С пометкой «Дуэль в Полнолуние»
* * *
«Лёгкой предрассветной тенью мчалась по зимнему лесу пара гнедых коней.
Скрипели волнуемые ухабами кленовые санки, держа в объятиях двух седоков и кучера. В глубине кибитки, представлявшей собой растянутую на деревянном остове медвежью полсть, незваными гостьями метались колкие, завьюженные снежинки. Бросала смутные тени, кивая им с потолка, крошечная лампа, обёрнутая, словно зелёным абажуром, лоскутом лёгкой ткани. Отсветы керосиновой лампы, не проникавшие в углы кибитки, придавали лицам пассажиров оттенок грусти и сдержанного достоинства. Высунувшись и бросив взгляд по сторонам, де Брасье ткнул кучера кулаком под лопатку. Однако возница, никак не отреагировав, продолжал нахлёстывать лошадей. Тогда шевалье обратился к своей соседке, графине де Монтеспан:
– Где мы, Луиза? Замок Шонвальд в каком-нибудь часе езды от владений герцога де Бюсси, а между тем…
Но и Луиза продолжала хранить молчание. Словно ища ответа, взгляд шевалье скользнул по её изящной фигуре. В жёлтом зареве полнолуния плечи и грудь графини, казалось, были усыпаны мириадами искр. Луна освещала сугробы так, словно звала лесное зверьё пересчитать иголки на мрачных елях.
– Почему вы молчите? Что происходит? – вскричал де Брасье.
Не отвечая, Луиза замерла, словно готовясь к решительному моменту. Лицо её исказилось. Во взгляде проступало что-то хищное. Юноше, экзальтированному россказнями замковой дворни про ночных монстров, показалось, что уголки прекрасного рта украсились клыками и закипели слюной. Не успел де Брасье прийти в себя, как кучер обернулся к нему и с лёгкой улыбкой, в которой, однако, не было ничего человеческого, сказал:
– Ну что же, милый Рене…»

– …давай за лопатой! – раздалось под окнами жилконторы.
Вздрогнув, я отодвинула книжку на край стола. Щёлкнула выключателем настольной лампы, и комната, словно избушка Бабы-Яги, мгновенно обернулась лицом к казённому быту. Всего-то, скромный новогодний подарок – маленький зелёный абажур с настольной лампой, а вот, поди ж ты… в унылой, стоптанной конуре управдома стало намного уютней. Кричали за окном, похоже, дворники.
Что они выкинули на сей раз, восточные изуверы?
– Лариса Георгиевна, Наиль лопата-крыша забыль! – донёсся выкрик Акбара.
Лучше бы он башку на крыше забыль, чёртов Наиль, вздохнула я.
Днём дворники скидывали с кровли снег тяжёлыми деревянными лопатами – не дай Бог, навернётся такая дура вместе с шальным порывом ветра… Короче, надо идти – и прямо сейчас.Оглянулась в зеркало и взгрустнула: хорошо бы похудеть, хотя бы в некоторых местах… правда, для этого надо в некоторых местах не жрать!

Окрикнув в форточку дворников, велела зайти.
Акбар, длинный сухой таджик неопределённого возраста, замер в дверях. Наиль, маленький, круглый, рыжеватый татарин, кивнув, с независимым видом прошёл к столу. Скрывая под маской развязности смущение и чувство вины, дворник взял мою книгу, с напускным любопытством пробежал глазами пару страниц:
– Понсон дю Террайль? Это что, типа Дюма?
– Это, типа, пустой калган! – со злостью отвечала я, набросив ватник и переобуваясь в сапожки. – Заберём лопату, и первое, что я сделаю – в башку тебе настучу!
– Всё обещаете, Василий Иванович… – жеманно протянул Наиль, и оба заснеженных дворника расхохотались. Обучила фольклору на свою голову… стараясь не расхолаживаться, я вырвала книжку из рук Наиля и рявкнула:
– Бегом к электрикам. Попросите у них два фонаря – и ко мне! Долго будете чапать, таких фонарей навешаю…
Дворники ушли, и я вновь принялась за книжку.

