь? Расскажи.
- Иди к чёрту, - отмахнулся Серёжа.
- Я вот книгу читал, у матери видел. «Символ» называется. Там про еблю. Одно место такое есть, короче, дед держит внучку на коленях, и это.. ну ты понял?
- Что?
- Что,что.. Ебёт её, что. Ты вообще, откуда приехал? – Когда Крыжановский ржал, у него веснушки разбегались по лицу, как живые. Невозможно было сохранить серьёзность, глядя на этот его ржачь.
- Что, внучку свою? Брешешь, - сказал Серёжа.
- Я брешу? Валька, скажи. Я ж тебе читать давал. – Валька кивнул.
- Да идите вы, - буркнул Сергей.
- А ты ведь мальчик ещё, да, Серый? – Крыжановский ткнул его в бок, - чо, скажешь, нет?
- А ты, что? Нет разве?
Крыжановский не ответил. Улыбка растаяла, он потускнел. Валько сел в траве, прислонился спиной к дереву. Он смотрел прямо перед собой, жуя травинку.
- Вы чо, пацаны? –Серёжа перестал тасовать карты. – Да ну вас к чёрту, тему нашли. Давай о другом. Слышь, Прынделу видел кто-нибудь? Я сегодня мимо проходил, она там хоть живая? Страшное такое всё. Деревья эти. Глянь, чо вы как деревянные?
Крыжановкский и Валько смотрели друг на друга. Ничего особенного, просто не смотрят так пацаны друг другу в глаза, так долго, ведь не девчонки. А они уставились.
- Знаешь, Коготь, - Крыжановский опустил руку на плечо Беликову, - хорошо, что приехал. Оторвёмся. Скажи, Валь?
- Да, Серый. Без тебя за год столько всего…
- А что? Расскажите.
- Да ничего такого. Так, по мелочи. Вон, Валька посвящение прошёл. А ты нет. – Валька сидел бледный, жевал травинку.
- Как? Когда? Какое посвящение? А ну-ка, ну-ка…
Они всегда играли в индейцев. В каждый его приезд. Редкие американские вестерны в местном кинотеатре становились событием мирового масштаба, несколько книг Фенимора Купера зачитаны до трухи. У них были имена. Их раздавал Крыжановский, как старший. Себе он взял Ацеола, Серёжа стал Орлиный Коготь, Валько – Соколиный Глаз.
- Да, Серый. Без посвящения - не индеец.
- А ты сам-то прошёл?
- Да.
- И что это?
- Ну, мы с Валькой прошли. Сначала я, потом он. Ты тут про Прынделу спрашивал…
- И что?
- А то.
Они рассказали. Каждый из них прошёл посвящение. Никто не помнил точно, откуда возникла идея, но однажды решили, что посвящение в том, чтобы проникнуть на территорию Прынделы. Вот так просто. В её двор. Это надо сделать. Когда полностью стемнеет. Раз – и готово.
- Ну и что тут такого? – пожал плечами Беликов, - там и днём-то никого не видно. Может она там и не живёт.
- Ну, вот ты и проверишь. – Крыжановский смотрел поверх его головы, Валик закурил. Он вообще курил одну за одной и мало говорил.
- А когда?
- Ну, давай сегодня. Чо откладывать? Слабо?
- Мне слабо? Да откуда я знаю, может, вы врёте.
- Вот и узнаешь. Ну что, забились? – Крижановский протянул руку. Серёжа хлопнул по ней своей. Валик разбил.

Как стемнело, собрались на стадионе.
- Значит, смотри, Серый; будешь перелезать над калиткой, там есть выступ, где ногу поставить. В другом месте негде. Я покажу. Прыгнешь вниз, постоишь, посмотришь, что и как - и назад. Всего делов-то. Ну, готов?
- Погнали.
На улице опустело. Как по заказу. Дневная духота слегка разбавилась потянувшей от реки свежестью. В небе рассеялась щедрая пригоршня молодых звёзд, фонари на столбах не горели – в городишке их зажигали только по праздникам. Хоть выколи глаз. В соседних домах вспыхивали окна, чтобы через короткое время погаснуть до утра – здесь рано ложились спать.
Двор Прынделы выделялся даже в темноте. Чёрные коряги уходили в небо, сливались с ним, становились небом, и небо стекало по ним вниз, обволакивая соломенную избушку, которой и видно не было.
- Давай. – Пацаны подсадили Серёжу, он нащупал ногой выступ над навесом калитки между брёвен, ухватился за ветки, подтянулся и втиснул тело в узкий просвет между стволов. Рубашка зацепилась за сучок и треснула. Чёрт, тётка теперь всыпет. Но назад нет пути. До земли высоковато, он поискал глазами место, примерился.. Когда уже ноги оторвались от дерева, услышал в спину какую-то глупость, которую ни к селу ни к городу брякнул Крыжановский:
- Давай, будешь тринадцатым.


