Странным стечением обстоятельств, чередой исключений из теории вероятностей, ну или просто по злой насмешке судьбы – жизнь Анны постоянно дарила ей встречи с маньяками. Или наоборот – сама Анна постоянно притягивала к себе ненормальных и озабоченных граждан в течение всего своего жизненного пути. И если Господь нас в большинстве своем милует, ограждая от подобных встреч – так, что многие из нас считают маньяков не совсем реальными героями желтых криминальных новостей и голливудских триллеров, то для Анны они стали неотъемлемой частью ее жизни.

Первый такой случай произошел, когда Аня, будучи совсем маленькой, гуляла в родном дворе. Забравшись в густой кустарник, росший возле гаражей, Аня столкнулась лицом к лицу с незнакомым дядей. Дядя мял в кулаке непонятную мясистую красно-синюю штуковину, росшую у него прямо из-под живота. Аня была настолько ошеломлена открывшимся зрелищем, что застыла на месте и молча глазела на происходящее. «Девочка, поди сюда», - срывающимся голосом прошептал дядя. Аня была послушным ребенком и, конечно же, знала, что к незнакомым людям подходить нельзя. Но представшая перед ней картина настолько заворожила ее, что непроизвольно она сделала несколько шагов по направлению к незнакомцу. Не прерывая своего занятия, дядя протянул к Ане свободную руку, занес ее девочке под платье, оттянул резинку трусиков и двумя пальцами проник в Анину щелку. Девочка взвизгнула, отпрянула, а незнакомый дядька впридачу еще и стрельнул в нее липкой белой гадостью, запачкав подол платьица. С криком и плачем Аня выскочила обратно из кустов. Присматривавшие за детьми во дворе взрослые сбежались на ее рев, кто-то заметил потеки на платье, и в кусты тут же бросились пара мужчин. Но маньяка уже и след простыл.

По мере взросления, когда Аня уже училась в школе, произошло еще несколько встреч с озабоченными сексопатами, к счастью, без последствий. Несколько раз в парках на нее из-за деревьев выскакивали взрослые люди и распахивали плащи. Благодаря этим гражданам Аня довольно рано ознакомилась с мужской наружной анатомией и уже знала, что у каждого мужчины есть напугавшая ее тогда в кустах штуковина, только размеры и цвета их сильно отличаются, и растут они оттуда же, где у мальчиков находятся писюны. Дважды в подростковом возрасте ее пытались изнасиловать – один раз физрук, другой – старшеклассник-олигофрен, оказавшийся в обычной школе благодаря влиятельному папе. Под предлогом плохой успеваемости по физкультуре, учитель оставил Аню после уроков. В целях облегчения выполнения упражнений, он приказал ей раздеться догола. К счастью Ани, девочки прилежной и послушной, в спортзал вошел директор, когда она уже голая лежала на стопке матов. С тех пор физрука в школе больше не видели. Что касается придурка-старшеклассника, тот угрозами затащил Аню в школьный подвал, где хранился хозинвентарь и прочая утварь, и мог бы осуществить что угодно задуманное, если бы не был таким придурком. Порвать плеву он не смог и, после долгих и мучительных для Ани минут, предпринял попытку поиметь ее в задний проход. На этот раз отсутствие смазки и слабая эрекция не позволили ввести отросток в узкое отверстие. Разозлившийся олигофрен замычал, грубо развернул Аню и попытался склонить ее к минету, ткнув членом ей в лицо. Испуганная девочка клацнула от страха зубами в паре миллиметров от воняющей смегмой залупы, и недоумок, направляемый, видимо, инстинктом сохранения своего будущего, несомненно, многочисленного рода, поспешил заправить причиндалы обратно в одежду и отстать от девочки.