«Кошмар обернулся пуфом.
Луиза открыла Рене, что кучер – давний друг её, когда-то пленённый мавр, отчего в потёмках лицо его и показалось де Брасье исчезнувшим, а голос потусторонним. Но рассказ остался незаконченным, так как прерван был донёсшимся издалека конским топотом. Луиза замолчала, прислушиваясь. По её знаку кучер мгновенно натянул вожжи, и сани остановились. Видя, что дело принимает нешуточный оборот, де Брасье откинулся на спинку саней, приняв надменную позу и проверяя, на месте ли пистолеты и легко ли ходит в ножнах кинжал. Прошла минута-другая… взрывая снежные вихри, кибитку нагнала заснеженная кавалькада, состоявшая, как показалось де Брасье, из шести-семи всадников. Один из приехавших – судя по богатству снаряжения, предводитель – спешившись, обратился к Луизе:
– Зачем вы звали нас, графиня де Монтеспан?
Луиза молча указала глазами на шевалье, и всадник перевёл взгляд не него.
Услыхав незнакомый голос, де Брасье вновь чуть не вскрикнул. Несмотря на резкость фразы, речь гостя звучала медоточиво, с мягким незнакомым акцентом – словом, на восточный манер. Вцепившись в кинжал, шевалье замешкался: защищаться или атаковать? Шпагу вытащить не удастся… правильно истолковав его колебания, незнакомец с улыбкой заметил:
– На Востоке говорят: если колеблешься, от действия воздержись. Минуту, шевалье! Прошу внимательно выслушать. Отныне вы мой заложник и, в силу этого, немедленно отправитесь в качестве посланца к герцогу де Бюсси…
– Умоляю, Рене! – прервала его Луиза, схватив шевалье за полу плаща. – Герцог держит в подвале замка моего отца. Старые счёты… да только какое мне дело!
– Отец Луизы – друг мой и покровитель, – сказал всадник. – Другого выхода, кроме предложенного, у меня просто нет.
– Но я не сдался в честном бою! – возразил шевалье, поглаживая кинжал. – Вы взяли меня обманом. Я не знаю даже вашего имени!
– В здешних краях меня зовут Саразеном, – с поклоном ответил всадник.
Выхватив из-за пояса пистолет, он приставил дуло ко лбу шевалье:
– Как ни быстр ваш кинжал, пулю он не обгонит! Предлагаю два выхода: умереть или сдаться.
Шевалье мрачно кивнул, покоряясь неизбежному.
– Так-то лучше! – с усмешкой сказал Саразен. – Мы сделаем вот что…»

– …мы с вами вместе пойдём – да, Лариса Григорьевна? – рявкнул Наиль над самым ухом. Невольно вздрогнув, я отодвинула книгу:
– Придётся! Один другого забудете или с крыши, там, навернётесь… а за разбитые фонари отвечать не хочется.
Дворники понимающе улыбнулись, и мы вереницей отправились на крышу.
Чердак был похож на все чердаки, холодный и затхлый. Под ногами скрипела бетонная крошка, путались обрывки ветоши. Фонари исправно освещали дорогу, поэтому мы без задержки приблизились к проржавелому люку, ведущему на крышу. Выбравшись на кровлю, я огляделась. Вот же она, лопата! Так и есть, брошена возле задравшегося кровельного листа. Осторожно ступая, Акбар приблизился к окончанию крыши, подобрал лопату и выключил фонарь, так пригодившийся на чердаке и совершенно не нужный снаружи. Крыша старого дома была заполнена оранжевым лунным светом.
Полнолуние в разгаре, колдовская ночь… Что бы ни накосячила графиня де Монтеспан, книжка отражает реальность, а человек живёт в придуманном мире. Как, интересно, дальше у них сложилось? Смогли хоть раз переспать, как люди?
Акбар, стоя с лопатой в руках, залюбовался панорамой ночного квартала.
Замерев от восторга, почти не дыша, я тоже всматривалась в соседние крыши, словно усыпанные ночными звёздами. Да только звезда моя нынче не в тех небесах стояла… Темнота, струившаяся из чердачной двери, похлопала меня по плечу и сказала восточным голосом, в котором, однако, не было ничего человеческого:
– Ну что же, милый Рене…
Колени подогнулись. Вскрикнув, я рухнула лицом в ошмётки рыжего снега.
– Лариса Григорьевна! Это Наиль шутиль… – донёсся срывающийся голос Акбара.
Я тоже люблю шутиль. Отшибла локоть, сломала ноготь…
Дайте встать, всю кровь из вас выпью!

И - аудиоверсия: