В общем и целом тебе тут все рады. Но только веди себя более-менее прилично! Хочешь быть ПАДОНКАМ — да ради бога. Только не будь подонком.
Ну, и пидарасом не будь.
И соблюдай нижеизложенное. Как заповеди соблюдай.
КОДЕКС
Набрав в адресной строке браузера graduss.com, ты попал на литературный интернет-ресурс ГРАДУСС, расположенный на территории контркультуры. ДЕКЛАРАЦИЯ
Главная Регистрация Свеженалитое Лента комментов  Рюмочная  Клуб анонимных ФАК

Залогинься!

Логин:

Пароль:

Вздрогнем!

Третьим будешь?
Регистрируйся!

Слушай сюда!

poetmarat
Ира - слитонах. По той же причине.

Француский самагонщик
2024-02-29 17:09:31

poetmarat
Шкуры - слитонах. За неуместностью.

Француский самагонщик
2024-02-23 13:27:28

Любопытный? >>




Время грозы, 46.

2013-06-06 20:00:16

Автор: Француский самагонщик
Рубрика: Ю.Р.
Кем принято: Француский самагонщик
Просмотров: 1985
Комментов: 12
Оценка Эксперта: N/A°
Оценка читателей: N/A°
От автора. Это сорок шестая (а всего их шестьдесят) глава романа. Выложено глав на ресурсе будет пока четыре, ибо имеются обязательства. Так что эта - предпоследняя из выкладываемых.
Есть двуединая мысль 1) попиарить книжку (вполне так меркантильно) 2) устроить на ресурсе движуху, для участия в которой какое-никакое знакомство с романом необходимо.
Вот и читайте, если есть желание. Понимаю, что тут уже не всё понятно, поэтому лучше, конечно, читать книжку в целом:

ссылка
Ну и to be continued, разумеется.

