В общем и целом тебе тут все рады. Но только веди себя более-менее прилично! Хочешь быть ПАДОНКАМ — да ради бога. Только не будь подонком.
Ну, и пидарасом не будь.
И соблюдай нижеизложенное. Как заповеди соблюдай.
КОДЕКС
Набрав в адресной строке браузера graduss.com, ты попал на литературный интернет-ресурс ГРАДУСС, расположенный на территории контркультуры. ДЕКЛАРАЦИЯ
Главная Регистрация Свеженалитое Лента комментов  Рюмочная  Клуб анонимных ФАК

Залогинься!

Логин:

Пароль:

Вздрогнем!

Третьим будешь?
Регистрируйся!

Слушай сюда!

poetmarat
Ира - слитонах. По той же причине.

Француский самагонщик
2024-02-29 17:09:31

poetmarat
Шкуры - слитонах. За неуместностью.

Француский самагонщик
2024-02-23 13:27:28

Любопытный? >>




Период Гона (Всемирная История Порнокапытных)

2013-04-21 06:24:09

Автор: АраЧеГевара
Рубрика: KING SIZE
Кем принято: bezbazarov
Просмотров: 2805
Комментов: 28
Оценка Эксперта: 35°
Оценка читателей: 38°
или
ТРИ ДНЯ ИЗ ЖИЗНИ АЛЁХИ СКОТОВА И СОТОВАРИЩИ
где
день I «ХЕР» общно - сугубствие,
день II «УМЪ» езмь суть.
день III «ЙОПТ» токмо, гол аки псилос, вбах.


ДЕНЬ I "ХЕР". ЛЁХА СКОТ. УТРО.

Тулуп вонял козлом. Зубы, заходясь в бесконечных точка-точка-тире, сигнализировали о глубоком переохлаждении организма. Лёха разгреб ворох (ещё-советских) газет, потрогав ледяную печь, прикурил у подоконника. От бессонной ночи, ему досталось только сведенное холодом тело, и угоревшая дурным голова.
Картина улицы вдохновляла не больше. Жухлая листва, прятала пьяную изгородь, в канаве за ней, лазали дети и обосранные гуси. Дальше, почти в скат крыши, выгибался горб большака. На его краю, отчаянно матерясь, беседовали о погоде соседки. Были видны их мощные ляжки.

"Упершись ногами в землю, а руками в ком сельского быта, стояла раком Извёстка..." - прошептал в голове Бес Сочинительства. Лёха, не пытаясь возразить, мрачно обозначил координаты действия: "Извёстка. Поселок Известковый Ленинского района, господи, какая жопа..."

Пахло мышами, ладаном, сыростью и еще, чорти-каким, говном. Сев на подоконник, он скользнул глазами по, некогда выкрашенной бледно-голубым, комнатке.
"Здесь умерла старуха!" - пульсировала мысль. Лёха представил как она, ровесница века, безвылазно наблюдала отсюда за коллизиями времени. Бабка родилась в Т-ской губернии, при Николае II Кровавом. Её молодость прошла на Шестой Части Суши, а зрелые годы в Ленинском районе. Старость же, настигла её в поселке Известковый. Ближе к финалу, когда она перестала выходить даже в церковь и магазин, границы её пространства обозначились косой изгородью. Потом стенами дома. Бабке было холодно. Каждый раз отходя от печки она забирала, что нибудь на память, пока не переползла суда полностью, иконами, молитвенниками, фотографиями и другими свидетельствами своей жизни. Мир сжался вокруг бабки, холодными бледно-голубыми стенами. И сейчас они потрескивали, в отличии от хозяйки, казалось, дышали, её присутствием. Будто, это и не комната вовсе, а глубокий карман её заношенного, старушечьего халата.
Вот она, смотрит в него, сквозь толщу до-военного стекла, отрешенным, рыбьим взглядом. Рядом Дед. Лёха, подошел ближе к портрету. Дед, на фото - первый и последний раз, на нем пилотка со звездой и провалившийся взгляд. Его глаза настолько бесцветны, что не могут скрыть обреченности. Губы решительно сжаты.
Под стеклом по периметру рамы множество фотографий, некоторые до-революционные. "Ателье Фотографа Штольца. Арсенальный 3. 1903 год. Ничего себе! Уй ты, какой страшный!" - Прадед, в тулупе с косматой бородой, замер в ожидании птички. Его, выхваченные магниевой вспышкой, глаза, горят злым недоверием, и нетрудно предположить, как его разочарование отразилось тогда на фотографе Штольце. Можно так же, с уверенностью утверждать, что приблизительно тот же взгляд, видел за секунду до смерти, приблудившийся француз. Отступление и голод вывели бедолагу прямиком на на вилы его отца (Лёхиного прапрадеда). Лёха живо представил эту историческую сцену:
" - Мюжик, мон шер ами, жэ ву деманд...
- А вот тебе, ебако, шаромыжник!..."
Бабка. У калитки, с отцом на руках, она одета в в розовый (по-ощущениям) горошек. Папа, по малолетству не понимает, что его снимают с голой попой. Далее, персонификация Победы в двух ипостасях - Сталин и Жуков. Боги Войны мудры и спокойны. Отдельной шеренгой Старостины - сгинувшая родня бабки: страшные мохнарылые мужики, бабы лица-маски из фильма КРИК в черных платках, подростки в косоворотках с лицами берюлёвского быдла. Еще какая-то, неизвестная Лёхе, родня.
За окладом богоматери, на битой фотке - отец. Приблизительно того же, как он сейчас, возраста. Брови сведены в клинч, стволы глаз - кажутся пустыми. О том, что за бесы таятся в их глубине, заявляет перебитый нос и отчаянный шрам на его шее. Картину дополняет - брезгливая, высокомерная улыбка. Лёха пристально смотрел в эти, до-блевотни знакомые, казалось, отраженные зеркалом глаза.
"Хочешь быть, как твой отец?" - взгляды не расцеплялись.
- Это карма, мамочка... - голос прозвучал не своим, и Лёха, не сводя глаз с фотографий, присел на холодную печку. Три поколения СкОтовых, дед, бабка, отец, генералиссимус, лики икон, все... все, недвусмысленно вопрошали - "Что тут делаешь? Хуль тут забыл?".
Он и сам затруднялся ответить, что именно, привело, в это, забытое еще в юности, "родовое гнездо". Скот еще раз глянул на предков - "Как же они отличаются от наших... - он смутился: ...от маминых, родственников".

Лёха ностальгически улыбнулся - его дедушка, ордена ленина шутник и балагур Рамон Гомес (Ледогостер), был Ивановичем только для конспирации. Пока он строил на Кубе коммунизм, бабуля, в тягость даже дачной размеренности, нещадно гоняла служебную Волгу. "Моя Бабушка - Прима Балерина!..." - он улыбнулся своим воспоминаниям и ей, Галине Васильевне. Её утро, начинало красить стены нежным светом, когда остальная кипучая, уже растекалась после работы. Лёхины юные годы, прошли под чутким наблюдением этой утонченной дамы. Мама в то время была увлечена пилотажной акробатикой, и Баба Галя, опасаясь, что как-нибудь по-запарке, она заправит маленького Лёшу керосином, забрала его себе.
Кто думал, что он должен был вырасти мимозой - говно, и не только как ботаник. Благодаря неуемному, помноженному на мажорскую беспечность, нраву, он рано начал попадать в неприятности.
"Террибль, анфан террибль!.." - доносился из-за стены бабушкин голос: "...СкотОв! Иль ке сон пэр - плебъен мизерабль!".
"Гольда, тише, он еще не спит" - пыталась урезонить бабулю, сестра. "И потом, наследственность ничего не решает. Ты просто устала. Отдохни, съезди в Ялту. А я заберу его погостить".
Баба Шура - обратная сторона медали сестринской богемности. Она курила Беломор. В споре Лириков с Физиками, тяготела к последним. Безусловно принимала только Хемингуэя и Ганди.
Когда ее муж - один из последних наркомов, (оставив этот магиканский эпитет Кагановичу) умер, она, приняв предложение из ОИЯИ, переехала в Дубну.
Шейндли (как называли её родители), не имея собственных детей, с радостью примерила на себя очки незабвенного Макаренко. На пятиклассника обрушились занятия кундалини-йогой, дыхательной гимнастикой по-Стрельниковой, английским, французким и (традиционными для Дубны) лыжами. Это вызвало острое неприятие малолетнего преступника. Он саботировал все благие начинания, занимался откровенным вредительством, намеренно ломая лыжи, при малейшей возможности жалуясь по-телефону маме. Принуждение вызывало лишь еще больший антагонизм. И в конце-концов Баба Саша, как и ранее Баба Галя, поверила всем сердцем в истинность генетики.
"Йязе рихт шреклих кинд. Это не приемлемо!" - почти кричала она. В ответ Лёха молча сверлил её отцовскими глазами. "Тер но ди рьен!.." - шептал в его голове Бес Противоречия.
Их третья сестра Софа, верила в науку свято, но когда пришло время - помогла балбесу. Ему было предложено на выбор: поступление в МГИМО, либо любой другой ВУЗ по-желанию. Скот всегда желал быть писателем и, поколебавшись между литинститутом имени Горького и журфаком МГУ, сделал выбор в пользу последнего. В признание заслуг Бабы Шуры (до ухода в практическую науку, она там преподавала) Лёху тянули до второго курса. Но потом начались бесконечные рейвы, девочки, наркотики и Скот (надо заметить - не оставив литературной деятельности) окунулся в водоворот новой жизни.
Недавно, мама по-секрету сообщила, что Шура (а она уже лет пять строчила мемуары в Кратово), отписала ему профессорскую двушку в жилом корпусе МГУ. Мама, передав ему ключи, попросила ничего пока в квартире не менять.

А заставлена она была, почище любого музея. Книжные стеллажи по-стенам, начинали экспозицию сразу от входной двери. И дальше по часовой стрелке, они неся в своих утробах строгую классификацию артефактов, копролитов и прочего говна - поворачивали в кабинет. Где эти, немые свидетели истории, оставив место только для окна и кожаного дивана, безмолвно взирали на экскурсантов. Покрытый сукном стол, наблюдал в тишине, портретиком Хемингуэя.
Вернувшись по кругу в прихожую, не ленивый посетитель, мог покопаться и там. На огибавших двери спальни, туалета и ванны, полках, без дела пылились резолюции с автографами почти всех наркомов, зафармалиненные какие-то страсти, чучела птиц и ящериц.
Спальня же, была по-сталински аскетична, а кухни в квартирке не было.

В прочем, Лёха продолжал жить с мамой, и за исключением особо плотных марафонов, забегал туда только перепехнуться и вмазаться. Почитая любовь за плен и несвободу он, избегал длительных отношений. Но, Лизка - совсем другой случай.
Они забежали как всегда "на пол-часика". Он пошел в ванную, а Лиза все еще возилась на древнем, как правый уклонизм, диване.
"...не слышал?" - кричала она из комнаты - "Ну, ты лох! Самое мазёвое сейчас место!.." - и продолжила сквозь зубы: "...я там Готье видела"
Последние слова заглушил грохот воды. "Лизка удолбала уже своим Сохо. Только и слышишь от неё - Сохо, Сохо..." - ворчал Скотов стоя под душем. Он любил Лизку как друга. "Хорошая такая девка своя, пацанка..."
"Так кого ты там видела?" - спросил он через пять минут снимая с головы полотенце.
Она, по пояс голая, лежала откинув голову в позе мертвого Марата. Около упавшей руки валялась на полу инсулинка. В зубах повисла стиснутая агонией резиновая перетяжка. В её, удивленно распахнутых, божьих коровках, застыла навсегда, любимая Фанки-Будда с Жан-Полем в клетчатой юбке.
Дальнейшие события отпечатались хаотично. Он будто бы пытался затереть следы, перекладывал шприцы из пустоголового Вольтера в чучело императорского пингвина и наоборот. Метался, спотыкаясь о худые ноги, не смог натянуть на неё майку, выволок на черный ход, и забыв ключ в дверях, сбежал по лестнице. В довершении ко всему - сшиб у дверей консьержку. Бежал долго не разбирая дороги, в другую от дома сторону, потом обратно. Совсем колпак снесло. Судя по паспорту и деньгам, дома он был. Очнулся в маршрутке. Напротив, лузгая семечки, что-то обсуждало цыганское семейство. Вдоль дороги, большими буквами ДАНОН проплыл молокозавод и указатель - М2 (Е95) трасса "Крым".

"Сбежал, а хули..." -Лёха, скинув тулуп, потянулся: "...Я, слава-богу, уже пять лет колюсь. Знаю этих мусоров, ментов-криминалистов, будут лазить везде копаться - "А...- скажут -...наркоман! Так, мандавошек с трупа на метахондриальный анализ, в них может быть ДНК нападавшего" и все такое... Повесят чего нибудь, доказывай потом".

В желудке настойчиво заурчало. Лёха рискнул грызть сырые макароны."Воо, жрать захотелось..." - удовлетворенно заметил он: "...отхожу походу, слава-яйца! ...холодно, и макариков ба!".
Но печь, не работала. Газеты, шипя, прогорали, недоделанные буратины усывались дурным писком, комнатка, вновь неуклонно заполнялась горелым. Атмосфера безысходнсти, проникая через естественные отверстия в голову, возвращалась очистительной горечью слёз. Они крупными каплями орошали, брошенную в прошлом веке, периодику. "ОРГАН ХЯКИМЛИКА ВЕЛАЙЕТА" - Бррр! - помотал головой Лёха. "Что за бред? Угорел уже?" - он развернул газету - "БЕЗМЕИНСКИЙ РАБОЧИЙ. СЕГОДНЯ, ТУРКМЕНБАШИ САПАР МУ... туркменская газета? чумаа..."
"Дрова, наверное, сырые - надо сухих дёрнуть!" - решившись выйти на улицу, смекнул Скотов.


ДЕНЬ II "УМЪ". ВОВА НОРМАЛЬНЫЙ ХОД. ПРОБУЖДЕНИЕ.

"Свят, Свят, Свят" - рука сделалась ватной и отказывалась креститься, кисть же, напротив, с готовностью сложилась фИгушкой. Ангел гневно полыхнул глазами, крылья угрожающе вскинулись. Лось, встрепенувшись под седоком, повернул морду печальными глазами:
- Вовка, нормальный ход, опять оппИхся-объядОхся...
Вовка пытался что-то возразить, но распухший язык выдавливал только нечленораздельное. Херувим колыхнул огненны крыла, лось, взяв рога на-изготовку, торжественно поплыл на встречу.
- В нАгльстве посмеЯхся - нависая в седле прошипел Ангел.
- Отодраис... - язык, все так же не слушался, стало страшно. Вова мысленно взмолился: "От одрА и сна воздвИгл мя еси..." Мерно надвигались огромные рога, вздрагивали сложенные вектором атаки крылья.
"Ум мой просвети и сердце..." - молил он. Ангел воздел руку. Вовка попытался закрыться руками, но их сковал страх. "УстнЕ мои отверзи!". Из херувимского кулака ударило красное, фоннирующее жало лазерного меча. Всамделишный Ужас, выпрыгнувший из детских штанов страха, оторвал наконец присохший к нёбу язык: - Во еже пЕти Тя... - невнятно пробурчал Вова, и взмахнув рукой, перевернулся вместе с раскладушкой.

"Бля!.." - боль в голове размазала сон по сводам черепа. Темно. Стукнувшись до кучи, чайником, Вова прислонился к стене - "Свят, Свят, Свят". Он жадно отпил из носика - "Господь Вседержитель! Как же, я напился-то?" .
Снаружи тревожно завыл ветер. Тьма вдруг дрогнула, закивала фонарем у дороги, закачала по полу ветки. На голый мозг закапали свинцом, невидимые ходики. Вовка снова отпил и поставив чайник, чем-то стеклянно звякнул в темноте - в пятно окна на полу, выкатилась бутылка. "Аллилуйя!" - Вован протрубил остатки вчерашней водки, занюхал ладошкой. Не мудрствуя - отняв у раскладухи матрас, лег на пол.
Боль оттолкнувшись от мозгов, отплыла немного в сторону. Вчерашний день, освобождаясь от похмелья, разливался теплом. Вспыхивая картинками, тащил в следующий, не в пример более забавный, сон.
"Пиздец теперь. Борис меня точно нагонит" - стрельнув напоследок мыслью, Вован провалился вновь-пьяным забытием.

ДЕНЬ I "ХЕР". ЛЁХА СКОТ. ЖИТИЕ.

