- Чуйэшь, мала, там до тебе прийшов цей, як його… йэбе.
- Кого це вiн йэбе? Тiкi прийшов, та вже йэбе?
- Тю, дурна! Та никого вiн ще не йэбе. Це його звуть так - ЕБ.
- Та хай йому Грець! В мене ж зараз «цi днi»… Женiть його геть звiдсiля, мамо.

ЕБ

До двери квартиры оставалось всего несколько ярдов, а я уже знал, что дальше. Я чувствовал, как сгущается, давит сумрачное пространство, как прислушивается ветер к каждому моему шагу, из окон окоченевшего дома сочатся печалью силуэты котов и в глазах их – осуждение. Я всё понимал, но делал шаг за шагом, преодолевая сопротивление воздуха, я знал, что ошибка, ошибка этого дня. Поднимаясь по лестнице, поднимался я высь, поначалу принимая за злую шутку всё возраставший свадебный марш Мендельсона. Он сочился из стен, капал испариной, оседал на мне греховной тяжестью. Не принося облегчения, путая карты, в каждом звуке читался приговор. В конце концов, когда оставалось пара шагов, проклятый Мендельсон просто вынес мне мозг. Я уже не мог дышать. Я рванул хлипкое пальтецо, рванул галстук… На пол посыпались пуговицы. Прижавшись пылающим лбом к холодной стене, я беззвучно всхлипнул. Всё она. Чёртова девка. И как меня угораздило снова. За плечами третий развод, 75 % алиментов, суды, тяжбы, разбитое сердце. И как же жестоко всегда – то в двери его, то каблуком, то сигаретой… Моё бедное сердце. Я знал – стоит закрыть глаза, и этот по-детски наивный, трогательный взгляд снизу, от земли, это обольстительно-глубокое О прохладных губ, эта растёртая защекой помада….
Я знал, что назад пути нет. Как ты назвал себя? Белый. Один серый – другой белый. Какая чудовищная, преступная беспомощность перед первой встречной босоногой девкой. Впустить в себя, в свои открытые двери. Сегодня Гименей снова обрушил свою каменную длань мне на плечо.
Если не ты, то кто, Евген?

Аглая

Он назвал меня Неля… Какой сладенький… какой стремительный… наивный… быстрый… и этот запах мятный ( наверняка Head and Shoulders, для нормальных волос , от перхоти ), эта серебристая шерсть, такая мягкая, шелковистая, нежная, словно пух молодого ягнёнка… Не слишком ли быстро я бегу? Если что, он найдёт по следам. Если только он мой, мой волк. Мой ласковый поролоновый медведь. Свирепый надувной вепрь. А ведь поверил. Все мужчины сущие дети… Нет, всё же я не должна убегать… Не должна, чувствую, что…

ЕБ

Что сделал я тебе? Чем прогневил, Гименей? Не могу же я каждый раз жениться на них. Ну, дело-то ведь молодое… Отпусти!
Нет, можешь. Дал слово – держи.
Да что я у тебя, один жених остался? Найди ей другого.
Ты согрешил, ты совратил несчастное дитя, теперь ты просто обязан…
Хуясе, дитя! Ты её сам-то видел?
Это самая невинная овца из моего стада. Не смотри на лицо. У неё кристальная душа…
У третьей тоже была кристальная душа. Но это не помешало ей отнять у меня квартиру и машину.
Не юли, Жека. Ты снова влип, смирись. А чтобы не так больно, вот тебе немного анестезии…

И Гименей коснулся перстом моего лба. Всё это было знакомо и я снова ощутил привычную колючую волну по ногам. Меня лавиной затопил тяжёлый приход, растёкся по телу, снизу вверх, вытеснил боль, сомнения и страх из каждой клеточки, из каждого нерва. Мой мозг расплавился, мои ноздри вдохнули Нелю, раскрыв рот, я лизнул Нелю, что была передо мной лицом к лицу, упал на колени и обнял Нелю, обнимая свои плечи, вдавливая Нелю в себя…. Я снова сошёл с ума, и видит Гименей, ребята, ничто так не штырит, как новая любовь. На моей задубевшей шкуре уже негде ставить свежий шрам, в паспорт придётся вклеивать ещё пару страниц, но это стоит того. Я давно был слаб на этих его овец, и он приметил меня, пожалуй, ещё в школе.
Куда уж теперь деваться.
Держи бодрей, Гименей.