Стоит ли удивляться, что все эти половые злоключения сделали Аню скованной и фригидной, и в институт она поступала, будучи все еще девственницей. Мужчины Аню не интересовали; более того, любые мысли о возможной интимной близости вызывали отвращение и отторжение, воскрешая перед глазами неприятные воспоминания из детства. Парни заглядывались на, в общем-то, недурную собой девушку, но непременно получали отпор под теми или иными предлогами. Впрочем, девственность Аня все же потеряла на втором курсе, и первым ее мужчиной, разумеется, стал маньяк. Все произошло зимой, когда на улице было еще не поздно, но уже темно. Незнакомец выскочил из проема между гаражами, когда Аня возвращалась с учебы домой, и оглушил девушку тяжелым предметом по затылку. Затащив потерявшую сознание Аню обратно в щель между гаражами и уложив прямо на загаженный снег, он совершил свое дело, пока та не пришла в себя, и бросил ее там же. Результатом всего этого явилась не только незапланированная дефлорация, но и сотрясение мозга, обморожение кистей рук, переохлаждение почек, и аборт спустя несколько недель. Зато пока Аня лежала в больнице, у нее было много времени обдумать свою жизнь и свое будущее. Именно там, в больничной палате, она поняла, что не может больше терпеть издевательства судьбы, быть безропотной жертвой и постоянно страдать от маньяков. Она должна бороться с ними, посвятить этому свою жизнь, и отдать этому всецело себя, раз личная жизнь – Аня подспудно это чувствовала – все равно никогда не сложится. И потому, выписавшись из больницы и вернувшись на родной юрфак, она первым делом написала заявление о переводе в Университет МВД.

В новых пенатах Аня поняла, что, наконец, нашла свое призвание и не ошиблась с выбором профессии. Прилежно обучаясь по основной специальности, девушка налегала и на те дисциплины, доскональное знание которых должно было особо пригодиться в выбранном направлении ее будущей профессии. Аня совершенствовала физическую форму и овладевала боевыми искусствами, изучала патопсихологию и секретные дела маньяков, и даже считала нелишним ознакомление с вымышленными образами психов, собрав немалую коллекцию триллеров на бумаге и DVD. Впрочем, реальность оказалась куда страшнее фантазии законопослушных и вполне нормальных писателей и сценаристов. Изучая дела всамоделишних маньяков и серийных убийц, Аня зачастую приходила в ужас от немыслимых изуверств, которые творили больные на голову преступники. Маньяков, которых она встречала в жизни, по сравнению с теми монстрами и маньяками-то назвать было нельзя. Так, закомлексованные неудачники с не сложившейся половой жизнью, не более. Тем сильнее было желание бороться с этой нечистью. Немало уверенности в себе добавил случай, когда Аня, будучи уже на пятом курсе, подверглась нападению очередного озабоченного насильника. Она не только не впала в обычный для нее в таких случаях ступор, а наоборот, броском отправила не ожидавшего такого отпора злоумышленника на землю и обезвредила его, связав найденным в его же карманах скотчем.