Соседка пропалила; за дровами пришлось идти на "Березку". Путь на заброшенный пионерский лагерь лежал через Огонь.
"Огнем" местные называли, лежащий на отшибе поселка Мемориал Павшим Воинам. Монумент в виде подковы охватывал почти половину круглой площади, с газовой горелкой в виде пятиконечной звезды по центру. Своим масштабом, мегалит, явно не соответствовал статусу поселка. Все дышало величием, грамадьем (не реализованных предками) замыслов.
Теперь же, комплекс с уютным сквером, на относительном удалении от жилья человека, стал естественной средой обитания сельских маргиналов. Газовый обод быстро зашкварился салом, покоптился бичёвскими кругалями. Придав композиции обжитой, законченный вид, чьи-то заботливые руки расставили (вкруг огня) урны и лавочки.
Сквер, (в теплое время года служащий пиздобратии ночлегом)вторя очертаниями монументу, разбегался тремя аллеями. Левая, выводила к новострою церкви с колокольней, в обнесенном стеной, дворе. Центральная аллея, переходила в известковый карьер. Правая же, имела в своей природе - просеку между лесом и кладбищем. Лес тянулся до-самого Щёкино. А за погостом, после редкого перелеска, располагался лагерь "Березка". "Там по-любасу должны быть дрова" - рассуждая подобным образом, Лёха добрел до церкви.
Стиль культового сооружения он определил как - "Поповское Барокко". Алексей не знал как выглядит барроко светское, но, как начинающий литератор и интеллектуал, любил меткое слово. "Не раз выхватывал пиздюлей за любовь к жирным эпитетам" - отозвался однажды о нем в эссе "О современной литературе" его однокурсник и очень талантливый поэт Эдик Мнацаканов.
"Безусловно!.." - считал Лёха: "...Примерить на себя литпроцесс, позволить себе роскошь занятия литературой, может, только образованный, имеющий на то, достаточный гуманитарный багаж, человек". Очень смешили обрубки-графоманы, типа безумного ары, которого привел Эдик. Видимо, не в силах отказать соплеменнику, он смущаясь спросил:
- Пока мутим, можно, этот, покопается у тебя в книжках-документах?
- А че там он потерял? - неожиданная просьба для недоучившегося ПТУшника.
- Я книгу пишу... - окончательно добил ара: может, материалец какой...
Глядя на этого орка, с трудом верилось, что он может читать.
- Про, что книга-то?
- Про Камо.
"Ну ясн болт, о ком тебе еще писать, рожа ты бандитская..." - молча усмехнулся Лёха, добавив:
- Какой базар, братуха! Мой дом - твой дом, только не переворачивай ничего!

Лёха перепрыгивая лужи, повернул за угол. "Камо... хм, неплохой, кстати персонаж...". Он обошел белую Ниву. "Романтическая героика это то, чего не достает современной литературе..." - нашептывал неугомонный бес: "...Образ не персонажа, но Героя. Литература обязана быть актуальной. Она обязана отражать жизнь современника такой, как она есть. Это должен быть Герой Нашего Времени. Рыцарь. Ланцелот, сверкающий в доспехах современности...."
Прозвучавшее неожиданно:
- Скотов! - спугнуло беса, сподобив уехать кросовком в грязь. - Как-там-тебя... Алёша!
"АЛЁША?" - опешил Скотов. На него смотрел незнакомый бородатый поп.
- Здрасьте, Ва... - что-то взывало назвать его: "Ваше Преосвященство" - но почувствовав перебор, Лёха, вовремя поправился: ...тюшка.
"Ватюшка" был большой. Большой как дом. Затертая бархатная шапка венчала гриву седых, переходящих в не менее косматую бороду, волос. Перехваченная широким этно-хиповским ремнем, ряса была заляпана посещением строительного рынка. Под ней, как в засаде, сидели армейские ботинки. Во всем облике попа было нечто нордическое. Он мог бы казаться Тором. Или разогревать публику перед концертом группы Манавар. Если бы не толстые линзы очков, на нелепой картошке носа. А так, Лёхе вспомнились только придурки-толкиенисты.
- Что у Нас делаешь? - его, усиленный призмой очков, взгляд, пробирал до-яиц.
- Да ничего так, приехал вот - промямлил Лёха. Батюшка хлопнув Нивой, в богатырском движении взвалил на спину огромный мешок, за воротом рясы мелькнул тельник "от дяди Васи".
- Ишь ты. Приехал он... Бабку вашу пять лет как схоронили... Отец-то жив? - продолжал сверлить отверстиями поп. Лёха пожал плечами. Батюшка укоризненно помёл бородой.
- Прячешься чтоль, от-кого? Проблемы-какие? Наркотики?
"Кашпировский, блять" - промолчал Леха.
- Слабости телеснЫя, нЕдуги душЕвныя - пропел он понимающе. - Ладно, пустое. Приходи вечером в Храм, поговорим.
- Батюшка, так я это... Буддист.
- Дурак ты, Прости Господи! - И, уже в след, добавил: От наркОв местных - дальше будь. Огнь обходи.


ДЕНЬ I "ХЕР". ЛЁХА СКОТ. ОГНЬ.

"Огнь, блять...". В принципе, он так и собирался. На Березку необязательно было пилить через постамент. Но в сквере, помимо семьи четырех бичей, сидела обычная для этого времени и места компания,и Скот решил подойти-поздороваться. На лавке Вовка Нормальный Ход терзал гитару в блатном переборе. Сестры Шалавины (Света и Натаха) зевали, морщась от его музицирования. "Шансонированиа" - добавил Лёха от себя...

...Сидящий в нем с детства, бес сочинительства, разукрашивал действительность, не жалея палитры. Он красил мир, размазывая образы сочными эпитетами по картине бытия. Со временем, бес полностью узурпировав литпроцесс, внушил ему, что Лёха, и есть тот Герой. И это его (Лёху) неумолимо ведет по жизни перо мудрого, всезнающего на-перед, художника. Свято веря в его благосклонность, все свои злоключения Лёха воспринимал теперь, как дань сюжету. Который обязательно вырулит ослепительным финалом, что нибудь типа - "А его душа улыбнулась, сделав на прощание мертвую петлю над серым, мрачно проклятым городом, устремилась во всепоглощающую синь, влекомая переливами, божественного перезвона, призывно резонирующих бубенцов Золотого Катманду... Песнь!" В знак уважения Автору, всю чепуху звучащую из своих уст, Лёха привык считать отсебятиной.

"Шансонизма!" - добавил от себя Лёха. Действительно, псевдо-цыганская манера исполнения и суетливые шварканья по инструменту, отдавали извращением.
Немного в стороне, грустно опустив клюв, стояла худая и продолговатая Лена Инсулинка. Еще две жертвы шансона, в одинаковых "адиках", гремя миской, хрипло переругивались в кустах.
- Здорово Москва! - Вовка Нормальный Ход, года на три старше, деревенский долбоеб, приветливо улыбался.
- Здаров Вован, как дела? - из кустов ударил будоражащий смрад ангедрида.
- Нармальный-ход! - Вовка смотрел по-идиотски восторженно.
- Девушки... - раскланялся Леха.
Шалавины одинаково по-блядски заулыбались, Инсулинка не среагировала. На-ход, отложив гитару, неприятно оживился:
- Москва! Раскажи девкам... - он повернулся к Шалавиным: ...слушайте-кобылы. Кого ты на Извёхе, вперворЯдь знаешь? " Бляя, опять затянул свое, достал, страдалец...". Скот прогнусавил голосом Володарского:
- Давным-давно, когда галактики воевали между собой, я познакомился с одним сказочным звездодуем... Вова, блять... - он перешел на-человеческий: ...мне семь лет было, не помню нихуя. Отъебись, богаради...
Восторг выполз из глаз На-хода брезгливой гримасой. Инсулинка зажмурилась, так если бы, он сейчас взорвался. Светка с Натахой загоготали.
- Че Батюшка хотел-то? - Вовка бы ушел, но его явно мучил этот вопрос.
- Да ничего. В гости звал... Вечером.
- Но...рмальный-ход, в гости... Вечером! - он, припадая хромою ногой, дАлся в церковь.
- Ревность! - прыснули тёлки. Светка щербато сплюнув, запулила бычок.
- Что вы имеете в виду? Теряюсь в догадках... - включил столичное обаяние Скот.
Явно кокетничая, Натаха пустилась в объяснения:
- Этот дурак жеж, хату попалил по-синьке, год уж. Да, Лен? Год уж?
Инсулинку, судя по всему кумарило, ей было не до-пустяков.
- Борис-батюшка пустил! Ещё стен не было, в бытовку пустил, а щас вона...
Шалавина кивнула на пристройку у ворот: ...в сторожке живет.
- Работает?
- Ну так, на-подпёзде, принеси-подай, погорелец хуев...ы ы ы ы звездодуй.
- А ты кудыль чешишь-то? - спросила Натаха, в жирно обведенных губищах - сигарета с ободком. Впрочем, её тумбочко-образное тело, было не лишено выдающихся элементов.
- На "Березку". Надо. По-делам. Лет-пятнадцать не был, не помню уж - ответил ведомый Бесом Импровизации Лёха: Прогуляемся?
Старшая хмыкнула, Инсулинка с интересом посмотрела на подругу.
- Пошли! - Шалавина, отряхиваясь от чипсов, затрясла третьим номером.

Когда Натаха узнала причину экспедиции, никуда идти не пришлось. Через полчаса, она, блестя стразами стрингов в необъятной заднице, суетилась у жаркой, послушно-гудящей пламенем, печки. Влага, капая с её форм, испарялась, шипя в унисон сковородке. По хате распространялся запах жаренной картошки. Грибов. Сметаны. Уюта. Женщины.
Взгляд деда, объективно, смягчился.Бабка, всем видом показывала, что отвернулась бы.
Ламповый Маяк, видимо подавшись шалавинскому обаянию, поймал КОЛБАСУ FM. Натаха подобно четырех-рукой Шиве успевала готовить, убирать и курить одновременно. Маяк подмахивал ненавязчивым хауском, жизнь определенно налаживалась.
- Натах.
- Аюшки?
- Планца, можно взять-где?
Натаха характерным жестом дала понять, что все решаемо. Деньги пока были.

[далее: не заслуживающие высокохудожественного отражения, поход за анашой и сцены откровенно порнографического характера. Soundtrack by Sky Sunlight Saxon Universal Stars Peace Band. Masters Of Psychedelia. Firebreak]

Лёха рассматривал карту лунных кратеров на потолке. Печь уютно потрескивая, отправляла буратин к их друидским богам. Натаха, иногда срываясь на храп, сопела рядом.
"Я ГЛЯДЕЛ В НЕБЕСА, ЛЕЖА В МЕШКЕ СПАЛЬНОМ. ДУМАТЬ ХОТЕЛОСЬ, О ЧЁМ ТО ГЛОБАЛЬНОМ" - всплыл в памяти подходящий размышлениям саундтрек - "...Даа, только романтический Герой, новый Дон-Кихот, способен сокрушить мельницы ложных ценностей и самолюбования. Литература, сегодня, утратила одну из своих главных компонент - нравственную".
"Как йа ибалъ Сведку" - привел пример Лёха.
"Я сказал: ЛИТЕРАТУРА! Сетевое КГ/АМ словомудие, не обсуждаем - пер дефиниционем. Какую воспитательную функцию может нести быдлопись, хотя бы того же, бомбиста-армяшки?.. ага, пешы исчо!".


ДЕНЬ I "ХЕР". ЛЁХА СКОТ. ПОЛОЖЕНЕЦ.

В сенях хлопнула дверь.
- Хто там? - выдохнула Натаха.
- Скот! Скот, твою деревню...
Лёха поморшился: "Бля. Абу. Че, ему опять?"
- Сейчас Макс, подожди! - предупреждающе крикнул он.
Но, Абу, уже растоптал весь интим ботинками с улицы.
- Здорова Шалавина!
- Здоровей видали.
Он тактично вернулся в сени - Лёх, выходь!
Абу - виртуозный щипач. Длинные руки всегда на-стрёме, согнуты. Локти прижаты. Казалось, жившие своей жизнью, кисти, вечно шурудили что-то, шарили изучая длинными пальцами полки и шкафчики. На-силу выдрав у клептомана бабушкины очки, Скот вопросительно кивнул:
- Че?
- Тут расклад такой - Бига откинулся! За тебя спрашивает! Пойдем! - руки хватали уже все подряд, глаза, независимо вращаясь шныряли по-полкам, заглядывали в баночки, копаясь в пуговицах.
- Знать-не знаю никакую Бигу - отрезал Скот, ударив примата по-рукам.
- Ты чо бля? - опешил он . - Бигимот! Положенец! Пойдем! - Абу принялся теребить молнию на Лёхиной олимпийке. "Бегемот, блять..." - почти сдался Скотов. - А что ему надо-то?
- Давай-давай - торопил Абу. - Пойдём-пойдём. Жди Шалавина!
- Пошел ты, Максимка...

Макс Абу - единственный известковец, не из детства. Познакомились года-полтора назад, на больничке.
В семнашке, охочие до болтовни пациенты, развлекая друг друга небылицами, кучкавались в курилке. Избрав однажды выдумывание историй своей профессией, Скот убеждал даже, реальных, урок в своей принадлежности к преступному миру. Когда очередную байку - "...а мы с пацанами в масках, у каждого по плётке" - прервала медсестра - "Скотов на уколы!" - один из слушателей вздрогнул, пристально посмотрев ему в глаза, вдруг благоговейно прошептал: "Скот...!"
"Ни хуя себе, сын Скота!" - Абу, как всегда в минуты возбуждения, приседал, хлопая себя по коленям. Бегая по отделению, достал врачей и нариков: "Зёма! Зёму встретил! Это Скот - Зе-ме-ля-мой!". В Изестковом "земеля" был одно лето в детстве. Бабку Фиму не любил. Любил маму. Фима маму не любила. То, что Фима умерла, узнал от Абу.

Леха не поспевал за, стремительно прыгающей, макакой.
- Абу бля-бу, не гони. Куда бежим?
- На Огонь.
"Мог бы, сука, и не спрашивать"
- Оп-па! - Макс утянул Лёху с дороги: мимо на патрульной скорости проплыл оседланный азером-милиционером, повидавший виды Урал.
- Фу, сука, не заметил? Урфин Джус - пояснил Абу. - Мусорила участковый. Ну его нахуй.
- Ща, постой здесь - метнулся Абу, оставив Лёху на обочине.
Со стороны карьера, бухой-вдрынь пастух, погнал пестрое стадо. Он был копченый, жилистый как штопор, в тельнике почти до колен и в, перемазанных говном и глиной, кирзачах. Пастух остановился, по недоброму посмотрел, как в раздумье не отрывая взгляда, вдруг улыбнулся и: - ЙАХ!- щелкнув кнутом, растворился в облаке пыли.
"И это обще-культурологический процесс..." - затянул свое внутренний шепот: "...а литература только часть культуры, а культура - отражение процессов происходящих в обществе, и если литература..." - "Хвать, падла!" - запутавшись в мыслях, обрубил Лёха.
Когда пыль осела, вдоль дороги фланировали, какие-то, пока незнакомые телки. "Тепло, на солнышке..." - щурился Скот. "...Может ли, культура, явить обществу Героя, когда литературу в качестве героев, наводнили персонажи? Героика настоящего сосредоточенна в сегодняшнем провинциальном блядстве. Реализм накладывает ряд заведомых ограничений, как во временной, так и в пространственной ткани произведения, то есть, наш Герой - герой не только времени, но и места. Социум только тогда примет Героя, когда он будет плоть от плоти его. Кем бы он мог быть?" - шелестел мусором легкий ветерок. Тревожная мысль: "ПОЛОЖЕНЕЦ!" - выдернула Лёху из праздных размышлений. Стало неспокойно.
Он огляделся. На углу церкви, стоял поп Борис. Ловко орудуя тесаком, он заострял внушительных размеров палку, изредка поверяя её пальцем, и на-глаз. "Поздняк - заметил" - не успел спрятаться Лёха.
- Что, Скотов, восхотел красоты скоро-мимо-проходящей? - грозно спросил он.
"В смысле?" - недоуменно выкатил глаза Лёха.
- Говори, был у неё? - батюшка начинал пугать. - Не тупи, человеце... у Серафимы, бабки твоея. Был на могилке-то? - на его запястье мелькнула аббревиатура "ВДВ".
- Да, батюшка...
(Мимо, зло посмотрев, проскрипел На-ход.)
- ...да, батюшка сейчас. Идем уже. - Скот кивнул на, кстати вернувшегося, Абу.
- Погодь, Буддист - окликнул батюшка. - Шаляфиной скажи: не бегает пусть, видит бо, яко младии умирают.
"Бо яко младии" - нечего не понял Лёха: "Что это было? Угроза, или?.."
- Пойдем-пойдем, быстрей давай - бубнил Макс, нервно толкая в спину, ошалевшего Скотова.
"Аудиенция, бля..."

ДЕНЬ I "ХЕР". ЛЁХА СКОТ. ПОЛОЖЕНЕЦ (продолжение).

"Меток?.. нет... востёр народ наш... умеют же... погонялы давать на селе!" - Бигимот не лез в голову цитатой, но выглядел реально БЕГЕМОТОМ. Больше того - бегемотом из "НУ, ПОГОДИ!".
Издали двуметровый исполин, более всего, походил на грушу. Необъятный живот подпирали слоновьи обрубки ног. На задутых боксёрках кистей, синели тюремные партаки. Лоб плавно перетекал в затылок, а под мощными надбровками прятались питбульи глазки. В дополнение лицу - огромные бублы ноздрей венчали поистине гиппопотамскую челюсть. Чудовище, явив на трапеции затылка православный (овитый колючкой со свастикой во каждой главе) крест, встало скверу, плечистой в жопе, спиной.
"У, бля, скотоложство..." - Лёха мучительно вспоминал все свои косяки. Жизнь побежала перед его глазами на быстрой перемотке.
- Ты чоль, Скота сын? - голос чудовища оказался под стать внешности - подобно камнепаду, невнятный рокот баса, сменялся глухими боксерскими сериями: От-души-душевно! - Бига протянул свою великанскую колатуху. "Фу, бля... Абу - мудак..." - выдохнул Лёха.
- Уважаемый Человек был, пахан твой! Сам-то, чем дышишь? Масквичок.
- С таганскими работаю - подключился Бес Легенды: С Полозом, слыхал?
- Яснболт.
- Ну, вот... - окончательно взял себя в руки Скотов.
- Вона, мудилу видишь - Бигимот указал на беззубого доходягу: это Табак, если че - обращайся.
"Через секретаря, понял" - Спасибо если че...
Во-церквИ замелькал знакомый хромоногий силуэт.
- Оппа! Нормальный-Ход! Подь, сюды-сюды... - отвлекся гигант: Лан давай масквичок потом. Спасибо скажешь. Вечером подруливай.
Лёха, в желании побыстрей свалить, налетел на Вовку. Тот плюнув взглядом прошипел что-то обидное. "Пошел ты на хуй!" - промолчал Лёха.

Несмотря на октябрь было тепло. Ветер пах ржавчиной и пылью. Максимка сгонял за Балтикой и они расположились в сквере. На том конце почти голой аллеи, Бигимот грузил ВованА. "...С другой стороны..." - продолжил внутренний диалог Леха: "...Какие ценности может дать эта, унавоженная самобытным укладом, почва?..". Бига, нависая тушей, крутил пальцы характерно водил ногтем по шее и стучал пО-лбу козой.
"...Даст ли она возможность культуре в целом вырваться из урбанистической ловушки быдлостиля?.." - задавал себе, не простые вопросы Скотов.
Нормальный-Ход же, подобно шавке не гнулся под голиафом, дерзко жестикулируя, прыгал с Табаком выставив кулаки на-цирковой манер. "...А почему, собственно ценности не могут быть привнесенными? - вмешался Бес Компромисса. " И правда, а почему? Герой из другого мира с высокими мировоззренческими идеалами, этакий СВЕРЧЕЛОВЕК. Жук в муравейнике. Баян, конечно, но героика в принципе архетипична и подразумевает преемственность..."
- Ебать ты чорт закатай вату тя под нары! - метал слова Бигимот. Лёха зевнул: "..Пиздец богомольцу". Нормальный Ход, отшугивая по-петушиному набегающего Табака, укрылся в церкви. " Гомер Симпсон в-натуре с отцом Лав-джоем! Убежища! Убежища! Тьфублять цирк, сельский..." - подытожил увиденное Лёха.
- А, что им надо-то?
- Да хуй знает - отмахнулся Абу.
- А, что вечером?
Макс потер беспокойные руки: Туса!

Солнце неуклонно катилось на запад, и его можно было понять. Алёхой опять начала овладевать тоска. Вены, в точках былых соприкосновений с мертвым хладом, заныли. Их просящим воем подхватил коллеги с ног. Сидеть на жопе стало практически не возможно. Но Лёха уверенно игнорировал пятую колонну предателей. Причиной тому была стойкая уверенность, что он и есть носитель тех светлых идей и ценностей, что взорвут устои этого архаичного болота. Он и есть, тот скорый в заступлении и крепкий в помощи Герой, что возложит на себя Миссию и поведет народ. А если надо вырвет себе ради людей Яйца. Но вмазаться все равно хотелось.


ДЕНЬ II "УМЪ". ВОВКА НОРМАЛЬНЫЙ ХОД. ПРОБУЖДЕНИЕ 2.

Не по-октябрьски настойчивое солнце лезло под спящие веки, искрясь пылью создавало дискомфорт в носу. Вова отогнав его чихнул и проснулся. Пробуждение, менее болезненное чем первое, но от того более мучительное в моральном плане, обрушилось на него угрызениями отборной совести. Невидимое в проеме солнце стояло в диапазоне часа-двух, ходики в виде мики-мауса без маленькой стрелки укоризненно резонировали в тиши сторожки. Было отчаянно стыдно.

- Сын облекся не только телом, но и бессмертной душой. Ибо уничтожил не только смерть тела, но и смерть души, то есть грех... - окончательно пробудил донесшийся со двора, мучительно знакомый, голос: ...в этом сотериологическое значение Боговоплощения. Вопрос, в вышей степени, концептуальный...
"Господи, да кто же это?" Голос был настолько знакомым, что казалось, Вова помнит черты говорящего.
- Так, что братец давай не монофизитствуй. А то, ишь, развел до-холкидонику...
- Вам, всякоже, видней...- басовито вторгся второй: ...Владыко.
"Вла..? Фига..?!" - задохнулся Вова: "Владыка ФигасфЕн?! Епархиальный Архиерей? Нармальныйход!" Стараясь не скрипеть раскладушкой он выглянул на улицу: "Точно, Фигасфен. Вон мерс стоит"
- Вам, всякоже, видней Владыко.. - продолжил грохочущий бас архирейского собеседника: но, человеческая природа всяко ниже.
- Ой, ли.... братец.
- Не во Христе, вестимо, по чину лишь токмо... - Невидимый бубнеж нарастал: Токмо Отче наш вездесущ и всезрячь. АнгЕлы вона, и-то только друг-дружку зрят, и мир тварный зрят, а Господа, таяжде не видят.
- Не ангелам, Бог, покорил будущую Вселенную - возразил Фигасфен: но, Человеку.
- Ой, ли... Батюшка...Человец - суть тварь во тьме дрожащая, бо токмо онех зрит, что по природе ему! - пробарабанил собеседник. - Во антропоцентризме, аки свиниИ во калУ, гордыню празднуете!
Вова не понимал и половины богословского диспута, но его изумили нотки непочтения и откровенного сарказма в словах оппонирующего высочайшему: "Йопт! Да кто же ты?" - он на цыпочках прокрался в сени и выглянул в оконце. "Бля, не, но... нормальныйход" - все пространство двора заслонял могучий тыл Владыки. После тяжелой паузы он, дрогнув спиной, продолжил:
- Я конечно шутник... и всяко либерал, но за такие шутки... я тебя... - архиерей весомо не стал озвучивать, что готов сделать с собеседником, но громогласно объявил:
- Примат Человека - обусловлен фактом Воплощения! Средоточием и Главой Вселенной является Богочеловек! - и после примиряюще добавил: Согласен... в своем нынешнем, падшем, состоянии, люди далеки от уготованных им высот. Но преображение человечества, повлечет за собой и преображение всей Вселенной.
- Ага, делая робкие шаги, человецы выйдут за околоземно пространство... - ерничал в ответ инкогнито: ..слыхали уж. С чего-бы ему преоброжаться то? Вера - не есть признание себя центром мира, но признание Бога центром мира своего. Вы в Богочеловеке - Бога отвергаете, а человецу поклоняетесь... содомиты, педики проклятые.
- Но но полегче... - сорвался фальцетом архиерей: Это гон какой-то! Прости Господи.
От накала ученной беседы у Вовы пересохло во рту. Казалось он услышал нечто не предназначенное его ушам. Наход вернулся в комнату, жадно отпил из чайника. Ударили ворота и прежде чем за окном мелькнуло архиерейское одеяние, Вова спрятался под подоконник.
- Конечно,.. - грохотало со двора: ...легче признать Бога центром мира ближнего своего...
Вова выглянул на улицу: Владыка, не оборачиваясь, чесал к мерсу.
- А знаете ли, батюшка! - Летело ему в спину: Вернее - не веровать, чем пользовать веру, орудием пошлого мшлоимства!

Опомнившись, Нормальный Ход выбежал на двор, но там никого не было. То есть, бкувально - НИКОГО!

Посреди двора, четвероного переминаясь, стоял Осип. Но и он посеминил вслед архиерею. "Нармальныйход!" - Вова, ничего не понимая, обошел двор, заглянул в притвор, и на колокольню. Закрыв за лосем ворота, он наблюдал за усаживающимся в лимузин Фигасфеном: "Господи! С кем же он разговаривал-то?". Мимо архиерея прошуршал Осип, Владыка воздел руку, но как передумав, махнул ему вслед. Хлопнув дверьми, колесница понесла Архиерея в сторону областного центра.

Вова в недоумении вернулся на двор: "Нормальныйход"
"Так..." - он встал по-середине: "...где Фигасфен?" - определился по сторонам света: "Там! Только вышел... Я - под подоконником. Так?" -восстанавливал события Вова: "Так! Бубнеж доносился..." - он закрыл глаза: "...со двора. Три, максимум, четыре секунды, я - где? в сторожке..." - он вернулся в сторожку, мелькнувшая за окном углаватая фигура чуть не сорвала следственный эксперимент: "Ленка. Куда это она через погост? Да, Бог с ней". Вова опять закрыл глаза, и для чистоты эксперимента повторив четыре раза "двадцатьдва", вышел на двор - "Никого!"
"Так..." - продолжил следствие Наход: "Осип, вышел, я закрыл ворота - максимум пять секунд..." - выдержав хронометраж, Вова поскакал в притвор. "Он мог в это время поднятся на колоколенку..." . Повторяя как заклинание - "двадцатьдва" и используя негнущуюся ногу как руль, Вова сбегал на колокольню: "...нет... несрастуха!". Воображаемые пути замыкались на дворе, таинственному Инкогнито, просто не оставалось места, как во времени, так и в пространстве. "Нармальныйход Господи!" - размышления загнали Вову в тупик. Самообладание придательски покидало его."Где он дехся-то? А? Кудыль?". Где-то там, во глубине его подкорочных ядер вспыхнула вдруг мысль, что Сам Господь Бог задаёт ему загадки, будто ставит его перед неким древним библейским выбором. И что ответ на эти вопросы он будит искать подобно... Вова пытался представить себя в образе какого-нибудь страстотерпца-столпника, но в голову упрямо лез Индиана Джонс.


ДЕНЬ I "ХЕР". ЛЁХА СКОТ. ТУСА.

"ММУТА!" - дребезжа динамиком, орал Рамштайн.
- Мута! - не вовремя вскрикнул Табак, получив подзатыльник.
- Ммута! - проорал Бига: Понял лошара слуха у тебя нет! Да, Масквичок?
Скотов тактично оскалился, ему импонировало внимание монстра.
А это был его бенефис. Подтягивающиеся попарно, групами и по-одному подходили в зависимости от веса в обществе: кто-то на прямую, кого-то сортировал Табак. Некоторые подобострастно трогали огромную пятерню, были такие кто по-пацански чуть-касались щеками. Подъезжал расхуяченный в хлам Чир, братва потерла в сторонке и с криками: Дазара! - унеслась через говно и канавы.
- От Кишки братва...- перехватив взгляд Скотова, пояснил Бига значительно: На поклон приезжали...
К сумеркам собралась внушительная (около тридцати-сорока хмырей и телок) толпа. Лавки растащили, вокруг звезды образовался танцпол. "ММУТА!" - по-десятому разу играла полюбившаяся Биге композиция. Несколько калек, изображая гитары в руках, бились в конвульсиях.
- Де та барыга ваша, а? - грохотал бегемот. На заданный в пространство вопрос, многие закатывали глаза и вздыхая разводили руками как бы говоря: "Хуль ты хочешь? Барыги... Неизбежное зло"
Со времен Скота Старшего на Извёхе не было действующих блатных, нет, конечно, они все тянули, и многие (как например Абу) даже раскладывали себя по-мастям, но... по месту жительства ближайшего положенца, Извёстка относилась к Хрущево. Возвращение такого авторитетного односельчанина сулило призрачные перспективы, да и просто, многие посочувствовали гордость за родное село, в тайне думая про себя: "Бига - это тебе не Кишка Хрущевский. Ищо хуйзнает кто под кем ходить будет!". К удивлению Скотова, Натаха обладала полной информацией о раскладе сил в криминальной жизни района и Города. Знала - кто, под кем, и при каких делах, и трепала об этом без умолку. "Ёй язык точно укоротят. Либо это секреты этого... Поля в шинели"
Толпа тем временем увеличивалась. Лёха крутился в основной группе, около Бигимота. Поприветствовать верзилу приехали представители всевозможной блоти со всего района. Сам же проявлял нетерпение:
- Бля, ну, де тот покер, а? - будто услышав его, редкий перелесок мелькнул на повороте фарами. За низкочастотным чурецким ритмом, на пятак вылетела ушатанная восьмерка, в след раскрытые окна, догнало бесшабашное: "ВСЯ ЖИЗНЬ ОТДАНА ТЮРЬМЕ-РЕШОТКЕ, КАРТЫ-АНАША, ЧИФИРЬ И ВОДКЕ"
- Вона, чурка ваш... - презрительно плюнул Нормальный Ход: Бегите, калеки.
Площадь пришла в движение. Толпа скрыла тачку вращающимся вихрем. Хвостами рук его захлестывало в окна, как пылесосом вырывая деньги с одной стороны, и выплевывая кайфом с другой. Младший Гагикозов принимал наличность, предоставляя старшему возится на раздаче. Отработанность процесса, слаженность действий, и некоторая покорность процедуры, говорила, что именно это почти ритуальное действо было основной целью собрания. А Бигимота, Скотов, все-таки переоценил, а может и нет. Хуй знает.
"БРАДЯГЕ В ЖИЗНИ БОЛЬШЕГО НИНАДА, ЧТОБ БЕРЕГЛА СУДЬБА ЕГО ОТ ГАДА" - продолжило стучать, тем временем. Табак, нервно теребя промежность, подпрыгивал в такт подле хозяина. Последний хвост разлетевшийся спирали натянулся струной. "АЙ МАМА-ДЖЯН!" Народ разбегался, кто парами, кто по-одному. Все занялись делом. "АЙ МАМА-ДЖЯН!"- каждый удар сабвуфера грозил стать последним. Бига, бросил короткую команду, и Табак расталкивая народ, сорвался к тачке.
Он разговаривал руками. Его жесты: "БРАТ, ПОЙДЕМ! УВАЖАЕМЫЙ ЧЕЛОВЕК ЖДЕТ!" - отмахивались, не менее выразительным, армянским: "ИДИТЕ НАХУЙ!". Бигимот грузно раздув ноздри встал во-двуметровый рост. Гагик, по всему видно крепко задумавшись, полез в бардачек, не найдя там ответов, он ворча - "гыр-гыр-кунем" вылез из заляпанного нервными пальцами зубила.
При вдвое меньшем росте, животом и жопой он не уступал бегемоту. Ара долго доказывал это на-пальцах. Разводил-убеждая, даже пытался пхнуть Бигу животом. Скачущий Табак уже по-разу выхватил от обоих, когда стороны придя ко временному консенсусу, вернулись к Огню.
- Охуевшая барыга - обронил по-свойски пёс. Шедший следом армян, скользнул по Скотову парой высокомерных поросят и (заняв жопой весь проём) с важным видом склонился в восьмерку. "АЙМАМ" обрубилась на полу"ДЖЯН". "Гыр-гыр-гыр-кунем" - Гагикозова Младшего заглушили северо-кавказкие гармошечные переливы, и Гагик, прокатившись пару кругов колобком на чеченский манер, взорвал косяк. Всё ещё вскидывая по инерции колени, он подошел к бегемоту:
- ДЭржи, харроши плян!
- Где берешь-то? - жадно затягиваясь, спросил великан.
- в Шокино.
- Чо, блять, на Извёхе шмали нету?
- Арра, ти иво куррил, э-ли? - Хурматорговца колбасило. - За ним из Масква приходят, таворОт!
Как ранее убедился Скотов, план действительно был хорош. Собираясь на мероприятие, Шалавина, вывалила перед Лёхой всю подноготную семьи Гагикозян - самых богатых людей в округе. Лёхе часто случалось пересекаться с армяшками и ему казалось, что он знал их как родных. "ГаГик!" - усмехнулся Лёха вспомнив Натахино характерное для тех мест "гы".
- Из Москва..? Ясь-э... Масквичок... на-иди-курни... - Бигу уже лыбило.
Словоохотливая Натаха нарисовала и его портрет. Впрочем, форма в полной мере соответствовала содержанию. Лёха не был антропологом, но без труда определил генотип Бигимота, как восходящий к неандертальской гаплогруппе (которую позже поглотили более смышленые эректусы).
Эректусы оттирая кровь с локтей и расчесывая в неё же, носы, подтягивались обратно. "Нарколыги ебучие, блять, от-уделались, скотобазище..." - сторался не смотреть Лёха.
- Свед. Сведа. Сведко! - простучала копытцами Шалавина: Пацаны, сеструху не видали?
Лёха, на сколько мог сурово: Натах! подь-суды. Че, блять, треснулась?
- Да не. Ты чо. Я ничо.- Натаха смешно двигая сизой пуговкой носа, не могла поймать закатившиеся глазки.
"Пиздишь ты, сука" - презрительно промолчал Скотов.

ДЕНЬ I "ХЕР". ЛЁХА СКОТ. ОСИП ОСИПОВ.

Ветер играл языками пламени. Косяк гулял по кругу. Звезда в центре, перекатывалась зловещими бликами. Тосковал о чем то своем немецком Рамштайн: - НИИМАН ГАБ МИР ЭЙНЕН НАМЕН, ГЕЦАЙГЕТ ИН ХАСТ УНД ОЙНЕ ЗАМЕН "Круг Огня!" - полыхнула почти готическая мысль...
- За тюрьму фашист поёт! - Утвердил бегемот: Мутар, типа, не забуду мать родную.
- Ммутар!
- Табак, завали ебало.