…Прыжок получился мягким – ноги по щиколотку увязли в снегу. Вот страха не было, странно, что не было страха, мороз быстро и шустро нырнул под рубашку, шершавым языком лизнул в свежую прореху на спине, пробрался по позвоночнику, через затылок проник внутрь, в кровь. Серёжа трогал ладонями снег впереди себя, ещё до конца не понимая. Мороз мягко, наотрез сковал все мысли в черепе. Он встал на колени и короткими шажками пополз, с хрустом приминая снег. С бутафорски огромной Луны стекал лимонный водопад. Снег переливался и сверкал под ним, словно дорогая свадебная ткань или парча. Не доверяя глазам, Серёжа щупал снег. Вмиг оледеневшие ладони не ощущали холода, колени онемели – мозг всё ещё настроен на тепло; такого просто не может быть. Через метр-полтора его руки наткнулись на стопы. Чьи-то голые ноги в снегу. Серёжа их прекрасно видел, продолжая мять, ощупывать, одну голень, вторую, не решаясь поднять голову. Ещё сегодня утром так пахло цветочным мылом… Он хотел оттянуть момент. Что-то в тебе, внутренний ты знает всё наперёд. Прощай, Серёжа. На ощупь холоднее снега, мягкая податливая плоть, в неё проваливались пальцы, как в мякоть гнилого апельсина. Но было и другое. Без тепла, без человеческого, склизлые, липкие. Он боялся вдохнуть, зная, что вонь разорвёт его.
Прямо сейчас.
И поднял голову. Перед ним стояло дерево, бревно, камень, автомобиль, дом, всё, что может прийти в голову, любая чушь, лишь бы не то, что есть, так не бывает, когда глаза отказываются верить, только не это, папа, ма-ма-мма, все его грехи, все его сны собрались в кучу; «Мама, мамочка, не хочу узнавать, не хочу понимать….» Мама, разбуди меня.
Серёжа до боли зажмурил глаза. По брюкам медленно расползалось пятно, снег под его коленками потемнел.
Мозг, пытаясь спасти последние клетки, выталкивал видимое, не открывай, не открывай глаза; - Пвоффяй, Сеёза.
Он стоял на коленях, ему на голову сыпались черви из открытого рта Прынделы. Сеёза, пвоффяй.. – полный рот червей, нижняя губа то ли отвисла, то ли отгнила, она болталась у подбородка, обнажая редкие чёрные зубы; Сеёза пвоффяй, - Луна путалась в её грязно-седых космах, они пучками сползали с голого лба и падали к ногам, мокрыми сгустками висли у неё на плечах, эти белые водянистые глаза, с которых капала мутная слизь, капала на Серёжу, оставляя на его щеках и руках мгновенные волдыри; Сеёза, пвоффяй, гыгыгы, - и он прощал, только бы не поднимать голову, не слышать смех, похожий на хрюканье свиньи, только бы не вдыхать смрад, этот гнилой стоялый воздух, который клубился над, нависал, проникал под одежду; мама где-то оставила носовой платочек, - мамочка, где? Мёртвая протянула руку, коснулась – Сеёза, пвоффяй, - беловатые фаланги сквозь мясо сдавили его плечо, оставляя на рубашке размазанные куски плоти, вонь, вонь; Серёжа склонил голову, рассеянно наблюдая, как деревья опустились в горизонталь, за своими ступнями, борозды на снегу, - она волокла его и Луна тут же заливала борозды жёлтой смолой, а снег почему-то быстро серел, напоминал пепел, его ноги с деревянным стуком грохнулись о порог и дверь захлопнулась.