Окончив вуз с красным дипломом, Анна легко получила должность старшего следователя в прокуратуре. Она и не думала распространяться о своей уникальной особенности, отдавая себе отчет, что со стороны это будет звучать по меньшей мере странно. Тем не менее, когда в прокуратуру поступило дело, в котором фигурировал труп изнасилованной девушки с выбитыми зубами и полным ртом говна, Анна убедила руководителя в абсолютной необходимости ее участия в расследовании. Не последнюю роль во включении ее в оперативную группу сыграл тот факт, что хитрый полковник решил использовать молодую специалистку в качестве наживки. Анна справилась с заданием на ура, хотя не обошлось без пары неприятных моментов. В результате расследования оперативники вышли на некоего активного пользователя социальных сетей, скрывавшегося за множеством учеток. Анна настояла, чтобы в созданном для нее в целях знакомства с подозреваемым аккаунте была вывешена ее настоящая фотография – и «Обосрун», как окрестили маньяка оперативники, повелся моментально. Была назначена встреча в кафе, после чего Анна с Обосруном направились на съемную квартиру, сопровождаемые незаметно следующими за ними операми. На хате, прямо в прихожей, после решительного отказа Анны разделить его увлечение копрофагией, Обосрун пришел в ярость и набросился на девушку, приговаривая классическое: «все вы такие». Годы физподготовки не помогли: маньяк лихо скрутил Анну, засунул в рот резиновый мячик и, перетащив ее в комнату, распял на полу, используя для крепления веревочных растяжек ножки убогой мебели и ржавую батарею под окном. Повалив навзничь тумбочку и приволоча еще одну с кухни, Обосрун зафиксировал голову Анны между ними. Затем, умело разжав девушке челюсти, загнал ей в рот металлический раструб, попутно выбив передние зубы. Спустив штаны, Обосрун уселся на тумбочки, прямиком над Анниной головой, поднатужился и зловонно пустил газы ей в лицо. Более омерзительной картины в своей жизни ей не доводилось видеть ни до, ни после: вялые болтающиеся гениталии и лезущая из жопы колбаска говна, нацеленная ей прямо в рот. Но тут, как в кино, окно разбилось от влетевшего в него спецназовца, одним движением сбившего маньяка на пол и спасшего Анну от страшной участи. Правда, говно таки упало к ней на одежду, но это уже были мелочи. В целом же, все окончилось положительно: маньяк получил большой срок, а Анна – следователя по особо важным делам, и вскоре ее фотография уже улыбалась белозубой голливудской улыбкой с доски почета.

Благодаря новой должности, Анна оказалась в самой гуще маньячной жизни России, скрытой от глаз и ушей обывателей. Принимая непосредственное участие в оперативно-розыскных мероприятиях в расследуемых ею делах, Анна притягивала к себе совершавших преступления психопатов и неизменно раскрывала даже казавшиеся безнадежными висяки. Правда, все эти приключения не проходили для молодого и очень трудолюбивого старшего следователя бесследно. Один из маньяков оставил ей безобразный шрам во всю щеку, полоснув опасной бритвой, другой грязным пальцем лишил глаза. Дважды ее насиловали извращенным способом, несколько раз стреляли и били по голове. Все это закаляло и без того стальной характер молодой женщины, и даже укрепляло ее решимость в правильности выбранного пути.

Но даже и в, казалось бы, каменном сердце закаленной в боях воительницы, несмотря ни на что, остается маленькое место для любви. Его звали Паша, он был человеком совершенно не ее круга, вне которого она не имела никаких контактов. Просто каждое буднее утро – кроме тех случаев, когда ей приходилось работать ночью - они ездили в одном автобусе. Только она в прокуратуру, а он в свой офис. Влюбившийся с первого взгляда Паша был парнем скромным и нерешительным, поэтому долго не мог решиться подойти к предмету своего обожания. Его не смущал ни шрам на лице девушки, ни ее слегка косящий глаз – все казалось милым и очаровательным. Конечно, наметанным оставшимся глазом Анна сразу уловила повышенное к себе внимание со стороны симпатичного задрота, но списала все на латентную маниакальность пассажира. Для начала она стала ездить на задней площадке, но влюбленный парень тоже перебрался туда вслед за ней и всю дорогу украдкой бросал взгляды в ее сторону. Спустя несколько недель он заикающимся голосом попробовал с ней заговорить, но Анна жестко его оборвала и попросила не досаждать ей. Парень заметно сник и отошел вглубь салона. Но на следующий день он совершил такое, что Анна впервые испытала некоторое сомнение в правильности своих выводов и даже интерес к чудаковатому пассажиру. Зайдя в автобус с большим пакетом, он долгое время ехал в другом конце салона. А затем, в середине их обычного маршрута, неожиданно протолкался к ней, извлек из пакета слегка помятый букет, чуть ли не силой всунул ей его в руки и выскочил не на своей остановке. Анна отбросила букет, ожидая от него какой угодно для себя угрозы – от яда и спрятанных внутри лезвий до бомбы или гранаты. Но ничего не произошло, букет по цветочкам рассыпался на полу салона под осуждающими взглядами попутчиков. Автобус уже набрал ход, деваться было некуда, и Анна собрала разбросанные цветы. Она вышла на следующей остановке и весь оставшийся до прокуратуры путь проделала пешком, время от времени принюхиваясь к чудесному аромату роз и лилий. В этот день она впервые за свою карьеру опоздала на работу. Следующую ночь она почти не спала – все мысли крутились вокруг незнакомца. Ее нос все еще чувствовал запах подаренных им цветов, оставшихся на работе – дома было элементарно не во что их поставить. Тем не менее, наутро она вышла на полчаса раньше и села в маршрутку, чтобы исключить возможность дальнейших встреч с ухажером. И спустя три дня сердце Анны пропустило удар, когда на одной из остановок вошел он и, покрутив головой, осветился улыбкой, увидев ее. Только потом она узнала, что все эти дни Паша выходил из дома еще раньше ее, проезжал на первом попавшемся транспрте остановку, выходил, дожидался следующего, садился, и так весь маршрут. Аня сдалась в душе, про себя признав свое поражение.