Во вратах церкви изредко сверкал очками Борис. К храму подходили пожилые люди, они бросали негодующие взгляды. Другие старались быстрей проскочить.
- Вовка, а что за туснЯ у церкви?
- Хуисня... - и проникновенно добавил: Таинство Святой Евхаристии! Йло, ты масковское... гнуты-ебуты.
От группы христиан отделилась одна бабка. - Вовка, Вовка! Суды-то беги, Батюшка зовут! - Вовка стреножено ломанулся.
- Нормальный-ход, ты за красных ваще или за черных? - бросил вслед бегемот - Мечешься, в натуре, шо веласыпед.
- Бига Биг... да пусть бежит, пидарок, щас иму вставят там, епитрахиль... - гнило ощерился Табак.
- ЕпитрАхиль! - Бигимот заржал, начал задыхаться, блевать, повалился на лавку. Еле отдышавшись, сел, и утерев слёзы задумчиво диагностировал: Пидор проклял!
Повисла морозная пауза. Биги заскучав, пробежал глазами пОкругу. Мысли гиппопотама были настолько очевидны, что все замерли в команде "Ровняйсь!". Ничего не поймав, бегемот: "А че делать?" - переебал Табаку.
"Блоть ебаная" - Скотов увлек, пробегавшую мимо, Натаху под-локоток. Круг стал распадаться. Единицы, дотоле составлявшие его, пересекаясь как на светском рауте, закружились в бухом хороводе. Зазвенели стаканы, зашипела на газовом ободе колбаса, захлопали зажигалками пивные пробки. Из армянского зубила рвал сиротское сердце Круг, а из дырявых, непонятно к чему подключенных динамиков, вырывались Руки Верх. Биги, чем-то грузил армяшку. - Чо вы, пиковые, за нас хОчите? - Разговор шел в тональности "нахуй", но при этом стороны не забывали передавать друг-другу штакетину.

Со стороны церкви обозначилось движение и люди разом, вздрогнув подобно стае птиц, поспешили в храм.

- Натах, че они Вову прессуют?
- Этож - братва урки-разбойники, не жалуют 117ть-то.
- Что это?
Шалавина снисходительно улыбнулась:
- Статья такая, по-старому УК, изнасилование.
- Охуеть! И кого он изнасиловал?
- Ленку - неожиданно конкретно ответила она.
- Инс-у...?
Натаха утвердительно кивнула, прижав палец к Лехиным губам, мягко вдавила его бюстом во тьму сквера. Приятно ухало в желудке, накатывались (как всегда связанные на абстиненции) желания чихать и трахаться: "Ааааа..." -...пщщхи! - Ленка-дура, ему сама дала... - шептала Натаха возясь с 501ми болтами.
"Ааааа..." -...пщщхи! - ...а она малолетка была... кипишь-школа, короче - выхватил семерик Вова, поехал нахуй на кичу... - кряхтела внизу невидимая Шалавина.
"Ааааа..." -...пщщхи! - Будь здоров! Три раза подряд - загадывай желание. "Мгла - глаз выколи, епитрАхиль-вОхимь-нАхель". Мысли уперлись в горячее, чмокающее, многократно усиленное анашой, блаженство.
- Угадала?
- Да ааа..... - Дрожь тягуче накатываясь заполняла собой всё предпологаемое пространство.
- Да ааа..... - Откатываясь вслед мыслям возвращалась еще более всепоглощающим напором.
- Й ооо.....
Тьма становясь знакомой - открывала тайны. Невидимые до того тучи явили коцаный лик луны. Прежде данная только в тактильных ощущениях Натаха обозначилась пляшущими кометами гидроперитных хвостов. Встали серые кресты. Черные, на фоне посиневшего неба, звезды. Погост. Кладбище.
Ощущения зашкаливали:"Передоз!". Скотов, тактично, мол: "не беспокойся", придерживая Натаху за широкий затылок, поменял позицию. Спиной к кладбищу - стало еще тревожней. Лес за просекой дышал присутствием. В пустоте слышалось зловещее... Кряхтение! Как на одной ноге подпрыгнув часто поскакало сердце. Что-то вопросительно промычала Шалавина.
- Тих-тих... щас-щас... "ОМММММММ" - спокойствие... спокойствие вернуло былую упругость мыслям. Тьма окончательно признав Лёху заиграла с ним оттенками, засветилась на границах призрачным свечением. Серебряная грань аллеи еще сдерживала её. И от того, более непроглядная мгла становилась гуще, накапливалась чем-то Величественным, Первозданным, Надвигающимся пока вне ощущений. Шалавина вновь недовольно замычала... Как вдруг - это ощущение скрытой массы, совершив стремительный рывок, материализовалось на аллее точеным, исполински черным силуэтом: "ДИАВОЛ!!!"
Инструмент чпокнув повис жидкой селедкой. Скот не разбирая кустов отчаянно бросился к Свету. За ним с воем выбежала Шалавина. Общество вопросительно обратило к ним свои угандошенные рыла.
- Там! - указав в сторону Страшного Пришествия, Лёха спрятался за Биги.
- Чо, масквичок, ёбу далл... - Явление осекло бегемота на-полуслове.
Свет фонарей расступился и мгла выплеснулась на площадь мощной, завернутой в плащ, увенчанной гигантской короной, фигурой. От опереточности происходящего у Скота отскочила челюсть.

- Еба! Двухлеток... - выдохнул кто-то.

Беззвучно на белых как балерина цыпочках на плешь мемориала ступил огромный, трехметровый лось. Он будто плыл в воздухе перебирая изящными светлыми ногами.
- Не шугайте, пацаны. Они щас гонют... - инструктировал какой-то натуралист: Начнет метаться - зашибет!
- Орёте, ёпт! - возмутился Бигимот. Толпа продолжила бухать.
"Ахуеть!" - Лёха не отрываясь часто моргал на лося: "Полный разрыв стереотипов!". Животное мелькая как в стробоскопе, колченого переминался. Он таращил ноздри, морща горбатый "гагиков" нос, скалился в шизофренической улыбке, абсолютно не укладываясь обкуренным сознанием.
Но лось был местный и ко времени когда Лёха окончательно пришел в себя, он уже вовсю шнырял выглядывая кого-то в толпе.
- Как же ты меня напугал, чудовище... - опять куда-то полезла Шалавина.
- А ты меня. - Лёха пошел курить.

Гагик стоя на скамейке с почти религиозным ужасом наблюдал за перемещениями Великана Русского Леса.
- Дай штакет - запрыгнул на лавку Скотов. Увлеченный как Бианки, ара не глядя помимо штакета дал еще два коробка анаши. "Ну, шож..." - промолчал Лёха: "Данеоскудеет..." Рядом с лавкой стоял Бигимот, Табак сидел на корах подле. Все (с той или иной степенью интереса) наблюдали за лосем. Тот, вероятно решив, что он собака, вел себя соответственно: откликался на ласки облизывая руки, заглядывал в глаза попрошайничая.
- Москвичок... - переключился на него бегемот: И чо, расскажи, пердолишь ты эту, а тут - этот... да? Ы ы ы ы... - то ли ржал, то ли дохался, Бигимот. - Так он теперь крестник твой, дай имя-то... рогатому.
- Ы ы ы ы рогатому... - подпёздывал Табак.
- Осипов! - выпалил Лёха.
- Схуяле?
- Так... лось Осипов... Осип Осипов! - утвердил Лёха и прикурил косяк.
А лось как понял, что это он теперь Осип Осипов. Остановился, взглянул в него как в равного (Лёха стоял на лавке) и подошел к нему. Были они одного роста. Скотов и Осипов, и совсем нестрашный.
- Бу-бу-уубб-уб-бу-бу! - замотал огромной мордой Бига. Лось, недоуменно перевел на него свои близорукие глазки, и повторил с тем же движением и басом: Бу-бу-уубб-уб-бу-бу!- На-косяк подтянулся Абу и еще несколько незанятых бухлом пацанов.
- Ахуеть животное! - Радовались селяне: - ы ы ы ы уубб-уб-бу-бу!
- Дай парА... оп! - вдохнув дым, Биги щелкнув костяшками, пошел дальше: Ммута!
Ара все так же в оцепенении, напряженно шептал сквозь пальцы: мамат-кунем-папат-кунем. Лось был выше.
- Дай парА... - опять вмешался Бига, приняв дым: оп! - щелкнул костяшками. Под мордой у лося нависла кожаная борода, где-то вверху разверзлись недосягаемо рога. "Эх! Знатный дубас!" - Скотов в который раз с удовольствием ощупал в кармане два корабля нежданного счастья: "Ух! Зверина..." Лёха затянувшись закашлялся брызнули слезы... "м-мутного словил..." - в отражении глаз поплыли кислотных цветов пятна и бублики. - Дай пара... - сказал скорее-всего Бигимот. Лёха на-ощупь выдул струю дыма... По повисшей тишине, Скотов смекнул, что произошло нечто из ряда вон.

- ИсполнЯшь... - ахнул Бига.

Расфокусированный взгляд блуждал целью, выхватывая реальность беспорядочной мозаикой. В глазах хлюпающим - ШЛЁП-ШЛЁП!- ритмом, кружился мир. И видел его Скотов таким какой он есть: состоящим из пиксилей, многокомпонентных звёзд-конструкций, фракталов и пятен, Просветленным взглядом. Так видел мир Будда, Нео и еще ряд уважаемых людей. По мере возвращения в сансару, мир также возвращался в привычные узкие рамки восприятия. Где его поджидал огромный (в три метра по периметру рогов) накуренный лось. Он бил себя по ноздрям сизым, лопато-образным языком (ШЛЁП-ШЛЁП-ШЛЁП!) пытаясь извергнуть, отфыркнуть жадную затяжку термоядерного плана. В глазках погранично блестело.
- Масквичок лося накурил!
- Валить надо - раздался голос натуралиста: В НЁМ ДУРИ - ТОННА!
И Осип явно почуял это: встал в красивую позу закинув рога в точь с 21ой. Постоял мгновение будто позируя, развернулся на месте как балерина в фуэте и опять замер. Его монументальное, казалось застывшее между ударами сердца тело выстрелило вдруг по бровке образовавшегося врассыпную амфитеатра, многотонным снарядом Полетело убыстряясь, разгоняя огненным веретеном Мемориальный Огонь. Чертя вслед пространство сорванными искрами забытой, первобытной колбасы.
- Внатуре ты не Масквичек нихуя... - обрел дар речи Бига: Ты Исполняшь, внатуре.
Видимо столь насыщенный событиями день привел к тому, что Алёха окончательно попутал реальность: - Я Скот! - практически с вызовом бросил он положенцу.
Тот пристально вгляделся в его наследственный дуплет и усмехнувшись пробарабанил:
- Хуюшки вашей дунюшке - такие погремухи по наследству не канают, Исполняшь.
"Иди ты нахуй!" - отвернулся Скотов.

"ОМмм м!" - Вознеслось с колокольни.

Осип остановил движение столь же резко, сколь начал. Шшшшшшшшшш.... - всё еще слышалось вращающееся в инерции пламя. Лось воздев рога, тревожно фыркнул.
"ллОММмм м!" - чуть лизнув пОщеке, продолжил Редкий Благовест. "Ом-лОм-б-лОмм м!" - пронеслось сквозь толпу, отразилось от подковы постамента:"Ом-лОм-б-лОмм м!"- и многократно обратно. Осип определив направление звука, воздел очи нА-крест.
"Ом-лОм-б-лОмм м!" - оглядел толпу грустно, будто вспомнив важное, отыскал в ней Скотова. "Ом-лОм-б-лОмм м!" - но, как передумав, дОхнул прочь на бесшумных светлых ногах. Толпа завороженно роняя себя по кустам бросилась вслед. Одинокий фонарь тянул её за рога длинной тенью по аллейке.
"!!!" - инородно прозвучала восмибитная мелодия мобильника. Лёха обернулся.
- АЙ ЛО! АЙ Ё! СТО! ЙНА ХУ - ЙЭ ДУ! - проорал в телефон побледневший Гагик, и уже на ходу: Ара! Бига! Бистро! - вкатился в лузу тачки. Бига хлопнул пассажирской дверью, за мгновение до на заднее сиденье прошмыгнул Табак. "Арра, не-халадыльник!" - взревел двиглОм армян, и троица с воем унеслась вОтьму."Кстати,.." - отметил просебя Скотов: "...а где Гагик Младший? Да хуйсним!". Проводив взглядом зубило Лёха обернулся - рогатая процессия неумолимо входила во церковные ворота.


ДЕНЬ II "УМЪ". ВОВА НОРМАЛЬНЫЙ ХОД. ЕВХАРИСТИЯ.

Вова сбежал с колокольни и ворвался в основной придел. Он опаздывал. Ярко горели свечи во всех начищенных с утра паникадилах, терпким шлейфом струился фимиам. Сегодня Вова прислуживал при проскомидии. "Я и звонарь и пономарь..." - ворчал про-себя Наход, забегая в алтарь. Он отработанным движением перевернув облачение вверх шитым золотом крестом: - Благослови, Владыко, во святый стихарь облещись! - протянул его Борису. Тот, размашистым крестом осенив Вову, положил руку на край стихаря: - Благословен Бог Наш ныне и присно и вовеки веков! - Вовка поцеловав руку и крест на стихаре, ловко перевернув, нацепил его на себя и выбрав просфору для Агнца, передал её Борису левой рукой, одновременно (проявляя чудеса эквилибристики) правой троекратно осенил её копием, бормоча каждый раз скороговоркой: - Во вспоминание Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа! - Красивым движением крутанув инструмент на манер ножа-бабочки, приступил к изъятию частиц. Ловко и быстро разделав Богородичную, работая капием как художник кистью, он также стремительно расправившись с Девятичной, передал частицы Батюшке. Далее, пока Борис готовил на алтаре Святые Дары, Вова, ловя его оценивающие взгляды и от того немного красуясь, работал с последней просфорой. Когда приготовления были окончены, он держа в одной руке дароносицу, а в другой звездицу, неловко столкнулся с Батюшкой и потеряв равновесие полетел кубарем на пол увлекая за собой покровцы со стоящим на них дискосом, Агцем и всем хозяйством. "Твою мм... да что за день такой сегодня!" - вспыхнул Вова и бросившись подымать просфоры наступил в дароносицу. В довершение ко всему закончилось масло. Пока Наход, под уничижительные взгляды Бориса, возился с кадилом, в боковую дверь просунулась седая голова глухого-регента Савойского: Батюшка! Благословите! Певчие на месте.
Борис перекрестился, набрал в легкие воздуха, и громко возвестил Оглашенную:
- Благословенно Царство Отца, и Сына, и Святаго Духа, и ныне и присно и вовеки веков!
- АМИНЬ! - откликнулось с клироса.... Певчие попеременно запели антифоны:
- БЛАГОСЛАВЕН ЕСИ, ГОСПОДИ!.. - с правой стороны, и: - ХВАЛИ ДУШЕ МОЯ ГОСПОДА!.. - с левой. В общем (не считая косяка с проскОмидией) всё как обычно... Из предела мерно звякало. Кадильный дым, будоража терпкими восточными ароматами, отсылал воображением к Гинсеманскому саду. Служба шла своим чередом .
- ЕДИНОРОДНЫЙ СЫНЕ И СЛОВЕ БОЖИЙ, БЕЗСМЕРТЕН СЫЙ И ИЗВОЛИВЫЙ СПАСЕНИЯ НАШЕГО РАДИ ВОПЛАТИСЯ! - это место особенно нравилось регенту Савойскому и жидкий, но голосистый хорок выводил его в совершенстве. - ХРИСТЕ БОЖЕ, СМЕРТИЮ СМЕРТЬ ПОПРАЛ! - устраняя последствия суетливой проскимидии со шваброй на манер гитары подпевал Вова. Хор пропел последние слова третьего антифона "Евангельские блаженства":
- ...РАДУЙТЕСЯ И ВЕСИЛИТЕСЯ: ЯКО МЗДА ВАША МНОГА НА НЕБЕСЕХ! "Пора!" - Вова открыл Царские Врата для Малого Входа, выскочил из алтарной, не оборачиваясь притихшей пастве, пролетел почти не хромая, анвон. Подобно ангельским крыльям крест на крест подпоясанный развивался за ПОМОШНИКОМ дьячий орарь, в глазах блаженно светилось. Вова чувствуя устремленные на него со всех сторон взгляды, приняв из рук Бориса Напрестольное Евангилие поднял его над головой: - Благослови Владыко! - испросил он и едва не выронил святыню из рук. Столько прихожан не было даже на Пасху. Вова пробежал глазами по толпе и чуть не потерял рассудок - к обычной пастве прибавились: Абу, Масквичок с Шалавиными и прочей гопотой. Но это пол беды - вместе с ними вкушал Святую Евхаристию, отбивал поклоны, и только что не крестился - ЛОСЬ! Настоящий лесной рогатый лось!
Наход перевел недоумевающий взгляд на Бориса, но тот казалось ничего не замечал. "Ужас! Нет! Так нельзя! Это надо остановить!" - вскипело в Вовке праведное чувство. Но его порыв взглядом и телом остановил Борис. Махая кадилом он повернувшись на-мгновение пастве спиной гневно полыхнул глазами: "Не смей мол! Скройся!" Вова вернулся обратно в алтарь: "Да, что-же это творится? Развеж, такое мыслимо?" - он не находил себе места: "Да, так, он скоро чёрта-лысого в храм приведет!"

Пометавшись, Нормальный Ход, через заднюю алтарную и малый придел, вышел на улицу. Холодный ветер гонял по площади обрывки газет. У Огня почти никого не было. Он обернулся - колокольня, казалась, падала на него. Подбежав к лавке он вырвал у бича Гарилыча початую бутылку водки: - Дай суда!Свинорылище!- и засадил её из горла. Первый раз, с тех пор как он попал к Борису, Нормальный Ход слышал Божественную Литургию с улицы...
- Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас! - доносилось троекратно. Случилось немыслемое - он сбежал со службы. "С половины Оглашенных ушел! Ничего справится..." - имея в виду Бориса думал Наход: "Раньше как-то справлялся... Сучара"
- От Матфея Святаго Евангелия Чтение - доносилось с ледяными порывами ветра: Вонмем!
Вовке стало обидно. Из глаз брызнули горькие от обид и водки слёзы.
- На, зажуй! - Гарилычь протягивал ему корку ржаного, цвета его рук, хлеба: Злая водяра, ишь, слезу вышибает.