***

- Серёжа? Матерь божья! Дитина, ты шо? Ты чего здесь? – Тётя Лариса, соседка, растормошила его, - ты шо, тут спал? Там Милка небось, с ума сошла. А ну, хутко пiдiймайся, ти диви, новости. А чего волосы такие? У чому це? Ой, цариця небесна…
Серёжа открыл глаза. Только-только расцвело, щеку холодила роса. Он лежал на боку под забором. Впереди был день. В одежде было мокро, да и не мудрено – ведь роса, и только в туго набитых карманах таяло, продолжая неприятно стекать по онемевшим бёдрам. Он полез, а там… Откуда снег?
- Тёть Ларис, а где все?
- Кто все, сына?
- Ну, Серёга, Валько… они здесь должны были…
Тетя Лариса качала головой, приложив ладонь к губам.
- Ой, лишенько… Шо ж це робиться… Тебе хтось напоiв? Хтось горiлки давав?
- Какой горилки… а что, уже утро?... мне холодно...
- А ты чого седий як дiд? Де ты був?
- Я не помню.
- Идём, идём домой, Серёжа. Вставай. – Она помогла ему подняться. – Треба в мiлiцiю заявить. Пiдем, пiдем, швиденько. Треба Милцi розповiсти скорiш. Ну, кино. А ты шо, не знав, що друзiв твоiх ще той рiк поховали? О, та у нас тут мор якийсь. Ты шо… Мабуть, стара курва знов за свое. От же ж, стерво… Дванадцять дiтей за рiк.

Лоффкач

2014-01-07 22:04:29

Страшилко на конкурц.

захар белоконь

2014-01-07 22:17:29

Первое, что понравилось! Хорошо написано. Браво!

захар белоконь

2014-01-07 22:17:39

Ставлю оценку: 31

апельсинн

2014-01-08 03:45:21

я пок все конкурсное не осилел, но это пока на первом месте. Запахло Астафьевым, Шукшиным и Гоголем одновременно. Может и еще кем-то. борзенковым, например, х.з.
Чудове оповідання! - вигукнив Лоханкін заливаючи враження добрячим келихом горілкию
Ставлю оценку: 40

bezbazarov

2014-01-08 16:59:29

Лоханкін, будь людиною(с)
геть не розумію на який мові ви тут базікаєте? Шановний Безбалакав!

Реббе

2014-01-09 08:01:56

сначала прочитал коменты. Лоффкач всю интригу убил нах. Чо, нормальная страшилко. Тока про путь мальчика в деревню подзатянуто или вообще лишнее. Динамики не хватило. И шото мне сдается, что не Борзенков это. У того к словам более бережное отношение. А тут спотыкался чуть. В целом-гуд.

Реббе

2014-01-09 08:02:13

Ставлю оценку: 33

Тёмное бархатное

2014-01-09 08:26:09

интригу убил сам автор, взяв ник ( я угадал мелодию без нот ) гггы

Тёмное бархатное

2014-01-09 08:46:13

Про путь мальчика в деревню как раз очень хорошо. Встреча со старухой - самое слабое место, на мой взгляд (прощальная реплика Крыжановского, черви, неоднократно повторяемое Сеёза, пвоффяй, гыгыгы - воспринимается как торопливый и непродуманный стёб ). Но, повторюсь, начало ( до забора ) и особенно концовка - высший пилотаж!

Тёмное бархатное

2014-01-09 08:47:15

Ставлю оценку: 30

захар белоконь

2014-01-09 23:22:38

Борзенков молчит...

Лимонад

2014-01-11 05:42:44

Ставлю оценку: 34

Лимонад

2014-01-11 05:48:36

Крыжановкский и Валько смотрели друг на друга. Ничего особенного, просто не смотрят так пацаны друг другу в глаза, так долго, ведь не девчонки. (с) - Насторожился было.
А вообще слог хорошо вяжущий, в тему. Финал доставил.

Вадим Викторыч

2014-01-11 21:00:23

Ставлю оценку: 37

апельсинн

2014-01-11 21:45:20

Ставлю оценку: 38

МихХ

2014-01-12 09:38:28

Ставлю оценку: 31

АраЧеГевара

2014-01-12 13:23:43

Поднимите мне веки (ц)
кокляцки колорит канешна завораживает

АраЧеГевара

2014-01-12 13:24:25

Ставлю оценку: 39

Хохол Карней

2014-01-13 10:38:08

Страшилко, однако выписано достойно !!!

Хохол Карней

2014-01-13 10:38:30

Ставлю оценку: 40

апельсинн

2014-01-27 05:36:29

охуенски, имабуть

Щас на ресурсе: 283 (0 пользователей, 283 гостей) :
и другие...>>

Современная литература, культура и контркультура, проза, поэзия, критика, видео, аудио.
Все права защищены, при перепечатке и цитировании ссылки на graduss.com обязательны.
Мнение авторов материалов может не совпадать с мнением администрации. А может и совпадать.
Тебе 18-то стукнуло, юное создание? Нет? Иди, иди отсюда, читай "Мурзилку"... Да? Извините. Заходите.