46. Среда, 12 апреля 2000

Джек Макмиллан умирал в вонючем бараке лагпункта 44-бис. Дышать было нечем, при каждом вдохе и выдохе в легких, бронхах, горле свистело и хрипело, отдавалось в желудке и кишках, с каждым приступом кашля – о, какая боль – рот наполнялся кровавой слюной, которую Джеку не хватало сил сплевывать на грязный пол. Кровь стекала на подбородок, иногда – если поворачивал голову – на щеку, попадала на плохо оструганные доски нар, медленно подсыхала.
Сознание то уходило, то возвращалось. Когда уходило – отступала и боль. Возвращалось – вместе с болью, но Джек предпочитал терпеть, лишь бы оставаться в памяти. Он отдавал себе отчет в том, что, скорее всего, умрет в ближайшие сутки, и оставшихся нескольких часов было жалко. Хотелось еще хоть немного подумать.
О том, что неделю назад… или две… не имеет значения… о том, что сколько-то времени назад он все-таки сделал неверный шаг в этом аду, распрямил спину, заговорил тоном Судьи и вот теперь валяется при смерти с отбитыми внутренностями, – об этом думать не нужно.
О том, что почти нашел Горетовского, вернее, нашел – совершенно точно – его след, думать можно. Не самое важное сейчас, но сил мало, потому разрешается думать об этом. А уж потом – о самом важном.
Итак. Горетовский тоже не выжил здесь.
Нет, по порядку.
Джек вспомнил, как почти полгода назад очнулся – ни в каком не в музее, а среди каменных развалин, под открытым небом, с которого лился холодный дождь. Все ожидавшиеся симптомы перехода присутствовали – головная боль, ощущение разбитости, плюс озноб, но это, вероятно, от того, что замерз. Мыслил, однако, абсолютно ясно и сразу понял, что попал не туда. Разве что война тут была, потому и руины. Тут же, впрочем, сообразил, что куда попал Горетовский – туда и он. Что ж, если это все-таки еще один мир – тем интереснее.
Выходить на связь повременил – прежде следует осмотреться. И включил прибор только тогда, когда, выбравшись наружу и обойдя – со всеми предосторожностями – село Бабиново, понял: именно другой мир. В последние двадцать лет, а может, и больше, никакой войны, никаких катастроф здесь не происходило. Просто сам по себе этот мир – катастрофа.
Почему Горетовский все-таки подал сигнал «Все в порядке», гадать было бессмысленно. Может быть, шок испытал слишком сильный. Может быть, случайно нажал на кнопку. Может быть, и не он этот сигнал подавал.
Не имеет значения.
Джек задействовал прибор, отправил сообщение. Приема ждать не стал: легко было предположить, что с подзарядкой тут возникнут проблемы, поэтому расходовать аккумулятор следовало экономно. Свяжется позже, когда станет лучше понимать ситуацию.
Макмиллан считал, что неплохо подготовлен к инфильтрации в родной мир Горетовского. Извекова действительно знала множество деталей, а ведь именно из деталей все и складывается. Выжил бы, укоренился, нет сомнений.
Но здесь – вероятно, все не так. Значит, необходимо таиться. Без риска не обойтись, но нужно свести его к минимуму. Хоть немного осмотреться, что-то понять, тогда будет легче адаптироваться.
А осматриваясь – искать следы Горетовского.
Джек двинулся в ту сторону Москвы, описывая, однако, большую дугу – с таким расчетом, чтобы пройти через Верхнюю Мещору. Вернее, через то, что находилось здесь на ее месте.
В пути он все больше убеждался в катастрофичности мира, в который угодил вслед за Горетовским. Какой именно момент истории оказался ключевым, когда именно они свернули в это тухлое, смердящее русло – понять было невозможно, но покамест и не нужно. Главное Джек понял: здесь – тотальная несвобода. И внешняя, и внутренняя – он успел немного понаблюдать поведение людей. В основном издали, но дважды рискнул, смешался с толпой. Оба раза попал в облаву, оба раза чудом ускользнул. После чего решил все-таки держаться осторожнее.
Вышел на связь со своими. Услышал, как выругался Румянцев, как охнула Извекова. Устинова не слышал – вероятно, тот лишь скрипнул зубами.
Оставалась надежда, даже две, как сказал себе Макмиллан. Первая – разыскать Горетовского. Вторая – найти хоть минимально свободных людей. Должны же они быть даже здесь.
Не сбылось ни то, ни другое. Свободных в этом мире нет, все они рабы, включая тех, которые считают себя господами. Да и нельзя быть господином, не будучи рабом.
А Горетовского – обнаружился след. Но – поздно.
Уйти от третьей облавы Джеку не удалось, его взяли совсем неподалеку от знакомых, но таких неузнаваемых мест. Всего в десятке километров от опушки леса, через который уходил Максим.
Макмиллан успел передать, что на связь больше не выйдет, нажал на тугую аварийную клавишу, в приборе глухо щелкнуло, плата сгорела, все лампочки погасли.
Потом его долго – хотя и не очень сильно – били, задавая нелепейшие вопросы. Он бы даже ответил – не жалко, – но совершенно не мог представить, чтó отвечать на такие вопросы.
Потом его поместили в какое-то непонятное место, в котором делали инъекции большими, наверняка грязными шприцами и трясли электрическим током.
Потом назвали симулянтом, опять били и в конце концов определили сюда, по месту задержания. В лагпункт 44-бис.
А здесь он вскорости услышал разговоры о заключенном, прозванном Америкой. Этот Америка светился в темноте… Он вообще был псих… А недавно – чуть больше двух месяцев назад – рехнулся окончательно, сбежал из лагеря, чтобы искупаться в карьере, и утонул. Жалко, псих, а рассказывал – это ж сеанс в натуре! Эх, какие рóманы тискал Америка!..
Джек не сомневался, что речь шла о Горетовском. Значит, разминулись во времени. Всего-то на два месяца.
Что ж, Максим был подготовлен к этому миру, вероятно, все-таки лучше, чем он, Джек Керуэлл-Макмиллан. Но тоже не выжил.
Вот в том мире, призрак которого я когда-то видел и слышал… холмы, ливень, завывание труб, лязг железа… там я справился бы, сказал себе Джек.
Дырявый потолок поплыл слева направо, и сознание снова ушло.
Затем оно вернулось, и Макмиллан заставил себя думать о самом важном. Времени совсем мало, надо успеть додумать. Я Судья, я должен.
О свободе.
В мире, где не выжил ни я, ни Горетовский, свободы нет. Это убогий мир, отсталый мир, варварский мир, в нем и не может быть свободы. Вы скажете, обратился Джек к воображаемому оппоненту, что даже в самые темные эпохи оставались люди, несшие в себе свободу. Я отвечу: да, оставались, но таких людей было пренебрежимо мало. Не пренебрежимо, возразил оппонент, потому что именно из них выросла та свобода, которой вы достигли. Пусть несовершенная, пусть ущербная, но опираясь на нее, вы пытаетесь идти дальше. Верно, Судья?
Да, согласился Джек. Но в те темные эпохи не существовало таких мощных средств подавления малейших зачатков свободы. А здесь они есть. И я не вижу надежды для этого мира. Разве что через тотальную катастрофу.
А в моем мире, продолжил он, свобода скована панцирем благополучия. Всем хорошо. Почти всем. Все, почти все довольны. Обыватели сыты и одеты, им доступны любые развлечения, щекочущие нервную систему. Даже титаны, наподобие Румянцева, – такие же, просто на другом интеллектуальном уровне. Решают невиданные задачи… И лишь немногие мучаются. В этом нет заслуги, я, объяснил оппоненту Джек, не ставлю себя выше других из-за того, что не в состоянии жить, как живут более или менее все. Уродился таким, или случайно стал таким, чем же гордиться. Но так есть. Я такой, и Устинов оказался таким, вернее, стал, а Извекова всегда была такой, вот только не раскрывалось в ней это, наружу не раскрывалось, до тех пор, пока не появился в ее жизни этот пришелец, Горетовский.
Справедливости ради, и Румянцев отчасти такой, все же его не только невиданные задачи занимают.
И русский царь мог бы стать таким, но он раб. Хотя и очень умный. Странно, он рассуждал, как мне рассказывали, о духовности, я – о свободе, а по сути – мы об одном и том же.
Что ж, у себя дома я сделал все, что мог.
Наконец, мир Горетовского. В нем мало, очень мало свободы. Внешней. Но внутри она остается у многих и многих. Наверное, именно поэтому мне хотелось туда… Возможно, и в этом ошибаюсь, но уже не узнать. Додумать бы…
– Слышь, – прозвучало над ухом.
Джек приоткрыл глаза, с усилием повернул голову. Перед ним стоял страшный человек, самый главный в этом бараке и, возможно, в этом лагере. Хотя и числился заключенным. Бубень. Умен и патологически жесток. Средневековая личность. Или, скорее, первобытная. Под стать этому миру.
– Слышь, как тебя, – сказал Бубень. – Ты чего светишься-то? На руде урановой парился?
Джек прохрипел что-то неразборчивое.
– Я так и прикидываю, – откликнулся смотрящий. – Какая там руда… Слышь, у нас тут тоже один светился. Америкой погоняли. Не земляки вы?
– Максим, – выдавил из себя Судья. – Максим Горетовский.
Ему было уже безразлично.
Бубень помолчал, потом произнес вполголоса:
– Короче, кончаешься ты. Стало быть, шепну, черт с тобой. Не утоп он. Убежал, это да. Нынче в Москве, и все у него путем. Так что кончайся спокойно.
Лицо Бубня растеклось бурым пятном, потолок снова поплыл, свет, даже этот, убогий и тусклый, погас окончательно.
Еще одну главу выложу - и пардон муа, фсмысли сорри.