ДЕНЬ II "УМЪ". ЛЁХА. УТРО.

- Даа... засрали хазовку-то, чурки. - Натаха, почти по-хозяйски, обходила владения.
- ?
- А, у тебя тут чурки жили, строители. Бахмаяр и Капеда. Ну, ничего... - в её голосе появились стальные нотки: Я здесь порядок наведу! - и уже совсем по-ефрейторски: Швабра - есть! Лёха - газеты! Я за веником к маме! "К МАМЕ!"- поморщился Лёха: "Папандоз..."
Он нагнулся выудив в желто-сером ворохе нечто инородно-цветастое. "О-ооо!" - польская порномодель, раскинув на разворот, полосатые, гетры, призывно улыбалась помадой в цвет обручу. Мячики её сисек, задрали топ под самую шею. Сама же, причина фотосесии, была аккуратно прожжена между ног сигаретой.
Лёха совместив дыру с лампочкой поэстетствовал над неожиданным эффектом. "Сволочи, черножопые!"
- Сто лет дом стоял - хоть бы хуй...

Он так и остался стоять разглядывая реальность столь метафизическим образом. Скотов потерял себя. Что неудивительно, ибо (принимая во внимание символику) его действительно ещё не существовало...

[Так уж устроенны эти героиновые биороботы: когда мертвое тело, острой пятидневной ломки, снимают с амбразуры абстиненции, из дота вылезает она - вздорная, плаксивая, и очень доверчивая старуха Депрессия]

На душе стало пусто. Привычное ощущение воздушного шарика исчезло. Его заняло чувство пустой, сосущей, жаждущей наполнения чем-то, ДУШИ. И её ломало. И от того Скотову было страшней, что не знал он, от чего их кумарит. "Души-то!". Еще вчера, это понятие воспринималось как абсолютно абстрактное. Теперь же, столкнувшись с реальностью, Скотов понял, что просто героином тут не обойтись.
"У меня душа кумарит!" - почти зарыдал Лёха, но взяв себя в руки, стал мучительно вспоминать - от чего вчера, так перло на душе. "Что-же произошло вчера такое..."
"Что, сегодня, дает пациенту право заявлять о наличии у него души?"
"Мало того - пациент утверждает, что субъективно чувствует её!"
"Более того..." - заспорили наперебой бесы: "...чувствует в ней пустоту!"
"Чувствует её КАК пустоту..."
"Нонсенс, коллеги..."
"Да хуль с него взять - нарик..."
"Вмазаться хочет..."
- НЕТ! - отрезал Скотов. - Идите нахуй! - и пошел в палатку за пивом.

Обходить было в лом. Лёха ухватился за край и уже собирался перенести центр тяжести на ту сторону постамента, когда услышал за ним шалавинский воркот: Я-те-аварю, не-то-шо голытьба наша... - чем-то занято шелестела она: Он такой галантный, ты же никому не скажешь... "С кем это она?". После секундной паузы за стеной ударило резкое журчание. Лёха стыдливо зарделся, попятился уйти, но когда вторая струя обозначила продолжение диалога, предпочел остаться.
- Ты же никому не скажешь... - Шалавина выдержала драматическую паузу: Он Писатель!
Лехин стыд, достигнув предела, полыхнул в заднице.
- Я-те-аварю! Про змею какую-то пишет... или на змее... я непОняла.
Лёху согнуло пополам, он отвалил в сторону. Стыдно. Было мучительно стыдно.

Вроде бы, что такого в том, что (кроме мамы и Шалавиной) его никто всерьез не воспринимал писателем? Что? Что такого в том, что образование коим он так кичился, на деле было хорошей памятью и красиво подвешенным языком. Он, циник до мозга кости, и так это знал. "Хороший понт - дороже денег!" - кредо целого поколения. И он, банально, не умел жить по другому. Его жизнь во многом напоминала театральную постановку. Надо заметить - талантливо сплетенную, не лишенную вкуса, но постановку. Спектакль. Действо, существуя в рамках которого, Лёха предпочитал казаться кем угодно: писателем, бандитом, студентом, буддистом. И даже сыном ему приходилось казаться, потому-что по-настоящему он был только наркоманом. Осознание бессмысленности, опереточности, невозможности вернуть, исправить давно и безвозвратно потерянное, упущенное и позабытое, навалилось многотонной плитой. Она уже грозила сделаться надгробной, когда Лёха брызнул вслед за своими слезами не разбирая дороги. Душу рвала тоска остановить которую могло только нечто сравнимое с ней по остроте и силе.

Ноги сами привели его на церковный двор.

Отец Борис, деля яблоко тесаком, кормил с ладони Осипа. Жалуясь шептал, что-то, в его бархатные уши. Лось, принимая угощение, задумчиво качал в ответ мордой.
- Вера! - утвердил Борис, выслушав сбивчивую исповедь Скотова: Человек без Веры, что макар без пружины.
- Отец Борис, а как же сатанисты?
- А что сатанисты-то?
- Так они же сатане поклоняются.
- Да и Бог с ними! Те сатанисты - что ты буддист. Настоящий сатанист - он даже в черта лысого не верит. Вот, что страшно-то...
Осип обратив на себя внимание фыркнул, согласно кивая головой. Борис, скормив животине последний кусок, сделал приглашающий к завалинке жест:

- Я ведь, Алёша, не всегда по-божески жить-то старался. Как дембель пришел мне из-за речки-то, я аки по-суху... в Термесе только и очухался, даже ощупал себя: Живой! Эх думаю - заживу теперь! И первым же бортом в Москву - за красивой жизнью.
Пристроился к фарцАм фирмУ бомбить. Бывалочи на Яшке да Плешке на флагах да милитари бэлтах, ох и деньгу подымал... - Борис отстранено глядел в свои восьмидесятые: На одних матрёшко-тах... - его взгляд блеснул юношеским задором: Ва интересо бамбала-матрёшка? А там - стэйцы-алюрцы, ну-ты-понимаешь: Кванта коста-хаумачь? Ты им: Дьече милле лирэ! Кавъяр, кавъяр! Икра то бишь. Кампъяро ди сольди! Эх...
"Нормальный мужик!" - Рассказ сопровождался забавной пантомимой и Лёха будто бы погрузился в воспоминания Батюшки.
- Но правда и всаживал все сразу. По Лелям да Солярисам, да и в буру, бывалочи...А, уж, на девок-то... - Батюшка закатил глаза (наверное решил посчитать): ...и не сочтешь. Уж больно охочь был, до любви продажной. - В глазах Бориса будто кончилась киноплёнка: Ох, и нагрешил...
Вздохнув, он продолжил: Быстро я позабыл наставления святые, Отца моего... Батюшки,..- пояснил Борис - ...папки моего. Будто всю жизнь в Москве, а в деревне и не жил вовсе. Покатился я, Лёша, под гору. В дурмане да во кайфу пребывал. Очнулся на нарах... "Опа!" - стало еще интереснее.
Помолчав, батюшка продолжил ретроспективу:
- Господи! Что же я наделал-то? Жизнь свою погубил! - А, цирик мне, беззлобно так: Поздно, говорит, ты, паря, Господа вспомнил! Хотя, говорит, и то правда - окромя Господа, тебе и помочь-то некому... Молись коли умеешь...

"Вот он, Чадский!" - имея в виду Печорина, восторженно задохнулся Скотов: "Реально! Герой Нашего Времени! Поп! уж куда круче ориентир! Как раньше не допёр? Мрачный герой с темным прошлым. Раскаивавшийся - переродившийся грешник. Защитник справедливости и выпрямитель кривды. Все нах выпадут! В том смысле, что шедевр нужен прежде всего читателю. В моем случае - взыскательному эстету. А, что? Пока здесь, так сказать, на земле - соберу материалец, чтоб с матчастью все чин-чинарем..."

- ...а, Фигасфен-то, Архиерей наш Епархиальный (пропустил всё самое интересное Лёха) и говорит: На Известковом - Родине твоей малой, меценат-то наш спонсор Гагикович, Банифаций церкву отстроил. Так, что: вот те МИР, а вот те КЛИР! Принимай приход! Вот так, я, Лёш, и вернулся в края родные...
Ну, ладно, заболтал ты меня Буддист. Храни тя Господь! - он по-дружески протянул ладонь.

Но, ЧТО-ТО, одернув руку прорычало вдруг Лёхой: ВХУЙ!

- В хуй пошел Борька! Поп проклятый! Скот! Не стой дурак! Беги отсель!
Черты батюшки стали немыслимо искажаться: глаза выдвинулись из орбит на гибких отростках, резко меняя углы зрения они приближались по флангам. Руки вытянувшись до земли, явно координируя свои действия с глазами-шлангами, побежали, приближаясь, на пальцах.
Фигура батюшки стремительно раздувалась. Кожа попа трещала, лопаясь - висла лохмотьями. В прорехи виделась, напоминавшая пузыри на кофе или скопление мух, жужжащая, переливающаяся как чёрная ртуть, масса. Пульсируя, она распирала попа, его жилы не выдержав натяжения лопались. ЧТО-ТО неотвратимо рвалось из батюшки...
Лёха так и не увидел результата метаморфозы - сознание не вместив происходящее, отключило его глубоким обмороком.

- Жидкий бесок-то. Музыкант чтоль?

Лёха не понимал смысла сказанного. Он сидел на земле над ним склонившись стоял Борис в фартуке с крестами и таких же крагах поверх рясы. В руках у него была какая-то книга, наверное Библия. Вокруг, причитая, суетилась вчерашняя бабка.

- Что? А, не... не музыкант - писатель.
- Ну, всё одно.
- Господи!!!
- Господа поминаешь... Хороший знак! - Он протянул руку: Давай, помогу.
- Батюшка, родненький, что это было? - не решаясь подать руку, всхлипнул Лёха.
- Да не бойсь. - Видя его замешательство ответил Борис: Убёг он, пока.
Скотов опираясь на руку батюшки, прошел на непослушных ногах в церковь.

- Что это было Батюшка?
- Одержу ты Лёшка поддался
- Как это?
- Так это! - с твердостью армейского хирурга отрезал Борис: Бес в тебе сидит!
- Он же из вас лез, Батюшка! Я же видел!
- БесА, человеком невозможно видети. То морок был. Иллюзия.
- Нихренасеб... (простите Батюшка), низабожемой не мог себе такое представить! Где я его подцепил-то? От кого выхватил? - Лёха судорожно вспоминал свои последние контакты.
- А чтож ты хотел-то, Буддист... Тело - Храм Души. Её защитный контур. Ея динамическая броня... а ты, дыр в ней понаделал.
- Батюшка! это, что же, они через дырки что ли ? - Лёха стал рассматривать вены.
- Нарко - сиречь онемение, - наставительно произнес Батюшка: Маниа - сиречь сумасшедшим быть. Истинно - дурак ты, буддист! Бесы в мир наш - из человеков выходят. Ежели ты в неразумии, лености, дар Божий богопротивным грехом попираешь - всё! Открываешься сразу - по всем позициям. Только мысля греховная или помысел плотский - считай часовых уже поснимали. Шустрые они, демоны.
- А что им надо-то?!
- Ясно что - ПНЕВМА. Едят они её.
"Йопт! Пневму едят!" - не на шутку испугался Скотов. Он ощупал себя: - А где это Батюшка?
- Ну истино дурак. Душа это твоя! Вечная.
- Ааа... - немного успокоился буддист: ...А, что делать-то, отец-батюшка?
- Душу спасать.

Заводная бабка притарабанила самовар; по ризнице разнеслось что-то успокаивающее.
- С мелисой чайек-то... на здоровьичко... - понеслась она дальше.
- Ты Лёшка правильно пришел. Ты не ко мне, ты к Господу Богу пришел, ведь сказано: "...приидите ко Мне вси труждающиеся и обременении и Аз успокою вы".

Они пили чай с пряниками и вареньем. Время неспешно текло мимо.

- Ну добро Лёшка! Поеду я в Ленинский, на рынок. Вовка-то, алкан, спит еще поди? - вспомнив как добрый анекдот, улыбнулся Борис: Ох, и понервничал он вчера, ох, и понервничал...


ДЕНЬ II "УМЪ". ЛЕНА ИНСУЛИНКА.

Овраг неизбежно поглащал кладбище. Каждый год откусывая по доброму куску, он являл свежими осыпями, углы древних захоронений. "Хуль делать-то?"- чесали репы мужики: "И засыпать-то экскаватор не пройдет..." - стараясь не смотреть на оголившиеся пятки покойников, думали трактористы. Ходили, думали, ходили и перестали. Оползень, столь противоестественно обнажив неприглядную изнанку загробной жизни, отрезал живым всякую охоту ходить в этих местах.
Инсулинка же, напротив, любила бывать здесь. И сейчас она сидела на поваленном стволе, упершись грудью в острые колени, а унылым видоискателем - в горы вечнозеленых, использованных венков. Лена подняла взгляд выше, и его растворила замершая в пейзаже ширь. Листья, не долетев до земли, повисли бликами редкого солнца. Переливающийся от желтого в багряенц, кленовой геометрии ковер, был также покусан овражьей челюстью леса. Лена тупо смотрела в даль, и природа отвечала ей тем же.
"ПЕРЕД НЕЙ, ОН, КАК ПЕРЕД ИКОНУЮ..." - беззвучно пела Инсулинка: "В ЧЁМ СУМЕЛ ЗАРАБОТАТЬ ЗА СРОК..." - у неё был идеальный слух и красивый голос: "ФОФАН-КЕМЕЛЬ, ДА КСИВА КАЗЁННАЯ, ДЛЯ НЕЁ ОРЕНБУРГСКИЙ ПЛАТОК" - но об этом никто не знал.
"...че ты её не ёбнул-то?" - стучал в голове, подслушанный вчера, вопрос Бигимота.
"...че ты её не ёбнул-то?" - резало в ответ его, Вовкино, молчание.
"...че ты её не ёбнул-то?" - ломило в висках её, личной, дилемой.
"И никто меня не любит, и никому я не нужна!" - тоскливо дежурившая мысль, уперлась в приятную тяжесть в сумочке под-мышкой. "Только Татошка меня любит!" - она еще раз качнула сумкой, почувствовав уверенную инерцию в ответ. "Только Татошка меня защитит!" - Лена раскрыла сумочку и стала на коленях перепелёнывать завёрнутый узелком платок. В неподходящих розочках и рюшах угадывались характерные угловатые очертания. "Только Татошка меня спасет!" - думала Инсулинка заглядывая в участливый глаз, большого, вытертого на углах, Тульского Токарева. Ленка ласково погладив по затворной раме, запеленала пистолет обратно. "Да, Татошенька?" - спрашивала она стального молчуна."Да, Ленусик!" - кивал из сумочки разодетый в рюши ТТ. "А, как, же ОН?..." - вернулась занозой кровоточащая мысль: "...я же люблю его!" Токарев раздраженно стукнув застёжкой, скрылся в сумочке. "Вовочкаа моой!" - зашлась беззвучными рыданиями Инсулинка: "..уж лучше бы ёбнуул!"
Свежий ветерок, слегка касаясь, нежно теребил её локоны. Потом настойчивей, нежней, будто слез с сосны, подкрался сзади, и не решаясь поцеловать, дул теплым в лебединую шею. Сердце заныло давно забытым, щемящим, когда легкий шлейф леса, пробежав прикосновением по голове, ткнулся вдруг в затылок мягкой велюровой подушкой. Сердце замерло, остановилось, еще мгновение и не-пойдет! "Господи!" - к спине прижалось Живое, безусловно-принимающее Тепло. Лена запрокинула выплаканные глаза - над ней, раскинув черный бархат полога, нависали сохатые рога - "Итиштый-ля!". Лось!
Он, почти по-собачьи, ткнулся Леночке в плечо. Отвернув губу "Смешно-так!" лизнул в щеку. Внимательно вглядывался в неё своими, со-страдающими, бездонными как сама Любовь, глазками. Впервые за много лет Инсулинка вдруг-улыбнулась. Потрепала лося за-ухом, поскребла черно-бурую шерсть носа. Он облизывал руки, тыкался носатым рылом в сложенные книжкой ладони. В нечеловеческих глазах было столько теплоты и понимания, что Ленка неожиданно для себя, встала на бревне гимнасткой, обняла грациозно, пахнущие лесом складки и расцеловала лося в горбатую морду. "К Матронушке завтра рвану на первой. Пусть вернет мне Вовочку моего, Чудотворица!".


ДЕНЬ II "УМЪ". ЛЁХА СКОТОВ. ПРОБУЖДЕНИЕ.

Лёша вышел из церкви. Кивнул на прощание суетящейся бабке. На скверу стояла торжественная тишина. Ветер, было пролетев, остановился, возложил желтую листву долу, и замер подле ног. Осинки оставшись без кавалера, повисли в реверансе, еще трепетали вдруг-оборвавшейся мазуркой, их молодые побеги. ВОроны, на ограде погоста повернулись под внимательный, правый, глаз. С востока, во главе с вечно-бухим царем, показалась процессия приветливых животных. Пастух блеснув мельхиором фикс, приятственно ощерился. Закивала поголовьем умная скотина. Казалось вся природа приветствует Лёшу, поет вместе с ним: "АЛЛИЛУЙЯ!"
Было легко. Свободно. Тихо. Нет, мир буквально утопал в своих естественных звуках, непривычно тихо было в его голове! В желудке встрепенулась, забила крыльями счастливая птица. "Благодать Божья!"
Лёша обернулся. Солнце, ослепив его золотом Православного Креста, восмиглаво отразилось в глазах. Рука компульсивно вскинулась, пальцы сложились канонической щепотью... И Лёша... получил явно поставленный боксерский удар в солнечное сплетение.

"Руцы..." - прорычало в голове: "Руцы долу!"

Руки упали безвольными плетьми, в глазах погасло, дыхание сбилось. Удар был внезапный и ошеломляющий. Лёха не мог выйти из глубокого нокдауна. Лёгкие будто слиплись препятствуя вздоху. Сквозь ватные объятия грогги, слышался рёв:
"Зинка! Подстилка поповская! Беги! Зови Борьку, паскуда!"
Судорожно забился кадык, виски сжимало неведомой силой. Которая бесцеремонно как тряпичную куклу за ногу, тащила его во мглу обморока.
"Нахлебался? Утоп-таки... Зина!" - приходили образы с той стороны рассудка: вспышки шестиглазой операционной лампы, серьезные взгляды в медицинских повязках, и тьма, глухая и бесконечная, тьма..."епитрахиль-вохимь-нахель..."

ДЕНЬ II "УМЪ". ЛЁХА СКОТОВ. ПРОБУЖДЕНИЕ (продолжение).

- Слава Тебе Господи, очухался! - услышал над собой Лёха, и сразу всё вспомнил:

Половодье в тот год достигло поистине Библейских масштабов. Ранняя весна упав в воды рек европейского бассейна, погнала их в бурном импульсе, унося мосты и коровники. Упа, гонимая старшими сестрами Волгой и Окой, проявила себя во всей необузданности. В обычное время - вялый поток дизтоплива, она смыла узкоколейку, поглотив одно футбольное и несколько колхозных полей, создала безобразную пробку перед затопленным с пологого берега мостом.

Заливало недавно и водилы большегрузов, дразня любителей за нерешительность, задорно врубались в низкий берег гоня перед капотом гигантские волны. Но, вскоре мост скрылся на половину, и даже самые отчаянные трактористы потянули в объезд. Машины со стороны Барсуков собирал, бесполезный теперь, мост. Их хвост достиг уже нижних ворот лагеря. У них, радуясь непривычному оживлению, курили поварихи.
- Гиблое место! - шутили они с водилами из пробки: Как есть гиблое...
- Перед энтим местом, - вклинился сторож: - немец встал! О как, три версты до Т-ы, не дошел - встал! Как есть - гибляк!
Одна, из поварих, заметив Лёшу: Да это же, Ско... - перейдя на шепот сказала, что-то, товарке.
- Лёшк, а мамка-то,знает, что ты здеся? - обратилась она, уже, к нему.
- Да... теть Зин. - соврал Лёха.
- Аа, ну хорошо... К речке, тока, не подходь.
Лёша перешел дорогу.

Он удивился бы, увидев это место в другое время, сейчас оно было заполнено водой. На гладком разливе, выделялось быстрым потоком, русло. В этом месте Упа, поворачивая к дороге, уходила под мост. Сейчас, ледяной поток разбивался почти в метре от дороги, и на повороте скопилось много всякого плавучего мусора. Вода крутила его, выбрасывая порциями в сторону моста, бурлящим, горным потоком. Завораживающая картина. Лёша стоял над самым водоворотом наблюдая крутящуюся канистру. К ней присоединилась задняя часть красной лошади. Они закружились перед стартом в напряжении. Сейчас белая машина, со старта возьмет верх над красной с белым колесиком. "Как у Дональда - красная машина! А, где он?" - испугался Лёша. "В кармане?... Где?... Потерял?" - Лёха почувствовал, что, еще, секунда и он заплачет: Вкладыш от Дональда!
"Фу... Вот он!" - Дональд Дак, стоя на ногах, в маленькой гоночной машинке, приближался к финишу. "У меня же, гонка!" - вспомнил Лёша. Прежде чем болиды скрылись за излучиной, Он успел заметить, что канистра опережала красного коня. Вот, вот, они скроются из вида, дальше - прямая и у коня не будет шансов...

"Ах, неудобно встал!" - нога соскочила с края. Перед глазами пролетел бетонный отбой дороги. Обжег холодный страх воды. Хлебнув горечи, Лёха погрузился, вылетел обратно на поверхность, подхваченный потоком пролетел кусты на излучине. Пролетело удивленное, испуганное лицо мальчика немного старше. Потом Лёшу, еще раз о, что-то, крутануло-ударило. В поле зрения опять показался пацан. Вот, он бежит по берегу, что-то, кричит (рев воды заглушает) показывает. Лёша увидел летящий на него мост.
Рядом раздался удар о воду.
"Держись пацан!" - услышал Лёха у самого уха.
"Это тот парень с берега!" - стало немного спокойней. Полет, как будто замедлился: мелькнула пробка с водилами, вцепившийся в него испуганный пацан, и приближающийся бетонный край моста.
Его спаситель, во все силы, пытался взять правее, но поток сносил их в самое опасное место. Пацан, оказавшись спереди, затормозил Лёху, и проорав сквозь брызги:
- Воздух набери! - погрузил его, за миг до удара, под воду.
Ужас вытолкнул Лёху обратно, ударив головой о основание моста, потащил лицом по бетону. Наверное, в тот момент, он потерял сознание.

- Слава Тебе Господи, очухался!- повариха Зина протирала ему лоб влажной косынкой.

- А, где мальчик? - Она отвела мокрый взгляд.
- Достали, достали... - раздались крики.
- Живой! Слава Тебе Господи! - Её слезы капали Лёше на лицо.

Ему вдруг захотелось спать, голова потяжелела. Из носа потекло горячее, Лёша густо размазав кровь по лицу и ладоням, испугался: Тетя Зина! У меня кровь! - опять стало темно.
Он пришел в сознание в скорой помощи. На носилках рядом, лежал его спаситель. Местный десяти-одинадцатилетний пацан. По всему было видно, что каждый толчок машины, причиняет боль его забинтованной ноге, но, считая недостойным ныть при бабе и малолетке, он стойко её сносил. Лёше стало спокойно, он устроился по-удобнее на руках Зины. Его сведенная рука, так и не выпустила вкладыш от жвачки. Лёха протянул его пацану. - Мне чоли? Спасибо, лягушонок.

- Слава Тебе Господи, очухался! - Бабка протирала ему лоб влажным полотенцем.

- Тёть Зин, спасибо тебе...
- И тебя, Спаси Боже... - Зина, вздыхая, гладила его по голове : - Охо-хох, Лёшик, охо-хох...
На Лёшину щеку, совсем как тогда, падали её горячие слёзы.


ДЕНЬ II "УМЪ". ВОВКА НОРМАЛЬНЫЙ ХОД. ОКАНЧАТЕЛЬНОЕ ПРОБУЖДЕНИЕ.

- Зин, а Фигасфен-то че?
- А откуды знаю-то? Нестыдно? А, алкан? - начала причитать Зина: Батюшка с рынка-на-рынок, с рынка-на-рынок, всё один... У Скотова, вона, падучая случилась...
- У Масквичка?
Она махнула на него рукой и скрылась по хозяйству, причитая.
Вова вышел в сквер. Белозубо, на фоне сажи, скалился Гарилыч.
- Ну, ты красава, Нармальныйход!
- Че?
- Красиво развязал, грю!
В отдалении тупо молча стояла Ленка. Она бросала исподлобья будто ждущие, чего-то, взгляды. "Как она не вкурит досих пор, не поймет: я на неё зла не держу, но дружиться с ней тоже не собираюсь. Бига, тот совсем охуел - "Чё ты её не ёбнул... Мразь! да я скорей тебя ёбну..." - мрачно размышлял Наход: "...Шалавина, вона все уши прожужала, что она меня любит. Что я у неё как первый был , так и на всю жизнь теперь... Пиздаболка, как она ей сказала-то если она ни с кем не разговаривает - обед штоль дала? она наверное пересрала бедняжка, думала, что я её взаправь йобну. Дурочка. Они думают я тока и дрочу на эту Инсулинку в сторожке. Как они не могут понять, что можно вот так поверить человеку..." - Вова имел в виду Бориса - "...принять Его, и Веру его через него. Да и как не поверить, Борису-то, когда он меня ещё во кайфу, бухого с пепелища привел. К жизни, к делу приспособил. Как приму постриг, небось будут говорить - из-за неё Ленки. Тьфу!"
"Приму постриг..." - повторил в задумчивости Вова, еще вчера эта перспектива не вызывала сомнения. Но, именно сейчас, Наход понял, что не готов посвятить себя со всеми потрохами Господу.
"Постриг..." - тяжело размышлял он: "И, что, это, как не бегство? Бегство! От той же Инсулинки, от настоящей жизни, в которой есть: деньги, море, Ялта! наконец..." Да, Инсулинка, конечно слабо вписывалась в этот ряд, но тем не менее... "...И если настолько, как говорится, уверовахум, то необязательно идти в чернецы. Вон у Бориса-то и Матуша, и дочурок целый выводок... Инсулинка настолько не вязалась с образом пападьи, что Вова даже не стал размышлять на эту тему. И потом в последний день произошло много такого, что начало подрывать его, по юношески не гибкую, веру.
"А Масквичок, скотина, так и вьется вокруг Батюшки!" - злился он: "Бесы в него вселились, ага бля, такой развод галимый... А Батюшка вечно всякую шваль собирает, сирых заступник, страннных предстатель... "Если человек в храм пришел это уже победа!" - ага, лося притащили! канеш, рогатого! "Вдругорядь, внатуре, чорта приведет!"

Также, не давал покоя, подслушанный утром, диалог. Вова до сих пор помнил ощущение неминучей силы исходящей от Инкогнито. Силищи, позволяющей на равных, а то и тыкая как щенка мордой, беседовать с Епархиальным Архиереем! "Может, это Дух Святой был, или Серафим?" - пытался объяснить произошедшее Вова: "Вот, я его и не узрел."

Вова сам не заметил как миновав кладбище по зеркальному коридору просеки, углубился в лес. Он обернулся - просека сужаясь, уходила в саму себя, спереди была та же картина. Лес тянулся на многие километры до самого Щекино, "Интересно, долго я иду?" Ритм шагов уводил лёгким трансом. Вове, казалось, что, несмотря на свою шлёп- правую, он может преодолеть так многие километры. По мере удаления от Извёстки, досада стала уходить на задний план, становилось легче, будто все проблемы лежали в ней и, сейчас, он вырвавшись из горизонта её событий, устремился, влекомый, каким-то другим центром притяжения. "Каким-то другим... В Щекине-то? Ясно дело, он один там... центр притяжения..."

Лёха умаялся перекидывать немую до колена ногу, и присев на краю бесконечной просеки, закурил. Курить он тоже начал вчера. Рассматривая спешащих затариться перед холодами муравьишек, Вова прилег на траву. В мягком мху корней, торчала наглая залупа паганки. "Мэджик!" - обрадовался Вова, потянулся за ним, и как в мультике - приметил еще целое семейство этих (Вова тоже "тот еще" ботаник) сложнорастущих . Мэджики, Лёха считал баловством, но под настроение, и: "Уже одинхуй в Щекино собрался!", закинул в безжалостную утробу пол грибной семьи. Грибы, за долгую жизнь впитав в себя сырую мудрость леса, безвозмездно делились ею с человеком: обрезанными дотоле границами спектра, обогатились цвета, звуки - стали проявлять, неслышимое ранее, разнообразие. Докурив сигарету, Наход двинул дальше по зазеркалью просеки.

- ВЕДИ МЯ ВО СКИНИЮ, НА ЗАКЛАНИЕ! - отчетливо раздалось в лесу справа.

- Эй! Кто там? - обрадовался Лёха попутчику.
- На заклание! - прогремело еще раз и шаги стали удаляться бегом. Судя по звуку, бежало несколько человек. Вова, повинуясь внезапному порыву, дёрнул следом. Группа, оставляя за собой свежую просеку, стремительно углублялась в чащу.
- Да погодь-ты, дура лощадь... - не мог угнаться Наход.
К его вящему удивлению, к топоту добавился знакомый, густой, басок:
- ВОЦАРСТВИЕ ТВОЕМ ПОМЯНИ НАС ГОСПОДИ ЕГДА ПРИДЕШИ ВО ЦАРСТВИИ ТВОЕМ. "Песнь единородный Сыне" - набегу вспоминал Нормальный Ход: "...в этой песне изложено всё учение Церкви об Иисусе Христе. Исполняется при Малом Входе..." Как раз с этого места, он сбежал вчера.
- БЛАЖЕНИ НИЩИИ ДУХОМ, ЯКО ТЕХ ЕСТЬ ЦАРСТВО НЕБЕСНОЕ... - несся сквозь лес невидимый арьергард.- БЛАЖЕНИ ПЛАЧУЩИИ, ЯКО ТИИ УТЕШАТСЯ! БЛАЖЕНИ КРОТЦИИ, ЯКО ТИИ НАСЛЕДЯТ ЗЕМЛЮ... - процессия двигалась на хорошей, крейсерской, метрах в пятнадцати-двадцати перед Находом
- БЛАЖЕНИ АЛЧУЩИИ И ЖАЖДУЩИИ ПРАВДЫ, ЯКО ТИИ НАСЫТЯТСЯ... - разносилось в такт размеренному топоту, как минимум, пяти, бегущих в ногу, человек. - МИЛОСТИВИИ, ЯКО ТИИ ПОМИЛОВАНИ БУДУТ...- Вовка видел как летят, вырванные неведомыми сапогами, щепки. Ему на голову падала листва, раскачанных ими, деревьев. - БЛАЖЕНИ ЧИСТИИ СЕРДЦЕМ, ЯКО ТИИ БОГА УЗРЯТ... - Наход вглядывался в чащу, несколько раз воображение рисовало мелькнувший камуфляж и взгляд на разукрашенной, специальной сажей, амуниции. Проклиная себя за нерасторопность, а ступню - за бесчувственность, Вовка встал отдышаться.
Невидимый "капелан" перешел, тем временем, на госпел:

БЛАЖЕНИ МИРОТВОРЦЫ,ЯКО ТИИ
СЫНОВЕ БОЖИИ НАРЕКУТСЯ...
БЛАЖЕНИ ИЗГНАНИ ПРАВДЫ РАДИИ,
ЯКО ТЕХ ЕСТЬ ЦАРСТВО НЕБЕСНОЕ
БЛАЖЕНИ ЕСТЕ ЕГДА ПОНООСЯТ
ВАМ И ИЗНЕЖУТ ИРЕКУТ ВСЯК ЗОЛ
ГЛАГОЛ НА ВЫ, ЛЖУЩИЕ МНЕ РААДИ

- задорный армейский нИгас, приказал Находу оставить всякую надежду настичь, удаляющийся, отряд.

РАДУТЕЙСЯ И ВЕСЕЛИТЕСЯ,
ЯКО МЗДАВАШАМНОГА НА НЕБЕСЕЕ ЭХ!

- трепетало, с акцентом на слабую долю, листвой, растворяясь в чаще. Что-то, в этом пении было неправильным - мучался Наход. Безусловно, не запись. Живое исполнение. "В чем дело-то?" - Лёха, закрыв глаза, представил обегающего, заведомо толстые деревья, и пренебрегающего всем остальным великана, (голос, кстати, мучительно напоминал Бигимотовский ). При том, что песнь "Единародней сыне", исполнялась им на одном дыхании. "Вот оно!" - Вова понял в чём фальшь: Инкогнито не дышал, нет, конечно, он дышал, но совсем не в том ритме, что ожидается от бегущего человека. Песнь в строю мобилизует, принимает размер выдоха-вдоха. В нашем случае пел не бегущий, такой ритм свойственен, скорее едущему верхом человеку!" - разложил всё по-косточкам Наход. "Замечательная штука - мэджики!" - обо всем успевал подумать Вова. "Можно - приморочится, как собака, кого нибудь по запаху найти!" - Вован почуял, кстати, легкий шлейф, примерно часовой давности, оставленный Инсулинкой, километрах в трёх от-суда.
Он, отдышавшись, пошел дальше последу Инкогнито. След был соткан из терпких запахов живого сладковато леса, смешаного с легким ароматом ладана, фимиама, и благости только прозвучавшей молитвы.
Обходя муравьиные тропы, и здороваясь с гусиницами, Нормальный Ход вышел на просторную поляну. Посреди стоял ЛОСЬ. Вовка нерешительно приблизился: - ...Осип? - Тот оскалив в улыбке двереобразные зубы, закивал головой. Вовка обрадовался доброму другу, обнял, и потрепал его по загривку. Прикурил сигарету, и вспомнив про оставшиеся меджики, протянул горсть лосю. Тот, снисходительно улыбнувшись, отказался.
- Ну, не хош - как хош! - поставил точку Наход, проглотив оставшиеся грибы.
Тёплый осений вечерок подкрадывался к завершению. Вова, привалившись к корням осинки, чувствуя каждую травинку, каждого норовящего влезть в ухо, жучка, блаженно растянулся. В голове, о чем-то восторженно переговаривались грибы. Потеряв на какой то миг нить разговора, он теперь ничегошеньки не понимал: Это эволюция... - говорил тот-что постарше: Бог, Ветхозаветный, непознаваемый догмат, диктатор - воплощается сыном заключая новый завет (уже тем самым гораздо расширив горизонт своего влияния) облекшись не только телом но и Святой Вечной Душой, совершил акт соториалогии тоесть Богоискупления. Эта тендннция прослеживаеся во все времена, еще с Ахурамаздрических пантеонов подхваченных в античную эпоху. Как Боги, застав людей со спичками, обрекли на муки Прометея, так и Иисус Христос был обречен на мучения крестные. Также отказался от вечной нирваны Амитабха. считая невозможным принять её, когда многие миллионы изнывают в колесе сансары, т.е. как в миру тварном, так и в мытарствах меж воплощениями. На то и Мессия - чтоб через свою боль искупать наши грехи. И это наши, нашего мира, грехи, приводят к тому, что для очередной стабилизации, раз за разом через Святую Кровь жертвоприношения, мы восходим на следующую ступень духовного роста. Как я говорил выше - последний акт соториалогии повлек за собой победу над смертью, но наиболее активная часть ноосферы...
- А, можно, без этих вот, экивоков! - вмешался наблюдавший с возвышения трухлявого пня мухомор: Говори прямо - люди! Да-да, люди! Люди-людишки! Человецы...- процедил он презрительно: - Всё от них зависит! Мы уже миллион раз могли их уничтожить, а старый всё знай своё - НООСФЕРА! Вернадский, мать его корень...- Все, недовольно отвернулись от Мухомора, давая понять что слушают старшего. Но боровик, оскорбленно, не спешил продолжать. Вове, до жопы стали интересны измышления грибов и он не удержался:

- Так, что вы там говорили, батюшка ...

