По дороге в офис я заметил на антеннах такси черные ленточки. Это говорило о том, что таксисты города скорбят о безвременной кончине своего собрата. Что случилось с ним – меня не сильно заинтересовало, так как с этими ребятами периодически случаются всевозможные негоразды. То кого-то ограбят и убьют наркоманы, то маньяк перережет горло по причине мести всем таксистам планеты из-за ухода его невесты к водиле таксомотора…

В офисе меня поджидал опрятно (с рынка) одетый молодой человек:

- Меня зовут Владимир Витальевич Гнида – старший оперуполномоченный особого отдела городского управления УВД, - представился он и протянул рыжую, кожаную ксиву.
- По какому поводу в наших краях? – начал с лукавой улыбкой, было, я. Времена в стране нелёгкие – вот и ходят работники невидимого фронта милостыню собирать чуть ли не каждый день. – Денег не дам.
- Да не деньги нам ваши нужны, а показания. Александра Михайловна Самсонова, в девичестве Демонтович, вам кем приходится?
- Жена.
- И соучредитель компании «Сладкий дом», кажется?
- Почему кажется? – Соучредитель. Жена и соучредитель. А что случилось?
- А вы у неё второй муж, так?
- Так.
- А ваш, извините, предшественник, при каких обстоятельствах скончался?
- Да я-то, откуда знаю. Кажется, в гараже угорел. А что за допрос? Что произошло? Может, в кабинет пройдем, - предложил я, глядя, как секретарь Лена вся покраснела и расставила уши.
- Если позволите…

Я попросил Лену заварить кофе и отправил водителя за сигаретами, поняв, что сегодня не самый подходящий день для борьбы с этой вредной привычкой.

- Так что случилось?
- Борис Аркадиевич, ваша супруга часто ездила отдыхать одна? – задал вопрос оперативник, удобно устроившись в кожаном кресле для посетителей, и отхлебнул швейцарского кофе.
- Два раза в год куда-то в Крым. Специальный какой-то санаторий – лёгочный или нервный.
- В лечебницу она психиатрическую ездила, Борис Аркадиевич. На учете она с тысяча девятьсот девяносто первого года у вас состоит.
- Где состоит? – не понял я его слов.
- В областной психиатрии состоит. Маниакальная у неё шизофрения. Расщепление рассудка, одним словом. Депрессии и апатии часто с нею случались?
- Да почему случались? – Случаются. Я, честно, намучался с нею. Поэтому и отдыхаем порознь.
- Случались, Борис Аркадиевич, - случались. Крепитесь, она нелепо погибла в потасовке с таксистом вчера в районе между семнадцатью и девятнадцатью часами. Нам необходимо с вами проехать будет в «судебку» на опознание.
- ….
- Заколола она его в шею как кабана специальным ножом. Парень её пытался голыми руками остановить – душить стал. В общем – два трупа.
Я покрылся мурашками:
-Шура?
- Да и не Шура она, а Шурик.
- ….
- Гермафродит по рождению. Шрам на лобке имеется…
- Не нужно дальше, пожалуйста. Она говорила, что это у неё детская травма. Мол, с дерева неудачно упала – об ветку корявую повредилась. А грудь, так сейчас все сплошь и рядом силикон себе вшивают. Хорошие, кстати, сиськи были….
- Ладно, не плачьте, Борис Аркадиевич. Первая ваша супруга как скончалась, расскажите.
- Что??
- Да, да. Очень очевидно, что не без Шурика всё скоилось.
- Утонула она в Крыму….
- Скажите, Борис Аркадиевич, а вы мясо давно есть перестали?
- Я, знаете, вегетарианец уже года два.
- А можно поподробнее. Ну, при каких обстоятельствах бросили, так сказать, братьев наших младших в пищу употреблять?
- Да из-за Шуры и бросил. Перекормила она меня этим мясом. Она за фигуру боролась – лет десять на Кремлёвской диете сидит. Сидела, простите. Я жрал тоже в охотку, пока подагра не долбанула. Так что вегетарианство у меня – вынужденная мера. А что?
- А давайте-ка мы к вам домой по дороге на опознание заедем. У меня пока санкции нет на руках. Просто хочу некие сомнения рассеять. Вам, думаю, тоже любопытно будет.

Подъехали к дому, припарковались, не въезжая во двор. Я брелком открыл ворота, и мы прошли на территорию усадьбы.

- В дом ненужно, - отрезал Владимир Витальевич, - пойдемте в гостевой домик.
- За-а-ачем в го-о-остевой? – залепетал я прерывистым голосом. Кровь ударила в виски.
- В доме всё должно быть чисто. А вот в гостево… - не успел закончить опер свою речь.

Я вытащил стилет из его левого подреберья и аккуратно вытер об полу его дешевого базарного пиджака. «Шурочка, моя милая, Шурочка! Как мне тебя будет не хватать…»