Их отношения развивались медленно, но верно. Павел красиво и романтично ухаживал, не настаивая на близости, что вполне устраивало Аню. Несмотря на большую симпатию к Паше, она еще не помышляла о сексе с ним, связывая это действо все больше с неприятными вещами, нежели с удовольствием или возможностью доставить радость любимому человеку, не говоря уже о достижении максимальной близости с ним. В 30 лет она, наконец, начала наверстывать все упущенное за годы ее совсем не романтичной юности. Для нее началось время совместного просмотра лирических комедий на заднем ряду кинотеатров и романтических прогулок по набережной под луной. Аня наслаждалась каждой минутой совместного времяпрепровождения, и становилась все ближе и ближе к Павлу. И, когда тот, последнее время все чаще и чаще намекавший о своем желании подарить ей любовь физическую, очередной раз стал ласкать ее сквозь платье, она сдалась окончательно. Они поехали к нему домой.

Аня ни разу не была у него в гостях, не столько из-за своих подсознательных фобий, сколько из-за нежелания вселять в любимого ненужную надежду на что-то большое, чем то, что она ему до сих пор позволяла. Паша жил с мамой, но та отдыхала в санатории, и небольшая квартирка оказалась полностью в распоряжении влюбленных. Оказавшись внутри, Аня с интересом изучила местожительство своего избранника. Конечно, попутно она автоматически искала признаки, характерные для жилищ маньяков, как бы невзначай заглядывая за распахнутые двери, под кровати и даже в мусорное ведро. Но все было безобидно и, явно благодаря маминой руке, дышало домашним теплом и уютом. Оказавшийся на пороге исполнения заветной мечты, Паша заметно нервничал и боялся совершить первый шаг. Чего уж Аня никогда не ожидала от себя, так это того, что придется брать инициативу половой близости в свои руки. Взяв Пашину ладонь в свою, она провела его в мамину комнату, где находилась заметно более широкая, чем его собственная, постель. Даже неискушенная в любовных утехах Аня догадывалась, что на его узкой койке заниматься этим будет проблематично. Сбоку от постели стояла тумбочка с ночником и цветной фотографией школьника начальных классов, в котором безошибочно угадывались Пашины черты. Они сели на краешек кровати и принялись нетерпеливо целоваться. Наконец, Паша начал раздевать ее дрожащими руками, и спустя какое-то они остались в одном нижнем белье. На пару секунд возникла неловкая заминка. Аня все еще с опаской ожидала того, что должно между ними произойти, но тут ей в голову пришла неожиданная мысль. «Погоди меня», - попросила она и на цыпочках босиком выбежала из комнаты. Вернулась она с парой наручников, которые неизменно носила с собой в сумочке. Паша сначала опешил, потом, покраснев, усмехнулся. «Да ты у меня фантазерка», - тихо произнес он. «Давай я сама все сделаю, - прошептала она. – Мне так удобней».