- Это грех! - изрек Боровик, одобрительно кивнув Находу: Мы не будем отвечать холокостом на кашрут! - Его совсем не смутило обращение "Батюшка", имея большой опыт общения с представителями культа, Вова интуитивно научился выделять их, даже, среди представителей другого вида.
- Я, бесконечно, верю, что когда-нибудь люди, в своей толерантности дойдут до того, что все живое: И ДА ИМЕЕТ ПНЕВМУ, ДОСТОЙНО СПАСЕНИЯ, И НЕПОТРЕБЛЯЕМО ПИЩЕЙ, они, безусловно, примут ИСТИНУ. И для этого им надо всего лишь обратиться к Писанию... - воткнув в глаз монокль Боровик склонился над Библией: - Книги Бытия (01:29-30) И сказал Бог: вот, Я дал вам всякую траву, сеющую семя, как есть на всей земле, и всякое дерево, у которого плод древесный, сеющий семя; - вам сие будет в пищу; а всем зверям земным, и всем птицам небесным, и всякому пресмыкающемуся по земле, В КОТОРОМ ДУША ЖИВАЯ, дал Я всю зелень травную в пищу. И стало так! -

Вова сделал вид, что не заметил как лисичка острым локотком пхнула боровика под рёбра.

- Безусловно, я имею в виду - высшие организмы... - как-то по-заговорчиски подмигнув переменил тему Боровик: Хотите анекдот: некоторые, относят и нас - к растениям! Грибы - растения!- прикрывая ладошкой щербатый рот, хихикал Патриарх: Ха-ха-ха! Я возмущен невежественностью масс.

- Скажу Вам по секрету... - лисичка обращалась непосредственно к Вове: И в нашей среде полно экстремистов! Альянс Плесени Обыкновенной и Инфузории Туфельки, в силу собственного шаткого положения... Вы же понимаете... - улыбалась, кокетничая под рыжей шляпкой, лисичка: Межвидовая граница... Хо-хо! Они доказывают с пеной на жгутиках, что у любой осоки есть пневма, а значить и мироощущение! И если люди отвергнут каннибализм, то, и мы должны полностью выйти из этой преступной карусели пищевых цепочек. Всякая органика объявляется отныне священной...бла-бла-бла и тому подобная демагогия. Представляете? э-мм... Владимир, можно на ты?
Конечно заглядывая в недалёкое будующее,.. - лисичка жестом подозвала Осипа - ...при всех соблюденных, условностях. При наших знаниях, да - ваших возможностях... - она мечтательно закатила глаза: И в пищу, в принципе, можно клонировать, не наделенную пневмой, органику это вопрос теологический, сиречь - решаемый, правильно я понимаю Владыко? - Баровик, блачинно, кивнул бородой. Так, что, с флорой - вопрос пятый. "Баровик-то...Архиерей, никак не меньше..." - решил Вова.
- А какой первый?
- А он молодец! - похвалила лисичка. Лось согласно замотал мордой.
- Наипервейшее то, что мы как и вы, люди, не хотим бунта!
- ?
Слово взял Батюшка - Люди, в силу не совсем адекватного видения мира, в тоже время являясь наиболее активной частью ноосферы, как говорил глубокоуважаемый мной, представитель вашего мира Вла...
- Владыка, воимякорня,... - оборвала лисичка: ...не надо про Вернадского, давайте я объясню!
- Вова! - значительно нахмурилась она. - Мы нуждаемя друг в друге, ибо ноосфе..тьфу! Метасоциум, находится на том этапе развития, когда высшим формам пришло время объединиться перед лицом общей угрозы. "Че за угроза?" - изобразил крайнюю озабоченность Вова.
- К этому вернемся... - отмахнулась лисичка. А у Вовы появилось стойкое ощущение развода.
- Перед тем, надо решить ряд принципиальных формальностей! - с деловитостью профессиональной аферистки, продолжила лисичка: как-то: Люди должны принять Нас, животный мир (далее: Фауну) Братиями во Христе, со всеми вытекающими последствиями.
Мы, (Фауна), безоговорочно принимая автокефалию РПЦ, на канонических ореолах своего обитания, соблюдая Епархиальный принцип ея территориального деления, на основе существующих приходов, монастырей, благочинств, братств, сестричеств, экзарсатов и епархий, вливаемся в соответствующие структуры РПЦ. Принимая ея сестринское духовное каноническое общение. Сольёмся, так сказать, в Евхористии.
- А был же Фигасфен-то сегодня, уж и поговорили бы... - пытался съехать Вова.
Осип призрительно, что-то, фыркнул, а лисичка, проникновенно зашептала ему в самое ухо:
- Разум Владыки не готов к глобальности грядущих перемен! Иже с ними, Христа распяли, понимаешь, Вова! В упор Мессию не видят и видеть не хотят! Охо хох... фарисеи! А так и надо-то, видно... - она накалила паузой: - Только путём бунта! Безжалостного, да беспощадного... Когда, по примеру сапиенса избрав разум оружием, придет с самых тупиковых окончаний пищевых цепочек СИЛА. И повернутся вспять они, цепочки-то.... И мельчайшие да величайших - поглотят. И не будет им числа. И будет им имя ТЬМА. Но, можно договориться.
- Ну? - ждал такого развития Вова.
- Для начала - ты должен знать истину!
- Валяй!
- Се есть Сыне Божий! - указала она на смутившегося Осипа.
- А? Ай, не могу! бля! обасаться! - забился в хохоте Нармальный Ход: Ой БЛЯ! Не могу! Это, значит тебя во скинию-то НА ЗАКЛАНИЕ?! - Вова валялся по поляне, суча кедами. Лось принялся понуро обгладывать кору.
-Батюшка! Отец-Боровик неужель веришь ты в Осипа Сына Божьего? - спросил Вова отхохотавшись.
-Знаешь, Владимир, с того момента, как Осипу выпала доля осознать в себе божественную сущность, его внутренний моральный выбор, перестал быть его личным достоянием, и принял обще-метафизическое значение. Так-то. А что до меня, то - истинно, ВЕРУЮ!
- Ааа! Чур меня! - как-то запоздало взвыл Наход: Изыди!
- А, что вы от него ждали-то? - возмущались грибы: Варвар!
- Революция, как ей и положено, придет снизу - шипела со всех сторон плесень: Несколько согласованных ударов, и мы покажем сапиенсам...
- А, Вы, читали лакто и бифидо теоретиков?
- "КОНВЕНЦИЯ КОМПРОМИСОВ"?
- !
- ЧУМОВЕЙШАЯ ВЕЩЬ! Рекомендую...
- И это, заметьте, не было еще заявлений от вирусов!
- Некуды не денутся, человеки...
- Примут и Новейший Завет и Мессию нового! Всё примут!

"Ну вас нахуй! Сектанты. ХуебОры, ебанные..." - Нормальный Ход, намеренно раздавив несколько таракашек, двинул в сторону просеки.

- ОПРЕДЕЛЕНИЕ "ЖИВОТНЫЙ МИР", ВКЛАДЫВАЕМОЙ ЧЕЛОВЕЦЕМ СУТЬЮ, КОЩУНСТВЕННО! ЧТИМ ТЕРМИН - "ТВАРНЫЙ", БО ВСЕОБЪЕМЛЮЩЬ ЕСТЬ, И ПОВЛЕКАЕТ ТАКОЖДЕ И ЧЕЛОВЕЦЕВ! - несся в спину знакомый уже, басок.


ДЕНЬ III "ЙОПТ" ВОВА НОРМАЛЬНЫЙ ХОД. ХЕРУВИМСКАЯ ПЕСНЬ.

"Йопт!" - Вовка нашел себя глубокой ночью в Щёкино. Не в силах изгнать из головы херувимскую песнь, он варил на газовой плите чернягу: ИЖЕ ХЕРУВИМЫ ТАЙНО ОБРАЗУЮЩЕ...- возносящийся дух выгарающего ангедрита, проникал в желудок, вызывая рвотные позывы.- И ЖИВОТВОРЯЩЕЙ ТРИСВЯТУЮ ПРИПИВАЮЩИ...- вздуваясь желтыми пузырями, кислота оставляла на миске разводы кипящего опиума. - ВСЯКО НЫНЕ ЖИТЕЙСКОЕ ОТЛОЖИМ ПОПЕЧЕНИЕ... - очень важный, момент, определяется, только на нюх: - Нармальныйход! ЯКО ДА! - ангедрид выгорев, - ЦАРЯ ВСЕХ ПОДЫМИМ АНГЕЛЬСКИМИ... - поднял за собой чернягу, посадив её аккуратной,- НЕВИДИМО ДАРОНОСИМО ЧИНМИ... - не пригоревшей к шлёнке, корочкой, - АЛЛИЛУЙЯ! - которая размывается, - АЛЛИЛУЙЯ! АЛЛИЛУЙЯ! - добро сдобренная димедролом, - АЛЛИЛУЙЯ! АЛЛИЛУЙЯ! АЛЛИЛУЙЯ!- расходится по шприцам и венам.

"А, гори всё во гиене..." - решился Вовка: Пацаны! Делюга есть.

ДЕНЬ III "ЙОПТ". ЛЁХА СКОТ. УТРО.

- Йопт! Кто там? - спросонья Лёха не понимал что происходит.
- Скот! - кричал Абу: Скот, выходь! - крутой натахин нрав, не пуская в хату, заставлял его обезьянничать на улице.
- Скот выходь чё пиздец, чё пиздец, бля чё пиздец... - выказывал крайнее возбуждение Абу. Скотов хотел воспользовавшись случаем, дать ему леща (как в кино - усмиряют истеричных), но Макс, видимо почувствовав это, выдал скороговоркой:
- БИГИМОТА, АРУ И ТАБАКА ЗАВАЛИЛИ НА-ГЛУШНЯК! Ща Щекинских видал...
На крыльцо выкатилась Натаха.
- Шо Гонишь? Когда? - обрушилась она камнепадом.
- Той ночью! На Лосей Балке, они - в тачке пострелянные сидят, а Бига на встречке лежит - объезжали....
- Пиздец!
- Где теперь брать-то? - кисти Абу выбивали ритм по всему телу, а когда он сел на коры, исполнили партию зайца-барабанщика на жопе. Наверное ему так лучше думалось. Шалавиной не думалось никак, она пошла спать дальше.
А Лёхе вдруг захотелось бежать. Ломиться как есть. Он, бросив: Щас... - через окно, сбежал на горб дороги. Сзади встрепенулся Абу.
- Ябнутый? - прогремела в след рамой Натаха.
Лёха преодолел крутой подъем.
- Кудыль вдал-то? - протягивая сверху руку, спросил Абу.
- Макс братан, отъебись, Богаради.

Предрассветный бульон поглотил его недоумевающую фигуру. Лёха побрел по бровке. Желтым, на молоке тумана, плыл над ним фонарь.

"Этот Абу - мудак... напугал. НАГЛУШНЯК!" - Сразу, почему-то, вспомнилась Лиза.
Глаза предательски взмокли. Первый раз, за все эти дни, пришло осознание, что её больше НЕТ. "Нет моей Лизки!" - Скотов упал на колени. Его душу разрывали рыдания, от жалости к ней, к её родителям. К себе, только теперь осознавшему, степень постигшей его потери. Не надеясь на то, что Борис уже в церкви, Скотов подошел к воротам. К своему удивлению, он нашел их раскрытыми. Пройдя через двор, он нашел также распахнутую церковь, и Батюшку, в лёгком ахуе у разбитого иконостаса.


ДЕНЬ III "ЙОПТ". ОТЕЦ БОРИС.

"Йопты присно..." - Отец Борис размашисто перекрестился: Прости Господи! - Осматривая выломанный иконостас, он общел аналой: "Азария". Ладя выпавший оклад, заглядывал с разных ракурсов: "Анания". Встав против Царских Врат, батюшка примерился к безобразной щербине: "И Мисаил". "Точно - "Три отрока во пещи огненной" список конца восемнадцатого веку - самая ценная икона в храме! от-уркИ, прости Господи!". "А Вовка-то?" - вспыхнуло вдруг нехорошее предчувствие.
- Ради Пречистыя Твоея Матере... - Борис бросился в сторожку.
- Володя! Владимир! "Спит ли...?" - толкая вперед дверь, он вошел в пристройку...
- Владимир... Вовочка... - почти прошептал батюшка. Тихо. В желудке тревожно исторглось. "Не Явиши бесАам радования, душетленных мя пакости избави!" - Пусто, Господи!
Пол устилают повсюду бутылки, беспорядочно бычки и всяко мусор. На стенке, пьяненько, надпись - ПРИВЕТ ИЗ ЯЛТЫ!
- От супостат! - Борис заторопился обратно в ризницу.
- Так и иже! "Паче всех - человек окоянен есть!" - сейф лежал к верху вскрытым брюхом. "Даа..." - почесывая бороду, Батюшка приступил к нелегким подсчетам: "Тристапятьдесят тысяч - материалы: толь, перкаль, масло, ладан, купорос. Стопейсят - на газ. Якоже - тесть мудианитянин: "Да-давай в сейф положим - да-целее будут!" Шестьдесят тысяч! Ой, матушка расстроится... Итого: полмильёна с лишькуем! Господи, однако... Путешествующим - Спутешествуй!". - Где кадило?
В светлицу вбежал Алёша Скотов.
- Батюшка!
- Что прибегОх-то, Буддист?
- Ой! Это Вам лось наломал?
- Лось, лось... Он, сердешный... "Како лжам, клеветам, разбою, намощем-лютым зверем порабАщен еси..."

ДЕНЬ III "ЙОПТ". ЛЁХА СКОТ.

Батюшка ушел куда-то в глубь церкви. Лёха от нечего-делать, пинал раскиданный аля-багет, когда, сзади послышалось суровое: Что за гусь?
"Оп-па!" - резко развернувшись Лёха напоролся на амфитеатр, безжалостных как рентген, взглядов: "Мусора!". Действительно, его в упор рассматривали: сонные табельные лупИла азер-лейтенанта Урфин Джуса, уже взял Скотова на-карандаш и потащил в блокнот, кокой-то Выше-Формы-Мусорило, а Глава Управы Твердохлебов с портфелем и заместителем Лобнером внес его в статистику о профилактике мелких правонарушений. Немного особняком, высился скорбящий предприниматель Банифаций Гагикозов. И, судя по-всему, его возбужденные родственники на улице.
- Фамилие? - рявкнул он.
- Ск-отов... - сглотнул Лёха (информацию по трём последним персоналиям он почерпнул также из рассказов Шалавиной). Азер, не снимая его с прицела, шепнул что-то Мусориле. Тот согласно: Ну, Вас мы, одинхуй, завезем, Зиновий Соломонычь... - кивнул Лобнеру, и пристально поглядывая на Скотова, отметил - как зарисовал что-то, в блокнотик. В который, через спину Хозяина Свалки, заглядывал также Твердохлебов. Все. Буквально все, кто по-долгу службы, кто - в личных интересах, ввязались в Следствие:
- Арра-быстра гавари, йа йцэ тибэ отрэжу!
- Господи Человеколюбче, очисти-грехи-наша! Здравствуйте! - "Слава Богу Борис!".

Повисла, множащая ментовские ряды, пауза.

- Благословите Батюшка!... - привык брать инициативу за рога, Твердохлебов. Лобнер бросился лабзать длань, а Глава, весомо, продолжил: ...ибо, недоумеваем.

Борис сделал приглашающий жест, и компания, живописно расположилась в своде окна. Лёха находился на (делающим невозможным подслушивать) расстоянии, но красноречивые жесты Гагикозова недвусмысленно призывали повесить Лёху за яйца, или по крайней мере, присмотреться к нему по-внимательнее. Жесты более сдержанных собеседников, тоже не сулили ничего хорошего. Борис, побежав распорядиться по поводу чая, подмигнул Скотову: "не ссы!" - мол, одобряющим, взглядом.
И Лёхе стало спокойно. Тепло. Появилось чувство, что больше никуда не надо бежать. Он, Алексей Скотов поверил вдруг этому большому человеку: "Всё теперь будет хорошо..."

Зина пригласила дорогих гостей в ризницу: Откушать, чем Бог послал... - но, элита, сославшись на острие вопросов и не терпящих промедления задач, недобро оглядев напоследок Лёху, откланялась. Батюшка вышел провожать, Скотов, мысленно перекрестившись, пошел было следом, когда, услышал:
- А насчет Скотова... - говорил Борису, задержавшись, Мусорила: Ты же понимаешь? это только ради тебя, нам в принципе, и отца хватило...
- Спаси тя Господь, Пал Санычь... - послышались дружеские рукопожатия.
- Ну, как вы там, областные? - спросил Батюшка.
- Да, как... по разному... Ребята, вона, в Новомосковском, опять ячейку ваххабитскую накрыли.
- Да хизбуть твою тахрир!
- И не говори, Боря, и не говори...