Аглая

Кажется, это мои следы. Похоже, делаю второй круг. Да я же на автопилоте гггг, приятные мысли так отвлекают, согревают… Сейчас влево, наверх. Там, на подъёме, деревья пореже, он увидит сквозь деревья… Да, первым делом, с него надо сбить на сапоги. А то так не долго и воспаление лёгких отхватить – бегать, как дура по лесу босиком. И так уже цистит. Йога йогой, но жопа-то мёрзнет по-настоящему. Да и пяток уже не чувствую… Надо было хоть варежки надеть, дура. А одет-то он сам не очень… Пальтишко какое-то… рукава по локоть… галстук… Ничего, мне до весны перебиться. Интересно, каков он на дальней дистанции… Копыта, небось, не отбросит…

ЕБ

Итак, опрокинутый в себя до последнего глотка, серией головокружительных туров я в два счёта преодолел все лестничные пролёты, выпорхнул на улицу, и понес я навстречу судьбе, подолгу зависая над землёй в длинных изящных фуэте. Брюки, не готовые к подобным танцевальным па, немедленно лопнули по шву, чем тут же воспользовался мороз, забравшись проворной лапой в мои мудя. Это придало мне прыти. Я бежал, как бог, не побоюсь этого. Красиво и быстро. Редкие прохожие брызгали в снег, немея от неожиданности. Зажглись кое-где фонари. Я вращался в прыжках, далеко вытягивая носки, временами срываясь в нервное аллегро, ловко огибая деревья. Завидев издалека волнительную цепочку следов, остановился, припал к земле. И пошёл по следу.

Аглая

Стоп. Кажется, он. Что это с ним? Неужели настолько сильное обоняние? И правда, волк. Комнатный, домашний, ручной. Белый. Идёт по следу… Нужно сделать вид… Вот бы зеркальце… И эти губы… я такая страшная… Хоть бы расчёску….

ЕБ

Царство твоё… Святая моя… да вот же ты… Не беги, не надо, дай мне все свои чакры, свои кундалини, согреть твои пятки, дай дыханием отпоить тебя, собой откормить… Куда ты, маленькая моя?

Это происходит всегда одинаково. Чёрт знает, чем выглядит со стороны, никогда не задавался такими вопросами. Мне не важно как, но мы сцепились хвостами, дружно выпрыгнув из себя, мгновенно обрастая чем-то упругим, шершавым на ощупь, - двое игривых животных – проникая зубами под кожу один другому, мы сплелись в клубок, горячий ком потных мышц, и покатились под уклон….

Аглая

Чем удивить тебя, мой царь, оставь, закинь в прошлое все свои примочки, величавые жесты, позы, игру бровей – теперь ты мой, твоё тело мой воск, я вылеплю себе мужа, не мальчика, но классного, сладкого, Белого БО… Не противься, дай мне тебя, дай сюда, откинь лохмотья свои, дай мне семя своё, а я угощу тебя собой, бери меня на блюде, вот тебе моя устрица….

ЕБ

… вот твоя устрица…какой дивный запах, какой необычный букет… А вот услужливо протянутая сквозь текст, чья-то дружественная рука с чашечкой кофе – подожди, любимая, я только чуть собью этот привкус тухлой рыбы во рту, - спасибо, неизвестный читатель; вот тебе мой хвост, Неля, держи его крепко, держи его намертво, ибо это я – муж твой, ты жено мое, моя волшебная щука, - смотри, ты поглотила и крючок, и наживку, и леску, и вот уже уд или ще доедаешь, а я всё молю тебя – съешь меня без остатка, съешь меня полностью, ибо вместе не выжить.



Аглая

Эй… давай, просыпайся, вставай, олэнятко. Разговор есть. Я всё понимаю, конечно, всякие там ролевые игры, там, разнообразить секс, оживить ощущения… Это всё понятно. И даже, бог с ним, босиком по снегу, - ничего, я закалённая. Даже пикантно. Но всему же есть предел, а? Как ты, сволочь, додумался, чтобы трахаться голыми в снегу? Ты понимаешь, что у меня сейчас всё горло обложило и температура? А?! мне на работу завтра, ты, скотина! А ну, встань, сказала, и пиздуй в аптеку. Возьми там антибиотиков и горчичники. Ничего, недельку отлежусь – ты у меня побежишь по лесу гыгыгы. В одних трусах, окэй? Всё по честному. А в плане секса я придумаю какой-нибудь трешачок – на волка ты всё равно не тянешь.