Аня завела цепочку наручников за трубу стояка парового отопления, проходившую прямо за изголовьем маминой кровати, и защелкнула их на запястьях любовника. Паша вытянулся и целиком отдался Аниным ласкам. Она принялась целовать его голову, лоб, лицо, потом спустилась ниже, поглаживая и целуя грудь и живот. Сквозь трусы к ней уже рвался навстречу его восставший орган, и Аня, испытывая волнующую смесь предвкушения, испуга, нетерпения и интереса, потянула резинку вниз. Перед ее глазами предстал сине-красный эрегированный член, почти такой же на вид, как у первого маньяка из ее детства. Аня сделала над собой усилие и, взяв Пашин член в руку, приблизилась к нему ртом. Нос уловил слабый неприятный запах мужских гениталий, а обнаженная головка прямо перед глазами воскресила еще одно неприятное воспоминание: школьный подвал и залупу олигофрена у ее лица. Череда маньяков из ее жизни пронеслась перед глазами, сменяя один другого, но обладая одной общей неясной фигурой с торчащим в ее сторону сине-красным хуем. Неожиданно для самой себя, Аня наклонилась над Пашиным членом, завела головку себе в рот и изо всех сил сжала зубы. Паша закричал и задергался, чуть не скинув Аню с себя, но остался на кровати благодаря наручникам. Аня не отпускала его член, пока полностью не отгрызла головку, потом, наконец, вновь вернулась в вертикальное положение и двумя сильными ударами в челюсть успокоила заходящегося криком Пашу. Сообразив, что у нее во рту до сих пор остается частица его омерзительного члена, она выплюнула кусок окровавленной плоти на пол. Потом, когда пришла следующая мысль, что, очнувшись, Паша снова начнет шуметь, она оглядела комнату в поисках подходящего предмета, чем бы заткнуть ему рот. Взгляд остановился на рамке с фотографией. Нетерпеливо схватив искомое, она попыталась засунуть рамку находящемуся без сознания Паше между челюстей, но та не проходила ввиду явного несоответствия размеров. Разозлившись, Аня схватила с тумбочки ночник и, используя его увесистое основание в качестве молотка, буквально забила фотографию в Пашин рот, растерзав губы и щеки разбитым стеклом и расщепившимся деревом. Переведя дух, Аня окинула взглядом несостоявшегося любовника. Омерзительное зрелище: тощий, бледный, с окровавленным пахом и ртом, с посиневшими от наручников запястьями, с сырым пятном на простыне под жопой. Ее передернуло от отвращения, она не могла понять, как еще пять минут назад собиралась вступить в связь с этим мешком говна. Метнувшись на кухню, она, схватив первый попавшийся под руку нож, быстро вернулась в комнату и с размаху загнала столовый прибор Паше в живот в область печень. Тот дернулся последний раз и, не приходя в себя, затих.

Как она покинула квартиру и дом, Анна не помнила. Куда-то брела, не разбирая дороги, не видя ничего вокруг. Сердобольные прохожие протягивали ей платки, чтобы она смогла отереть кровь со рта, но Анна не замечала их. Наконец, на нее обратили внимание два ППС-ника, подошли, попросили документы и поинтересовались, что случилось. Анна отпрянула от двух членоносцев, потом и вовсе побежала от них. Ее догнали, ухватили за руку, но после ее яростного сопротивления сбили с ног. Даже лежа на земле, Анна сопротивлялась отчаянно, пыталась угодить милиционерам по яйцам, но те умело скрутили ее и отволокли в находящийся неподалеку обезьянник. Там, оказавшись за решеткой, Анна, наконец, почувствовав себя в безопасности, смогла расслабиться. И, не обращая внимание на что-то мычащую ей опухшую алкашиху, развалившуюся на полу, Аня забралась с ногами на скамью в самом углу камеры, обхватила колени руками и провалилась в спасительный сон.