- Ты чеж без вещей-то, Буддист?- выпроводив зловещий синедрион, спросил Батюшка.
- Иль, не нажил, на извёстке-то? А, жених? - Борис шутя, и не опускаясь до суеты объяснений, проводил его в пристройку.
- Батюшка! А как же Вовка!
- Нет его. Уехал.
- А, вернется?
Борис, оглядев надпись на стене и поморщившись: Не, не вернется... - вышел из сторожки.

За окном, ругая на чём свет исполнительную власть: Лёбнэр-хлёбнэр гыр-гыр-гыр-кунем... - Гагикозов Старший усаживался в Лексус. Его, надломленная глубоким недоумением, фигура, действовала машинально. Казалось еще мгновение, и он взорвётся: выкинув из-за руля водилу, запрыгнет в тачку, как его предки на коня и "Асс-Э!" - вонзив шпору газа в пол, даст залп в воздух, пустившись в смертельную гонку ярости и мести. - Ай ло! - зазвонил, вместо этого, мобильник. Лимузин, плавно объехав сквер, выехал на дорогу.

На подоконнике валялась, огрызанная сомнениями, ручка и общая тетрадь с колечками. "Стихи?" - удивился Лёха:

Не шумите ветры, не шумите.
Посмотрите ветры на меня.
Я остался парень малолетка,
Надомной не властвуют года.

"Охтыбля!" - удивился Лёха, вспомнив песню: "Так это его блатняк!"

Не грустите бабы, не грустите.
Прочь гоните Вы тугую грусть.
Я на вас в Святое Воскресенье,
С неба чистым дождичком прольюсь.

Не рядите люди, не судите -
Колесо судьбы не повернуть.
Я пройдя горнилы инкарнаций -
Воплощусь еще во чо нибудь.

"Горнилы Инкарнаций!" - умиляясь, продолжил читать Скотов:

А жучок ли, веточка, букашка,
первый снег ли, меленький дождёк -
Вспоминайте люди, вспоминайте:
был такой, мол, парень паренёк.

"Неужели это написал Наход, долбоеб-богомолец, которого он презирал и высмеивал?" взгрустнулось Лёхе. Недооценил он, не понял дурачка. На следующей странице, со старанием бывшего ЗК, было выведено проткнутое сердце с подписью:
А МНЕ ПОХУЙ - ХОШ ТЫ СЫЙ, А ХОШ - СДОХУЙ! Под черепом с костями, красовалось грозное: ПРИСНОДУРА - ВЕШАЙСЯ! "Вышак! Церковнославянский!"- восхитился Лёха

Ведь где-то кружится рулетка,
Надрывно завывает джаз,
В шампанском млеет ананас,
И стриптизерша как конфетка...

"Как же я, человек с тонким вкусом и образованием, пропустил, этот, блеснувший в говне обыденности, бриллиант?"- отходя от шока, зашибуршились бесы. Лёха, раздраженно отмахнулся, и тетрадь брызнула отдельными вложениями по-полу: взгляд, прокатившись через старинные фотографии, ветхие записки и стишки, уперся в пожелтевший от времени вкладыш от жвачки. Дональд Дак, стоя на ногах в красной, гоночной машинке, так и не достиг финиша.

- Но... - гулко вдарив, замерло сердце: "...рмальный ход!"

Скотов упал на колени перед, этим, безусловно, сакральным (для него), артефактом. В который раз за сегодня, ударили шрапнелью слёзы.

- Буддист!
- Да, Бать-ушк-а - хрюкнул Скотов.
- Переоденешься, возьми у Зинаид Палны средство - надо паникадило почистить.
- Хорошо, Батюшка. А где оно?
- ?
- Кадило.
- На потолке... - вздохнул Борис. - В большом приделе... Люстра такая.


ДЕНЬ III "ЙОПТ". ВОВА. СЛАМ.

- Успел! - Вован прикурил в тамбуре: "Сейчас поедем!". Будто чуя загривком гончую, он отчаянно рвал напрямик. Слам в сумке приятно оттягивал плечо. Сквозь барабанную дробь опасности, пробивались вялые попытки построить, хотя бы, план "А": "...отроков на Арбате скину". Смелости петлять не было даже в мыслях: "Такси - Внуково - Симферополь - Ялта!"- отбивало в груди трусливым ритмом.
Пассажиры, забегая в последний вагон, шли вперед, приближаясь к Москве с каждым тамбуром. Электричка, несколько раз предупредительно фыркнув, сомкнула в шипении двери. К стуку тамбурной двери добавились колеса, за надписью СУКА на стекле, пролетела Упа, Заречье, полетел убыстряясь, Город. Вова смотрел в противоположную от Извёстки сторону, когда спину обдало вдруг трепещущим жаром, а над самым ухом прозвучало колокольчиком: Вова... Вовочка мой. Спасибо тебе, Чудотворица...
Этот чарующий голос, он не слышал десять долгих лет.


АППЕНДИКС. ЛЁХА БУДДИСТ.

Вдыхая аромат свежей краски, Лёха смотрел на Огонь. Новая, к юбилею, звезда играла на солнце латунными боками. Огонь из конфорки, красиво разбегался гранями. На открашенной подкове, в замен облетевших, красовались, теперь - исполненные в стали, имена погибших односельчан. Скамеек не стало.

- Да-а... - по-стариковски вздохнул Абу.
"Да-а..." - помолчали оба.
- Ну, положим, ёбнул... - продолжил древний спор Абу: А сам-то он, кудыль дехся?
Не знашь-то?
- Хуль, не знаш-то? - Буддист прищурился: Знах! "Аз знахум есть..." В леса он подался, к хуеборам.
- К хуеборам? - засомневался Абу.
- К хуеборам! - подтвердил Лёха: А чо? К хуеборам, оно, нармаальныйход...

Несмотря на октябрь было тепло. Светило оторвись-напоследок солнце. Ветер тащил говно и гарь Косогорского Металлургического. Как по часам бухой пастух, гнал домой своих пестрых телок. В отдалении, как всегда тупо, молчала дура Шаляфина.

- Нету времени, нету! - улыбался Лёха тёлкам: Часы вона - есть, а Времени - нету!
___________________________________________________________________
ДЕНЬ III "ЙОПТ". ВОВА. СЛАМ (продолжение)

И Вова брызнул.
Брызнул раньше тяжелых по-стеклу капель, и дисперсной костномозговой жижи.
Пролетел, еще не-пробитую СУКУ, сквозь атомы стекла. Раньще. На острие не штатно гуляющей пули, взмыл в высь растущее безмыслие, темнеющее - вслед небу, и когда стратосфера, уже менялась космосом, позволил себе задуматься...
Сакральное "Нормальный Ход!" запустило древние Положительные Динамики, и он ввергся обратно гравитационным взаимодействием. Земля приближалась со-скоростью 1,4 МАХА. Атмосфера, слизав сгустками плазмы мыслеформу болванки, оставила от него один единственный и неделимый, изначально белый, фотон.
мОМ!ллОМ!ОМ!ОМ!Б!ОМ! Билось его ядро.
мОМ!ллОМ!ОМ!ОМ!Б!ОМ! Стучало камешком в погремушках Золотого Катманду.

- занавес.

- Ну как? - Лёха готов был взорваться - он был уверен, что она совсем его не слушала.
- Шикарно Алёша! - с удивлением Лёха увидел стоящие в маминых глазах слёзы. Она, покормив его, вытерла с густой щетины, остатки йогурта: Очень хорошо, Лёшенька, очень красиво!
Как ритуал - в последнюю очередь, он набрал название: "А вот повадился к нам лось ходить".
- Яснболт! "Красиво..." А клиффхенгер какой, чуешь? - нажимая "НАСЫПАЙ" ликовал он.
- Да, сыночек... - аккуратно обходя кнопки, вытирала заляпанный ноутбук мама: ...Поеду я, сынок, там у Софочки.... "Теперь точно заценят, уёпки!"- не слушал её Лёха.

- Уколы!!! - разнеслось по коридору - На уколы, мальчики!!!

- Ну и жопа у тебя, Скотов, железная - иглы гнутся, следующего зови... - "Теперь точно ..." - думал он у окна курилки. Внизу - маленькая, сгорбленная фигурка прорывалась сквозь снежные порывы к метро. На перекрестке она обернулась и помахала ему. Лёха не ответил. Он её попросту не заметил.
__________________________________________________
все совпадения неслучайны и злонамеренны. ЦКОТ78"А вот повадился к нам лось ходить"(с)ЖыдкосрачЪ

bezbazarov

2013-04-21 06:27:47

феерия бля
"Личная жизнь Кузяева Валентина "
"Три дня Виктора Чернышева"...

захар белоконь

2013-04-21 09:46:56

...Как же, я напился-то?" . (с) гг

Тёмное бархатное

2013-04-21 10:42:45

Какие милые люди
начало понравилось, несмотря на чудовищную орфографию и пунктуацию. потом стал путаться в бабагалях и бабашурах, дубнах и кратовых.
еще не понял, как это прапрадед мог заколоть вилами француза (в 1812 же?), если его сын (лёхин прадед) сфотографирован в 1903.
еще не понял, какая связь между ОИЯИ, куда пригласили бабушуру, и МГИМО, где она преподавала.
еще чего-то тоже не понял, но чего именно - в этом тоже запутался.

а так - ничо, пешы исчо.

евгений борзенков

2013-04-21 11:46:35

" - Мюжик, мон шер ами, жэ ву деманд...
- А вот тебе, ебако, шаромыжник!..." /с/

с этова ржал как дурак, молодчага, Ара. вообще отлично, потенциал мощный.

евгений борзенков

2013-04-21 11:46:48

Ставлю оценку: 40

AbriCosinus

2013-04-21 12:05:23

Я Пруста нечетал. ТАм, по слухам, поток сознания. Ну и хуле. Теперь не надо четать Пруста. Ару четал. ЗАчотДтЪ.

AbriCosinus

2013-04-21 12:05:36

Ставлю оценку: 36

АраЧеГевара

2013-04-21 14:29:57

Спасибо, Друзья! Право, не ожидал...
ФСу - ЮрСаныч, из МГИМО Софа, а БабШура (Шейндли) - МГУ кафедра физики температур. К дедам - конечно экстримально, но возможно, я считал- если прапра 178...
годов рожд. А пра 183...какогото то вполне влазит.
За ошыбки стыдно.

Тёмное бархатное

2013-04-21 17:34:27

Браток, а не пора ли
Плюнуть в поток морали?
В каждом древе познания есть дупло,
и там непременно живет дятел.
Не все электрички приходят обратно в депо -
Каждый десятый машинист спятил.

Сумасшествие - это способность души
Уйти от стандартной дорожной скуки.
А дятла в мозгу обвинять не спеши -
Он санитар, а санитар вяжет руки..

АраЧеГевара

2013-04-21 18:53:33

Братан, заплёван потолок морали.
Не в каждом древе, есть познания дупло.
А там где есть - известно, проживает дятел.

апельсинн

2013-04-23 03:03:39

я даже протрезвел пока читал. вторую часть завтра буду силить, иначе деньги на ветер.

апельсинн

2013-04-23 03:04:03

Ставлю оценку: 35

Айка

2013-04-24 22:18:04

Ара,
я, честно говоря, опасалась читать - уж очень мужское чтиво, как я поняла. но сидела вот, ждала звонка по скайпу, и как-то незаметно втянулась в чтение...
Ты, Ара, необыкновенно крут.
/в самом начале насмешило: "Лёха разгреб ворох (ещё-советских) газет, потрогав ледяную печь, прикурил у подоконника." Никогда не видела курящих подоконников!ггг Но это я так, не обращай внимания/

Айка

2013-04-24 22:18:20

Ставлю оценку: 40

ТопоР

2013-04-27 10:27:30

У меня та же ла жа, поэтому имею права (точнее - наоборот, но хуй).Лишние запятые - дрянные вонючие мандавошки , лезут в текст с настырностью подпитого студента 2го курса, ползущего в окно женской общаги. Интересно, но знаки отвлекают очень. И не понял про руку : она не слушалась, а кисть - скрутила фигу. А кисть - не рука, штоль?
И еще похоже все на мою семью. Хочется сказать, что неправдоподобно, мол, зачем интеллигентной женщине выходить за колхозана? А ить у меня в семье именно так : по маме все - медики, а папины - деревенщина. Необъяснимо. Мать ВСЮ ЖИЗНЬ учила отца манерам, заставляла читать Саломею Нерис и Николая Полотая. А он ее звал Нелли Гитлеровна. Совершенно разные люди - что они находят друг в друге??

ТопоР

2013-04-27 10:27:52

Ставлю оценку: 33

AbriCosinus

2013-05-07 19:04:06

Итак! Свершилось. Торжественно сообщаю о факте пополнения Большой Рубреки KING SIZE Большим Текстом Большого АрыЧеГевары. Знаков: 112497. Слов: 16132. Общий референдум признал Роман Ары Произведением Выдающимся. Номинацыя на Коллекционное происходила напряжонно, но завершилась в миллиметре от планки. Оценка масс: 35 градуссов. Поздравим нашего Большого АруЧеГевару!

АраЧеГевара

2013-09-05 19:28:43

блеа...тоже уверен, что потомки когданибуть оценят моё творчество

AbriCosinus

2013-09-05 20:24:58

АраЧеГевара опознал во мне потомка
*зопесал в книжечку для музея*

АраЧеГевара

2013-09-05 22:17:33

Да, не..АbriCosinus,
современнике-то оценили *жду засведетельствовать лично*

теперь вся надежда на потомкоф..
как это -
Товарищи потомки! Роясь в сегодняшнем окоменелом говне..(ц)

докторЖувака

2013-11-30 19:32:20

Ну вот, наконец-то дошли-таки руки, добрался я до Ваших, ув. АраДжян, "парнокопытных". Все недосуг было, на потом оставлял. Но всякому терпению, как известно, приходит свой конец. За вчера и сегодня все вычитал с пытливым удовольствием и проникновенной приятственностью с ощущением не зря проведенного времени. Мозги заплетались в узел и я их снова и снова распутывал. Давно так не трудился.
Ну чо сказадь? Зачел комменты и понял, что не буду оригинален - все до меня сказано и со всеми согласен, так что дальше можешь не читать...

Вышел АраДжян, садист-литератор на порог ("на золотом крыльце сидели царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной...")вывернул карман свой пинжачно оттопыренный и посыпались из него самоцветы радугой, покатились, застучали, зазвенели, заиграли по настилу дощатому, где по щелям, где в траву зеленую.
- Пошто в оправу то не положил, как разуметь сам должон, а в ноги сыплешь?, бесхребетность ты щелкоперая, тунеядством взрощенная! Что державным потомкам отчизны нашей в музеях и палатах казенных лежать будет? Геологию твою мать - в клей "Момент" самодостаточный! Пшол отсель, Носитель-высыпатель культурных ценностей! Гусляров там позови, что в покоях наперед тебя уж третью луну к царю ожидаючи!

А вообще, за тунеядство не осуждаю, сам такой, даж ещо хуже!

АраЧеГевара

2013-11-30 20:00:43

докторЖувака

Спасибо. пожалел меня. низря видать клятву давал гиппократову

AbriCosinus

2013-11-30 20:04:17

Имя: Клятва
Фамилия при рождении: Гиппократова

АраЧеГевара

2013-11-30 20:44:53

Клятва Ивановна вдевичестве Гиппократова ныне Нетётко. Супруга Голода Калиновича Нетётко

докторЖувака

2013-12-01 03:50:27

- А скажите давали ли вы гиппократову клятву?
- Клятву? Нет, не давал. Но Она мне давала, многие в штабе знают.
- А не много и по чину ли Вы на себя берете?
- Никак нет! Я ничего не брал, но Вы меня просто ставите к стенке. Признаюсь давал Ей в рот, а Она брала. Было дело, не скрою.
- Ладно Холтофа уже нет, скажите еще что и ему давали?
- Да и это было, но только бутылкой
- А он что извращенцем был? Или это только Вы такой? Да у Вас диагноз, Штирлиц!
Ладно уж, радистка Кэт уже у нас, давайте гиппократову клятву. Не кривитесь, Штирлиц, не мне а фюреру! - сказал Борман.
- ФФФФуууууу, вроде пронесло - подумал Штирлиц - Завтра отвезу Клятву, на своей машине, типо в Берлин в ставку фюрера, попути заберу Плейшнера, сверну на Хренвамштрассе, зайду в лыжный магазин, проверю нет ли у меня хвоста и в Цюрих!

докторЖувака

2013-12-01 03:52:29

Ставлю оценку: 41

АраЧеГевара

2013-12-01 04:34:10

- ФФФууууу, бля... - Звучит из-за кадра голос Капеляна. - Вроде пронесло (ц) гггг

Щас на ресурсе: 274 (1 пользователей, 273 гостей) :
Француский самагонщики другие...>>

Современная литература, культура и контркультура, проза, поэзия, критика, видео, аудио.
Все права защищены, при перепечатке и цитировании ссылки на graduss.com обязательны.
Мнение авторов материалов может не совпадать с мнением администрации. А может и совпадать.
Тебе 18-то стукнуло, юное создание? Нет? Иди, иди отсюда, читай "Мурзилку"... Да? Извините. Заходите.