Шева

2013-06-07 15:48:42

Как мастерски интригуют концовки каждой главы.

евгений борзенков

2013-06-07 16:01:18

ловко в сети замаюет автор, дразнит... Саныч, прекращай, давай в кингсайз выложи.
Женя, не имею права: несколько глав это максимум, что разрешило изд-во

Лесгустой

2013-06-07 20:06:36

А вот завидуйте. Те, кто прочитал книжку целиком, торжествуэ и вместо срача награждает автора орденом поглаженного котэ.

Лоффкач

2013-06-07 21:36:26

И мне завидуйте, ибо прочитал всё и сразу.

Лоффкач

2013-06-07 21:38:03

PS Кот от Л.Г. умилителен.
Лоффкач 2013-06-07 22:36:26
ты ж не на бумаге прочитал, ггггг

Лоффкач

2013-06-07 21:49:55

ЮС, всё впереди, ыы.
да не сомневаюсь. все планы в силе

passant

2013-06-07 22:40:26

флюг

2013-06-08 01:15:28

Ого! Ну на Планерной точно должно быть в ассортименте, там хороший книжный.

Щас на ресурсе: 273 (1 пользователей, 272 гостей) :
Француский самагонщики другие...>>

Современная литература, культура и контркультура, проза, поэзия, критика, видео, аудио.
Все права защищены, при перепечатке и цитировании ссылки на graduss.com обязательны.
Мнение авторов материалов может не совпадать с мнением администрации. А может и совпадать.
Тебе 18-то стукнуло, юное создание? Нет? Иди, иди отсюда, читай "Мурзилку"... Да? Извините. Заходите.